Пилот-девица

Вначале дядя Толя поднес водку егерям из "Атурана", но те, конечно, отказались и поплелись на чердак, где обустраивали новую огневую позицию.

Искушал он и Василису. Но та, наученная горьким опытом, только презрительно фыркала.

Учительнице химии Пакизе – кареглазой и чернобровой красавице с осиной талией и округлой пышной попой – дядя Толя тоже предлагал "по маленькой".

Та поначалу согласилась. Но потом выяснилось, что из вежливости – пила она как птичка, и даже неясно, глотала или сплевывала в кадку с фикусом.

Ну и последнему члену их импровизированной ячейки сопротивления – школьному физруку Фархаду Шакибу – дядя Толя тоже краденую анисовку подносил.

Но тот, сверкнув очами, заявил, что дал обет воздерживаться, пока хоть один нечистый джипс остается на его родном Наотаре.

В общем, коллективная анисовая медитация не задалась. Но это не слишком опечалило бывалого дядю Толю – он щебетал, как соловей и, вдобавок, ругался чаще обычного. Анисовая водка недаром славилась своим коварством.

– А что эвакуация, удалась на славу? – спросил он у Фархада, который из Прибежища Душ вообще не отлучался.

– Удалась-то удалась, да только всех вывезти не успели. Старшеклассников пришлось разместить в бомбоубежище.

– В бомбоубежище? – дядя Толя едва не поперхнулся от удивления. – У школы есть настоящее, обустроенное бомбоубежище?

– Разумеется, – горделиво кивнул физрук. – Все общественные учреждения Великой Конкордии оборудованы бомбоубежищами. Такова воля Народного Дивана!

– Ну вы даете! Тоталитарная сверхдержава – иттитская сила! – одобрительно крякнул дядя Толя и немедленно выпил.

Василиса лишь в самых общих чертах представляла себе, что такое бомбоубежище. И где оно в принципе должно находиться. Но из разговора она уяснила: где-то совсем рядом трясутся от страха несколько сотен детей, которые, конечно, уже не совсем дети, но ведь еще и не взрослые.

Тех самых детей, для которых она еще утром готовила морковный салат с изюмом, орехами, сельдереем и чесноком!

"Боже мой, всего лишь утром... А кажется, с начала этого светопреставления прошло три дня", – горько вздохнула Василиса.

Хотя в школу компания из пулеметного окопа проникла шесть часов назад, комфортом директорского кабинета они наслаждались лишь последние минут сорок.

Стоило им переступить порог, как объявившийся точно из-под земли комбайн, лютуя, снес левое крыло здания. А в открывшемся проломе мелькнули два очень внимательных и недобрых джипса-гребешка...

Даже драчливым егерям "Атурана" хватило ума трезво оценить свои силы.

– За мной, в подвалы! – скомандовал сержант Бабур.

Правда, до подвала они не добежали – лестница, ведущая вниз, была полностью завалена обломками.

Прятаться им пришлось в прихотливо изукрашенной мелкой лазурной плиткой бане-хамаме. Там было сыро, темно, сильно пахло штукатуркой и шампунем. Изможденная беготней и прятками Василиса легла на мраморный массажный стол и сразу же почувствовала себя... трупом.

К счастью, в тот вечер комбайн побрезговал Прибежищем Душ имени Счастливой Звезды – видимо сочтя звездную школу недостаточно питательной.

"Гребешки" – те тоже улетели, сэкономив пару-тройку гигаджоулей для более важных целей.

Вообще же, Василисе и ее спутникам очень повезло, что джипсы не задавались задачей уничтожить все человеческие особи в районе высадки. Точно так же они не стремились тотально следовать тактике "выжженной земли", занимаясь лишь сбором сырья да обеспечением безопасности своих комбайнов и кораблей-"свечек".

Когда сидеть во влажной тишине банного подземелья стало физически невыносимо, сержант Бабур дал "добро" на то, чтобы вновь подняться в вестибюль.

Там дядя Толя взял инициативу в свои руки – отыскал кабинет директора, натащил туда еды из холодильника учительской (где он обнаружил Пакизу и Фархада), раскупорил анисовку...

Кое-как отужинав козьим сыром и копченым угрем, сержант Бабур в очередной раз попытался связаться со своими.

Однако никто ему не отвечал.

Ну то есть совсем никто.

– Даже не знаю, как это понимать, – тяжело вздохнул сержант Бабур.

– Зато я знаю, – воздев палец к потолку, провозгласил – несколько громче, чем это предполагали обстоятельства – уже вдатый дядя Толя. – Знаю! Это – пипец! Уж поверьте мне на слово, милые друзья, я их повидал немало.

– И где, хотелось бы знать, вы их повидали? – сержант Бабур бросил на дядю Толю жгучий ревнивый взгляд. Ему не понравилось, что кто-то выставлял себя более опытным, чем он, в присутствии дам.

– Ну... Скажу обтекаемо: на Вентусе.

– А что вы делали на Вентусе? Ведь, насколько мне известно, гражданскому населению туда летать запрещено.

– Бабочек ловил. Охренительно ценных. И там, когда скакал с сачком... разного навидался.

Василиса уже поняла, что биография дяди Толи – что-то вроде мешка деда Мороза, в который дядя Толя время от времени запускает руку, чтобы извлечь на свет очередную подходящую к случаю (а то и не очень подходящую) диковину-воспоминание.

– Ладно, растолкую для невежд, – снизошел до объяснений дядя Толя, приобнимая сержанта Бабура за плечи. – Вот у тебя, сержант, сейчас нет связи. А нет связи почему? Потому что спутники связи не функционируют. А почему они не функционируют? Потому что кто-то их к едреней фене посшибал! А как этот загадочный "кто-то" мог их посшибать, если их защищают ваши корабли? Ответ: "кто-то" их подорвал после того, как уничтожил все корабли, которые защищали эти спутники связи! И этот "кто-то", я думаю, не кто иной, как джипсы-расчески... Тебе, братка, наверное, трудно поверить в то, что эти расчески могут уничтожать ваши истребители, которые такие дорогие и могучие... А я тебе как пилот скажу: расчесочки – это кошмар и тихий ужас, вот что это такое! Будь я пилотом-истребителем, я бы гордился, если бы одного такого не то что даже сбил, а просто поцарапал! Вот так-то, сержант.

– Спутники спутниками, но горизонтально моя рация должна хоть до кого-то доставать. – Судя по выражению лица Бабура, который, как и большинство клонов, совершенно не умел скрывать свои эмоции, на душе у сержанта воцарилась безлунная ночь. – Должна. Но никто не отвечает...

Рядовой Кумар, посланный сержантом на разведку, доложил, что никаких признаков присутствия егерей в поле больше не наблюдается. Там безраздельно хозяйничают четыре прожорливых комбайна. Но зато – и в этом рядовой Кумар видел хороший признак – в воздухе чисто. Гребешки будто попрятались. Только на западе, над Ритой, алеет зарево и время от времени что-то пролетает.