Пикник на Тенерифе [Пикник на Тенерифе. Король нищих. Святой в Голливуде. Бешеные деньги. Шантаж. Земля обетованная. Принцип Монте-Карло]

Эпизод явно был исчерпан. Нордстен закрыл за собой дверь.

— Сюда, пожалуйста, — пригласил дворецкий, не покидая безопасного места на лестнице.

Саймон задумчиво пересек холл. Через приоткрытую дверь он заметил лицо человека со шрамом, которого видел под окном. Пантера оставалась в углу и все хлестала себя хвостом по бокам.

«Ничего себе вечерок, — подумал Саймон, — интересно, это все на сегодня?»

Он вдруг вспомнил, что остался без пистолета, это было нехорошо. Вспомнил, что вечером ему должны были звонить Аннет с Патрицией… Интересно, помешал им Тиль или Нордстен?

— Викери, — раздался сзади голос хозяина, — если ваша рука может потерпеть, я хотел бы поговорить.

— Разумеется, — Саймон прекрасно понимал, что его рука заботит Нордстена меньше всего. Когда он вошел в библиотеку, Нордстен стоял у стола, пантера сидела у его ног. Ковер был скатан, люк открыт. Увидев в руке Нордстена свой пистолет, Саймон почувствовал опасность, но изобразил искреннее удивление.

— Вы сказали, Шеба напала на вас у лестницы, и вы пытались укрыться здесь, — почему-то шепотом произнес Нордстен.

— Точно, — признал Святой.

— Тогда как вы объясните вот это? — Нордстен указал бичом на пол, и Саймон увидел рядом с люком свой окурок. Когда раздался ужасный вой, он машинально затоптал его…

— Не понимаю, — попытался Святой тянуть время. Но финансист глядел на него в упор.

— Никто из моих слуг не курит, а я курю только сигары.

— Я все равно не понимаю, о чем вы.

— Вас действительно зовут Викери?

— Конечно!

— Вы лжете, — спокойно констатировал Нордстен.

Саймон не ответил — отвечать было нечего. Разинув рот, он продолжал глядеть на Нордстена, как настоящий Тим Викери, блефуя автоматически, хотя понял, что обман его раскрыт. Сейчас это значения не имело.

Святого только поражало абсолютное самообладание Нордстена. Ни беспокойства, ни гнева, ни ярости — ничего он не замечал. Тот был спокоен, как лед. Казалось, он встретился с заурядным затруднением, давно наметил план, как с ним справиться, и только продумывал детали, чтобы избежать ошибок. Вспомнив полубезумного узника под полом, Саймон подумал, что так оно и есть.

— Не полагал, что все произойдет так скоро, — вслух произнес Нордстен, обращаясь к самому себе. Потом поднял глаза на Святого и повел пистолетом. — Будьте добры поднять крышку!

Саймон заколебался, но пистолет глядел в упор, до Нордстена было не достать, так что, пожав плечами, он ухватился за кольцо и отвалил плиту.

Слегка повысив голос, финансист позвал:

— Эрик!

Саймон увидел, как из ямы вылезает двойник Нордстена. Карабкался он медленно, ступеньки давались с трудом, словно руки и ноги не слушались от долгой неподвижности. На свету Саймона еще больше поразило их сходство. Если разница и была, то от тех ужасных лет, которые Эрик просидел в этой жуткой яме. Саймон вспомнил хриплый голос: «Я — это ты, теперь я все знаю. Я — это ты, Нордстен».

И тут Святой понял все.

Человек наконец выбрался из ямы. Ослепшие от яркого света глаза остановились на черной пантере, он ухватился за горло, покачнулся, но тут же взял себя в руки.

— Я не боюсь, — выдохнул он. — И ты не увидишь мой страх. Когда ты первый раз открыл люк, и эта зверюга взвыла, я испугался. Но больше не боюсь! Я не боюсь, будь ты проклят!

Взгляд Нордстена безжалостно уперся в Святого.

— Значит, вы открывали люк, — протянул он.

— Может, и открывал, — отозвался Саймон, не глядя на Нордстена. Он смотрел на Эрика и заговорил с ним четким, ясным голосом, чтобы пробудить сознание в больном мозгу.

— Это я тогда был, Эрик. Не ваш брат Ивар, а я.

Эрик слепо повернулся к Святому, Нордстен отступил к двери. Поднялась пантера, потянулась и пошла за ним, сверкая злобными желтыми глазищами. Нордстен перехватил бич в правую руку и вдруг крикнул:

— Шеба!

Бич просвистел в воздухе и обрушился на зверя.

— Убей!

Бич свистел и свистел, падая на спину зверя, словно выстрелы. Пантера шагнула вперед, но вдруг остановилась и повернула голову.

Никогда не забыть Саймону, что произошло потом. Он-то знал, что смерть неминуема, но случилось все так быстро, что мозг не успел отследить события. Эрик, весь дрожа, стоял рядом, тоже все понимая. Святой инстинктивно напрягся, готовясь к безнадежной схватке, и…

На спину пантеры вновь обрушился удар бича. И она вдруг победила страх, ярость бросила ее в другую сторону. И рывок ее был едва виден глазу. Пантера стремительно прыгнула — но не на Святого и не на Эрика, а на Нордстена. Грохнул выстрел, крик потонул в громовом рыке пантеры, сбившей Нордстена с ног.

Глава 8

Хоппи не выдержал. Собрав все свое мужество, он решил задать вопрос, не дававший ему покоя:

— Послушайте, ночная ваза — это не…

— Нет-нет, — торопливо возразила Патриция, — он говорил не про ночную вазу, а про ночную птицу.

— Ага, про птицу. — Рот Хоппи растянулся в улыбке. — Ну, я же сразу подумал… что не о том подумал.

— А с чего ты вообще стал задумываться?

— Да вот какое дело… Перед тем, как уйти, Святой сказал, что мой акцент напоминает ему какую-то ночную вазу…

— Ну что ты, Хоппи, — прыснула Пат, — наверняка он имел в виду ночную птицу — соловья, например.

Она закурила. За окном сгущались сумерки. Аннет взирала на нее с благоговением. Эта стройная блондинка, партнерша Святого, была настолько хороша и обаятельна, что это могло вызвать нормальное женское чувство ревности, однако ее спокойствие, самообладание и понимание только и позволяли выдержать долгие часы ожидания.

Появилась Пат около полудня.

— Меня зовут Патриция, — только и сказала она.

Потом от души посмеялись рассказу о событиях предыдущей ночи.

— Ну, для меня это не ново, — заметила она. — Сегодня утром, обнаружив, что он не ночевал дома, я призадумалась, что могло случиться. Но он всегда был сумасбродом — вы имели случай убедиться. Как насчет хереса? Вам не помешает.

— Вы говорите прямо как мужчина, — заметила Аннет.

Это был явный комплимент, и Патриция улыбнулась.

— Если я говорю, как Святой, — это вполне естественно.

Ее непоколебимая вера в Святого успокоила Аннет, а остатки сомнений та предпочла держать при себе. Гораций подал холодный ленч. Девушки выкупались в бассейне, позагорали, выпили чаю на террасе. Так прошло время до сумерек.

Патриция предложила приготовить коктейли. С их помощью прошел еще час. Потом Гораций сообщил, что обед подан… Так что когда из-за стола они перешли в кабинет, уже стемнело.

— Пожалуй, пора звонить, — заметила Пат. Она сняла трубку и назвала телефонистке номер. Ответил мужской голос.