Пикник на острове сокровищ

– Вава, на карельской березе я спала еще с Павлом! Это не этично, компренэ? Вольдемар обидится!

– По-моему, Владимиру Ивановичу все равно, – отметил я, но Николетта уже ринулась к мужу.

– Дорогой, брось осматривать барахло! Девушка, эй, вы, вы в невозможно короткой юбке, право, зря администрация позволяет продавцам так одеваться! Где тут кровати, достойные меня?

Девица окинула взглядом Николетту, потом очень мило ответила:

– Я не продавец, но полагаю, бабуся, тебе подойдут дровни, сделанные на Чукотке.

Николетта заморгала, а юная покупательница, быстро повернувшись на каблучках, ушла прочь.

– Чукотские дровни?! – взвизгнула, придя в себя, маменька.

– Подобным мы не торгуем, – презрительно ответила соизволившая подойти к нам продавщица.

Лицо маменьки приобрело цвет переспелой свеклы, я закрыл глаза и мысленно начал возносить молитвы. Сейчас тут случится цунами с землетрясением.

– Любезнейшая, – вдруг произнес Владимир Иванович, – выслушайте меня внимательно. При всем моем уважении к Чукотке, сомнительно, что там есть густые леса для производства мебели. Кровать я хочу – хай-класса. Моя жена должна получить все лучшее, потому что она моя жена. Понятно объясняю?

Продавщица закивала.

– Давайте поступим так, – вещал Владимир Иванович, – я буду задавать вопросы, а вы отвечайте, – слева что выставлено?

– Италия, – пискнула девочка.

– Цена?

– В районе тысячи долларов!

– Не пойдет, – отмел Владимир Иванович, – а там?

– Италия, – словно попугай твердила продавщица, – эксклюзив!

– Цена?

– Две тысячи.

– Не пойдет. А слева? За колонной?

– Это эксклюзив первый сорт, настоящая Италия!

– Цена?

– Пять тысяч.

– Шпон?

– Э… э… нет.

– Не надо лгать! – улыбнулся Владимир Иванович. – Так за пять тысяч массив?

– Нет, – честно призналась девочка.

– Умница, – кивнул отчим, достал кошелек, вытащил оттуда купюру, сунул девушке в карман форменной курточки и сказал: – Ангел, ведите нас туда, где продают НАСТОЯЩУЮ мебель. Вас как зовут?

– Лера. Нужно пойти вверх.

– Вперед, Лерочка, – приказал отчим.

Мы поднялись по лестнице.

– Это Италия, – с придыханием заявила Лера, тыча пальчиком в здоровенный гроб, украшенный орнаментом, – настоящая!

– Более настоящая, чем та, внизу? – уточнил Владимир Иванович.

– Совсем родная, – кивнула Лера, – массив, ручная резьба! Десять тысяч!

– Ну как? – повернулся муж к молодой жене.

– Фу, – скривилась маменька, – нет медальонов.

– Слыхали? – поинтересовался Владимир Иванович у Леры. – Медальоны имеем?

Лицо девушки позеленело.

– На третьем этаже, – прошептала она, – эксклюзив бизнес-класса. Но там дорого!

– Наш размерчик, – потер руки Владимир Иванович, – пошли!

– Наверху есть свой продавец, – сообщила Лера и заорала: – Альбина Сергеевна!

– В чем дело? – донеслось сбоку, и перед нами предстала дама лет сорока, с ботоксно гладким лицом. – Лера, не кричи!

– Вот, Альбина Сергеевна, – обморочным голосом объявила Лера, – покупатели, на третий этаж!

Дама профессионально цепким взором окинула Николетту и воскликнула:

– Понятное дело! Таким людям нечего делать внизу, ступай, Валерия, займись делом, видишь, там трое ходят, в синтепоновых куртках.

Девушку словно ветром сдуло, Альбина Сергеевна повернулась к нам.

– Учишь их, учишь, – горько воскликнула она, – а все не впрок! В голове танцульки, жвачка, кино… до работы дела нет! Уж не пыталась ли безумная Валерия показать вам мебель из Тонго?

– Нет, – кокетливо ответила маменька.

– И на том спасибо, – кивнула Альбина Сергеевна, – это Тонго! В общем, без комментариев. Нет, не умеет молодежь вычленить истинного клиента. Вам нужна НАСТОЯЩАЯ Италия!

– Верно, – крякнул отчим.

– Массив, резьба, медальоны, позолота? – зачирикала Альбина.

– Можно взглянуть, – оживилась Николетта.

– Прошу наверх, по лестнице, осторожно, не споткнитесь о коврик, сюда, сюда, левее. Миша, принеси лучшим покупателям кофе, да не вздумай из автомата на первом этаже налить. Это наши супервипы! Направо. О! Вот! Любуйтесь!

Я взглянул на очередное изделие из дерева и временно лишился дара речи. Огромный матрас обрамляли две спинки белого цвета. Изголовье украшала картина: голубое небо, синяя река, несколько тучных фигур непонятно какого пола нежатся в кустарниках. Ножки у кровати витые, переходят в высокие столбики, украшенные на самом верху позолоченными амурами. Противоположная, более низкая спинка щедро утыкана бело-синими фарфоровыми медальонами.

– Тут много секретов и секретиков, – заговорщицки подмигнула Альбина, – вот ангелок! Смотрите!

Изящный пальчик с ярко-красным ноготком нажал на мужскую гордость амурчика, голова его дернулась и откинулась назад. Я вздрогнул.

– Супер, да? – взвизгнула Альбина. – Сюрприз! Туда можно всякое прятать. Знаете, одна из наших клиенток, когда за мужем пришла милиция, быстренько засунула в фигурку бриллианты. И что? Не нашли менты камушки, им и в голову там искать не пришло. Конечно, супруга жаль, он теперь в СИЗО парится. Но, согласитесь, лучше без мужа, но с алмазами, чем и супруга, и ювелирку потерять. Но это еще не все!

Изящным движением Альбина погладила низкую спинку, послышалось тихое «крак», и деревяшка отъехала в сторону.

– Там, – указала на открывшееся пространство старшая продавщица, – может спокойно спрятаться человек. Закроете изножье – и никаких намеков на тайник. Одна наша клиентка, когда за ее супругом менты пришли, успела не только драгоценности в ангелочка затырить, но и мужа спрятать. И теперь у нее и муж остался, и бриллиантики, что, согласитесь, значительно лучше, чем просто золотишко. Увы, всякие колечки и ожерелья быстро проедаются, а муж… он еще цацок добудет. Ведь так?

Взгляд Альбины Сергеевны скрестился с моим, я машинально кивнул. Действительно, ну для чего еще нужны мужья? Ясное дело, чтобы осыпать жен алмазами.

– Сколько стоит кровать? – деловито поинтересовался Владимир Иванович.

– Тридцать четыре тысячи двести восемьдесят три евро, – быстро объявила Альбина, – ну восемьдесят три евро мы тут же отбросим, несерьезно как-то, право! Скидочка еще как супервипам. Очень симпатичная сумма получается… э… э… тридцать восемь тысяч.

– Но простите, – влез я в разговор, – до скидки цена была тридцать четыре тысячи.