Пикник и прочие безобразия

– В прошлом году в Испании я посмотрела все картины Грюера… такие мрачные, сплошные трупы и все такое. Тяжелое зрелище, не то что здесь. Право же, Канеллони - мой самый любимый итальянский художник. Высший класс!

Конец моим сомнениям - это Урсула. Никакая другая женщина не сумела бы так тесно переплести сыр, макароны и двух живописцев. Осторожно протиснувшись сквозь толпу, я рассмотрел ее характерный профиль, большие ярко-синие глаза, длинный утиный нос с плоским кончиком - очаровательный эффект - и шапку все еще черных волос, правда, с серебристыми нитями. Она была все так же прекрасна, годы милостиво обошлись с ней.

Урсулу сопровождал растерянный мужчина средних лет, с удивлением слушающий ее оценки, соединяющие живопись и кулинарию. По выражению его лица я заключил, что это какой-то недавний знакомый Урсулы, потому что всякий основательно знающий ее человек спокойно воспринял бы ее реплику.

Как ни хороша она была, я сознавал, что ради моего душевного спокойствия лучше не возобновлять знакомство, дабы какая-нибудь каверза не испортила мне весь отпуск. Неохотно покидал я Дворец, решив прийти на другой день, когда Урсула вдоволь насмотрится живописи. Вернувшись на площадь Святого Марка, выбрал кафе поуютнее, полагая, что вполне заслужил право выпить стаканчик бренди с содовой. Все кафе вокруг площади были битком набиты посетителями, и я надеялся, что это позволит мне остаться незамеченным. К тому же я был уверен, что Урсула не узнает меня, даже если увидит - я заметно прибавил в весе, поседел и отрастил бороду.

Итак, я спокойно наслаждался своим бренди под звуки прелестного вальса Штрауса. Ласковое солнце, приятный напиток и умиротворяющая музыка внушили мне ложное ощущение безопасности. Я забыл о присущей Урсуле способности (весьма развитая у большинства женщин, у нее она граничила с волшебством), войдя в наполненное людьми помещение и окинув его беглым взглядом, не только всех разглядеть, но и описать, в чем каждый был одет. Словом, мне вовсе не следовало удивляться, когда сквозь звуки музыки и гомон в кафе до моего слуха донесся ее голос.

– Дорогой! Дорогой!
– кричала она, пробираясь ко мне между столиками.
– Джерри, дорогой, это я, Урсула!

Я встал, готовый встретить свою погибель. Урсула бросилась в мои объятия, и губы ее слились с моими губами в долгом поцелуе, сопровождаемом стонущими звуками, какие (даже в наш век терпимости) обычно ассоциируются с альковными сценами. Я уже начал опасаться, что итальянская полиция вот-вот арестует нас за нарушение общественного порядка, наконец она с явной неохотой отступила на шаг, продолжая крепко сжимать мои руки.

– Дорогой, - ворковала Урсула, и в ее огромных синих глазах сверкали счастливые слезы, - дорогой… Я не верю своим глазам… увидеть тебя снова после стольких лет… это чудо… о, я так счастлива, дорогой. Как это здорово - увидеть тебя снова.

– Но как ты меня узнала?
– спросил я, отдышавшись.

– Как узнала, дорогой? Глупенький, ты нисколько не изменился, - покривила она душой.
– К тому же, дорогой, я видела тебя по телевизору, видела фотографии на обложках твоих книг, еще бы мне не узнать тебя.

– Что ж, я очень рад нашей встрече, - сдержанно произнес я.

– Дорогой, мы не виделись сто лет, - отозвалась она, - слишком долго.

Я отметил, что она рассталась с тем растерянным джентльменом средних лет.

– Садись, - предложил я, - выпей стаканчик.

– Конечно, любимый, с удовольствием.

– Она элегантно опустилась на стул.

Я подозвал официанта.

– Что ты пьешь?
– спросила Урсула.

– Бренди с содовой.

– Фу!
– воскликнула она, деликатно передернув плечами.
– Отвратительная смесь. Тебе не следует ее пить, это кончится испарением печени.

– Оставь в покое мою печень, - страдальчески вымолвил я.
– Ты что станешь пить?

– Мне что-нибудь вроде Бонни Принц Чарльз.

Официант тупо воззрился на нее. Ему еще не доводилось слышать лексические упражнения Урсулы.

– Мадам желает рюмку дюбонне, - объяснил я, - а мне принесите еще бренди.

Я сел, и Урсула, наклонясь над столом, с чарующей улыбкой схватила двумя руками мою руку.

– Дорогой, разве это не романтично?
– спросила она.
– Мы встречаемся с тобой столько лет спустя в Венеции! В жизни не слышала ничего более романтичного, ты согласен?

– Согласен, - осторожно ответил я.
– А где твой муж?

– Как? Разве ты не знаешь? Я развелась.

– Извини.

– Ничего, ничего. Это было даже к лучшему. Понимаешь, после ящура он, бедняга, был уже совсем не тот, что прежде.

Мне не помог даже прежний опыт общения с Урсулой.

– У Тоби был ящур?
– спросил я.

– Да… ужасно, - произнесла она, вздыхая, - и он так и не пришел в себя.

– Еще бы. Но ведь ящур у людей - это, должно быть, большая редкость?

– У людей?
– Она сделала круглые глаза.
– Как тебя понимать?

– Да ведь ты сказала, что Тоби… - начал я, но меня перебил громкий смех Урсулы.

– Глупенький, - вымолвила она, хохоча.
– Я говорила про его скотину. Все его племенное стадо, которое он выращивал годами. Ему пришлось всех зарезать, и это страшно подействовало на беднягу. Он начал водиться с недостойными женщинами, пьянствовал в ночных клубах, и все такое прочее.

– Вот уж никогда не думал, - сказал я, - что у ящура могут быть такие серьезные последствия. А Министерству сельского хозяйства известно про этот случай?

– Ты думаешь, это могло бы их заинтересовать?
– удивилась Урсула.
– Если хочешь, я могу написать им и рассказать.

– Нет-нет, - поспешил я возразить.
– Я просто пошутил.

– Ладно. Теперь расскажи мне про твой брак.

– Я тоже развелся.

– Ты тоже? Дорогой, я же сказала, что это романтическая встреча.
– Ее глаза затуманились.
– Мы встречаемся с тобой в Венеции после расторгнутых браков. Совсем как в романах, дорогой.

– Вряд ли нам следует особенно зачитываться этим романом.

– А какие у тебя дела в Венеции?
– спросила она.

– Никаких, - ответил я неосмотрительно.
– Просто приехал отдохнуть.

– О, чудесно, дорогой, тогда ты можешь мне помочь!
– воскликнула Урсула.

– Нет!
– поспешил я ответить.
– Это исключено.

– Дорогой, ты еще даже не знаешь, о чем я хочу тебя попросить, - жалобно молвила она.

– И знать не хочу. Все равно не стану помогать.

– Милый, мы столько лет не виделись, а ты сразу, даже не выслушав, так груб со мной, - возмутилась Урсула.