Пейтон-Плейс

— Камин! — добродушно насмехался Пол, когда Селена расплакалась, увидев его законченную работу. — Они грязные и старомодные. Откуда у тебя такие представления?

— От Конни Маккензи, — отвечала Селена. — Я сидела у них дома напротив камина вместе с Эллисон и мечтала о том дне, когда у меня будет свой камин.

— Ну, теперь ты его получила, — сказал Пол. — Только не ворчи на меня, когда дрова будут сырыми, а труба будет плохо тянуть и вся комната заполнится дымом.

Селена рассмеялась.

— А еще я представляла, что у меня белые волосы и я сижу напротив своего камина, и они блестят в отсветах огня, совсем как у Конни. Я бы отдала все, чтобы быть такой же красивой, как она.

— Тут тебе ничего не поможет! — поддразнивал ее Пол. — У тебя фигура, как у швабры, а лицо, как у ежа. Конни Маккензи — подумать только! Нет ни одного шанса.

Хотя Селена совсем не была похожа на маму Эллисон, как она того хотела, тем не менее она была прекрасна. К двадцати годам она оправдала все надежды, которые подавала в ранней юности. В ее глазах была невысказанная тайна, но теперь уже не казалось, что у Селены не по возрасту взрослые глаза. Куда бы она ни шла, люди по два-три раза оборачивались на нее. В Селене были видны следы пережитого страдания, а это привлекает больше, чем просто красота. Джо иногда смотрел на нее, и его переполняла такая любовь, что ему хотелось дотронуться до Селены или хотя бы позвать по имени, чтобы она посмотрела на него.

— Селена!

Она оторвала глаза от книги и взглянула на него. Огонь в камине так освещал ее лицо, что щеки казались более впалыми, чем были на самом деле.

— Да, Джо?

Он опустил глаза.

— Сегодня, наверное, будет сильный снегопад, — сказал он. — Ветер воет, как собака.

Селена встала, подошла к окну и прижалась лицом к стеклу, прикрыв с боков ладонями глаза.

— Так уже идет снег! — воскликнула она. — Начинается настоящая метель. Ты хорошо закрыл загон?

— Да. Я знал, что будет метель. Мне Клейтон Фрейзер сказал. И объяснил, откуда он знает. Он смотрит, есть ли тучи до четырех часов дня.

— А что случится, если туч до четырех не будет? — рассмеялась Селена.

— Тогда не будет метели в этот вечер, — уверенно сказал Джо. — Будет только на следующий день.

— Понимаю, — серьезно сказала Селена. — Послушай, как насчет выпить по чашке какао и сыграть в шашки?

— Я не против, — небрежно сказал Джо, но его сердце и глаза наполнились любовью к сестре.

Селена всегда давала ему почувствовать себя большим и важным. Почувствовать себя мужчиной, а не мальчишкой. Она полагалась на него и любила, когда он был рядом. Джо знал в школе мальчишек, чьи старшие сестры скорее бы умерли, чем позволили бы младшему брату болтаться рядом. А Селена не такая. Если она не видела его какое-то время, пусть даже только два часа, она всегда вела себя так, будто он вернулся из дальней поездки. «Привет, Джо!», — говорила она, улыбаясь, и лицо ее освещалось от радости. Она никогда не целовала и не ласкала его, как некоторые женщины других мальчиков. «Я бы умер, — думал Джо, — если бы она хоть раз сделала это». Но иногда она его, играючи, шлепала или трепала по волосам и говорила, что если он в скором времени не подстрижется, парикмахер будет гоняться за ним по улице Вязов, размахивая ножницами. Она трепала его волосы и говорила так, даже, когда он не нуждался в стрижке.

— Давай, братишка, — сказала Селена, потрепав его по голове. — Давай шашки. И когда ты сострижешь эту мочалку? Если ты не поспешишь, в один из этих дней Клемент устроит на тебя охоту на улице Вязов. Он будет гоняться за тобой, размахивая ножницами, и умолять, чтобы ты подождал, пока он тебя поймает.

Они пили какао и играли в шашки. Джо три раза подряд обыграл сестру, она сидела и стонала, по-видимому не в силах остановить своего гениального соперника. Потом они легли спать. Гораздо позже, ближе к часу ночи, раздался дверной звонок.

Селена испуганно села на кровати! Пол, подумала она и начала шарить в темноте в поисках выключателя ночника. Что-то случилось с Полом, это принесли телеграмму Селена знала, чего можно ждать. Желтая телеграмма с одной или двумя красными звездами, приклеенная к окну, — таким образом правительство подготавливало людей к сообщению о том, что дорогой им человек искалечен или убит. Подсознательно Селена обратила внимание, что ветер усилился и снег, как дробинка, бьется о стекла. Она воевала с рукавом халата и одновременно включила в гостиной свет, и когда она наконец открыла дверь, ветер вырвал ее у Селены из рук, хлопнул ею о стену и швырнул снегом в лицо. Лукас Кросс ввалился в дом. Парализованный мозг Селены мог думать только о том, что надо закрыть за ним дверь.

— Господи, долго же ты продержала меня на холоде, — вместо приветствия сказал Лукас.

Мозг Селены снова стал функционировать.

— Здравствуй, Па, — устало сказала она.

— Разве так надо приветствовать меня, после того как я проделал сотни миль, чтобы увидеть тебя? — спросил Лукас.

Его улыбка не изменилась, заметила Селена. Лоб все так же двигается, будто подчиняется губам. Потом она поняла, что на нем военно-морская форма, бушлат и белая фуражка на странно квадратной голове.

— Но, Па! — воскликнула она. — Ты служишь на флоте.

— Да. Будь оно все проклято. Должен тебе сказать, я бы чертовски хотел остаться в лесу. Размахивать топором гораздом легче, чем выполнять работу, которую они там придумывают на флоте. Слушай, я ехал, голосуя, всю дорогу из Бостона. Ты хочешь, чтобы я простоял здесь всю ночь? Я замерз.

— Ты совсем не замерз, — холодно сказала Селена. — На тебе столько надето. И я вижу, на флоте тебя не отучили пить.

— Отучили меня? — спросил Лукас, проходя за ней в гостиную. — Черт, сладкая, на флоте меня научили такому, о чем я и не знал!

— Могу себе представить, — сказала Селена, разгребая золу в камине и подкладывая новое полено.

— Смотри-ка! — воскликнул он, снял бушлат и швырнул его на стул. Здесь кое-что изменилось, да? Снаружи я не разглядел из-за этой проклятой метели. Но, я смотрю, внутри много чего изменилось. Боже, ну и холод. Парень подвез меня только до улицы Вязов, пришлось дальше идти пешком. Он ехал в Канаду, этот парень, просто проезжал по пути. Ты думаешь, он подвез меня до дома, но нет. Он не захотел, потому что, пока ехали, я отхлебывал в одиночку. Ублюдок.

«Я знала, — подумала Селена. — Я знала — слишком долго все было хорошо. Это расплата за неблагодарность, за то, что я все время жаловалась без причин».

Она повернулась к Лукасу, который пил из квартовой бутылки. Опустошив ее, он швырнул бутылку в сторону камина, и она разбилась о решетку.

— Послушай, Па, — зло сказала Селена. — Ты был прав, когда сказал, что здесь произошли кое-какие изменения. Более того, эти изменения останутся. Если ты хочешь раскидывать вокруг пустые бутылки, можешь идти отсюда, куда хочешь. Здесь ты этого делать не будешь. Больше никогда.