Пейтон-Плейс

Он даже узнал название определенного места в Вермонте, на случай, если кто-нибудь поинтересуется. Рутленд, сказал бы он. Это было достаточно далеко и потому безопасно. Джон Андерсон не знал в Пейтон-Плейс ни одного человека, который бы бывал так далеко от дома.

Уолтер Барри подождал, пока вращающиеся двери, в которые вышел Андерсон, опустеют, и тут же направился к мисс Соамс, которая работала через две комнаты от него.

— Вы слышали о Бетти Андерсон? — спросил он. — Едет к своей незамужней тетке в Вермонт.

Стекла в очках в золотой оправе мисс Соамс засверкали.

— Что вы говорите! — воскликнула она.

Так как Джон Андерсон посетил банк во время ланча, к пяти часам того же дня эти слова дошли до ушей тех людей, которые помнили синяки на лице Бетти. Они дошли до Полины Брайант, сестры секретаря Лесли Харрингтона Эстер Брайант. Полина, которая работала клерком в магазине «Скобяные товары Мадгетта», позвонила сестре, и Эстер, гордясь тем, что она, как она выразилась, единственный человек, который в курсе реальных событий, с радостью поведала подлинную историю Бэтти Андерсон. В тот вечер в каждом доме в Пейтон-Плейс вместе с мясом и картошкой подавалась правда о Бетти Андерсон. Эллисон Маккензи узнала об этом от своей матери, которая использовала историю Бетти как своеобразный молоток, с помощью которого она вбивала дома свои рассуждения о целомудрии молоденьких девушек.

— Вот видишь, что получается, — говорила Констанс Маккензи — когда девочка позволяет парню лапать себя. Результат — то, что случилось с Бетти Андерсон. Теперь у нее проблемы — это расплата за легкомысленное поведение.

Несколькими часами позже Эллисон и Кэти Элсворс сидели на кровати в комнате Эллисон.

— Ты слышала о Бетти Андерсон? — спросила Эллисон.

— Да, — ответила Кэти, задумчиво расчесывая волосы. — Папа рассказал нам за ужином.

— Ты не думаешь, что это ужасно?

— О, я не знаю. Мне кажется, это так интересно и необычно — иметь ребенка от любовника.

Эллисон резкими круговыми движениями втирала холодный крем себе в шею, она вычитала о том, как это делается, в одном женском журнале.

— Ну, я бы уж точно не хотела, чтобы меня отправили в Вермонт, жить с одинокой теткой, пока не родится мой ребенок.

— Я бы тоже, — согласилась Кэти. — Как ты думаешь, Родни хороший любовник?

— Думаю, что да. У него достаточно опыта. Норман рассказывал мне о той книжке, что он читал. Там говорится, что одного знания недостаточно, чтобы быть хорошим любовником. Нужен еще опыт.

— Ну, у Родни-то его с избытком. Я думаю, он должен жениться на Бетти, а ты?

— Нет. С какой стати? Люди, у которых романы, должны быть достаточно умны, чтобы у них не возникало проблем. Браки — это для толпы. Если ты выйдешь замуж, как ты планируешь, — это будет означать конец твоей карьеры художника. Просто попадешь в глупое положение.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, свяжешь себя обязательствами, ограничишь себя и так далее, — нетерпеливо сказала Эллисон, она всегда раздражалась, когда ей приходилось объяснять то, в чем она сама не уверена.

— Как ты думаешь, твоя мама и мистер Росси поженятся?

Эллисон опустила измазанные кремом руки и тщательно вытерла их полотенцем. Это был вопрос, над которым она думала не один раз. Эллисон знала, что в том, что вдова выходит замуж, нет ничего предосудительного. Здравый смысл подсказывал ей, что есть большая вероятность того, что ее мама может выйти замуж за мистера Росси, но эмоционально она отказывалась поверить в это. Ее мама была замужем за Эллисоном Маккензи, и для его дочери было просто непостижимо, что женщина, которая была за ним замужем, может всерьез думать о чем-то другом, вместо того чтобы оплакивать до конца дней свою потерю.

— Нет, не думаю, — сказала Эллисон Кэти.

— Тебе бы что, это не понравилось? — спросила Кэти. — Мне кажется — они превосходная пара. Он такой черный, а она такая блондинка.

У Эллисон заурчало в желудке.

— Нет, — резко сказала он. — Мне бы это совсем не понравилось.

— Почему? Тебе не нравится мистер Росси? Когда он первый раз появился здесь, ты сказала, что такого красивого мужчины никогда не видела.

— Я никогда так не говорила. Я сказала, что после моего отца он самый красивый из всех, кого я видела.

— Если твой папа был таким, как на фотографии на камине, я думаю, что мистер Росси выглядит гораздо лучше.

— И вовсе нет, — заявила Эллисон. — Кроме того, мой папа был хорошим, добрым, милым, внимательным и щедрым. Внешность — это еще не все, ты прекрасно знаешь.

— Почему ты думаешь, что мистер Росси не такой? — спросила Кэти.

— Пожалуйста, — сказала Эллисон. — Я больше не хочу это обсуждать. Моя мама не выйдет за него. Если она это сделает, я убегу из дома.

— Ты правда убежишь? — изумленно спросила Кэти. — Бросишь школу, твою работу в газете, все?

Эллисон подумала о своей работе. За последние несколько недель она написала статьи об улице Вязов, какой она была стол лет назад, о железнодорожной станции Пейтон-Плейс, какой она была пятьдесят лет назад, и еще о других местах в том же духе. Это было совсем не то, что ожидала Эллисон.

— Да, брошу, — решительно сказала она.

— Ты оставишь свой дом, своих друзей, всех?

— Да, — ответила Эллисон, трагически вздохнув. Среди ее друзей был и Норман Пейдж, а Эллисон нафантазировала себе, будто влюблена в него. — Да, я оставлю все и всех.

— Но куда ты пойдешь? — спросила Кэти, которая временами в споре становилась практична.

— Откуда я могу знать? — резко сказал Эллисон. — Может быть, уеду в Нью-Йорк. Туда отправляются все писатели в поисках славы.

— И художники тоже, — поддержала Кэти. — Может, мы уедем вместе и будем снимать квартирку в Гринвич-Вилледж, как те две девушки в книге, которую мы читали. Хотя я не представляю, что я скажу Луи.

— О, Луи, — сказала Эллисон и отмахнулась рукой от текущей любви в жизни Кэти.

— Тебе хорошо говорить, — оскорбленно сказала Кэти. — Не ты встречаешься с Луи. Возможно, Норман не интересует и не волнует тебя, как меня Луи, но это не причина для зависти.

— Для зависти! — воскликнула Эллисон. — Для зависти! С какой это стати мне завидовать? Норман не меньше интересен, чем Луи. Если он скромный и не бросает сексуальные взгляды, как Луи на тебя, это еще не повод думать, будто он не может волновать девушку, — потому что он может. Норман — интеллектуал. Он даже любовью занимается интеллектуально.