Пилот-девица

– Будем ждать, – постановил сержант Бабур и отправился на чердак, к пулемету.

Когда в кабинет директора ввалился оборванный, полуобгорелый человечек с запекшимися кровоподтеками на лбу, все вскочили со своих мест – так много ужаса и горя было в этой лилипутской фигуре. Да, то был именно лилипут, карлик – ростом хорошо если метр двадцать.

– Люди! Помощь! Срочно! Там! Биозавод!

– Что?! Что Биозавод?

– Чудовища! Проклятые чудовища! Вентиль! Его закрыть! Срочно! Чудовища везде!

– Ты не части... Не части! – попросил человечка дядя Толя.

Чтобы не быть голословным, он протянул вошедшему стакан, на дне которого плескалась анисовая водка (пилот был по-прежнему одержим идеей кого-нибудь напоить, ну хотя бы ритуально).

Как ни странно, человечек принял стакан.

Опрокинул его в рот.

Выдохнул анисовым жаром.

Помолчал несколько секунд.

И заговорил – куда более спокойным и уравновешенным тоном.

– Друзья! Там – несчастье. Там – беда. На Биозаводе. Чудовища все испортили. Из-за них утечка. Несущей. Жидкости.

Дядя Толя налил коротышке еще. Тот вновь не стал отказываться. И, выдохнув, продолжил:

– Если не остановить утечку, дети погибнут.

– Разве там есть дети? – удивилась Василиса. – Я думала, всех эвакуировали!

– Эвакуировали только ясли и детсад, – пояснила учительница химии Пакиза. – А эмбрионы... их он и называет детьми... эмбрионы остались!

– А где они остались? – настороженно спросила Василиса.

За все время, проведенное в Педагогическом комбинате, она так и не осознала до конца самое главное: в Прибежище Душ занимаются производством людей от зиготы до младенца. А не просто каким-то там "воспитанием" от младенческого возраста до старшего школьного. Что, конечно, не делало чести ее познавательным способностям.

– Они остались... ну... в матках! Конечно там!

– Да-да, в матках! Из-за чудовищ ток несущей жидкости нарушен! Дети голодают! Дети задыхаются! Вы должны сделать что-нибудь! Иначе все они погибнут! Или того хуже: родятся уродами! – на лице человечка воцарилось выражение неподдельной муки.

Даже дяде Толе, в целом равнодушному почти ко всему, что происходило вокруг, стало ясно: человек живет интересами своего дела, а не какими-то там деньгами или, допустим, карьерой. Таких людей дядя Толя искренне уважал.

– Погодите... А вы кто, собственно, такой? – поинтересовался пилот; вполне, впрочем, дружелюбно.

– Я младший технолог. Меня зовут Иннуш. Я был в числе первых детей, рожденных в этом Прибежище. Технология была еще не до конца отработана. Поэтому мое тело получилось... нестандартным! Тем не менее, я считаю себя ответственным и за судьбу Прибежища, и за своих братьев... Вы ведь поможете мне, верно? – Иннуш посмотрел на собравшихся с надеждой.

– Мы не против. Но что мы-то можем сделать? Запасного вентиля у нас нету! – дяде Толе совершенно не хотелось никуда тащиться. В укромной тиши директорского кабинета было так комфортно, так покойно!

– На самом деле вышел из строя сервопривод запорного крана на магистрали, – пояснил Иннуш. – Я сам, вручную, не могу повернуть его ни на градус! Между тем, его необходимо полностью закрыть. Тогда автоматика сработает и запустит аварийный контур циркуляции несущей жидкости. Это позволит детям продержаться до приезда эвакуационной автоколонны!

– А что, она будет? Колонна?

– Они обещали! Они поклялись! – в глазах Иннуша стояли слезы.

Было видно, что в душе у него также зародились сомнения относительно реальности эвакуационной автоколонны. Но он стоически не давал этим сомнениям ходу.

– А что чудовища? – спросил Фархад. – Они все еще там?

– Их было несколько. Они устроили страшный погром! Это блевотина Ангра-Манью! Храфстра! Проводники хаоса!.. – карлик разошелся не на шутку, но тут же получил от дяди Толи новые тридцать граммов анисовки, машинально выпил их и мгновенно остыл. – Однако потом чудовища вернулись в преисподнюю, их породившую, и теперь осталось только одно. Но оно воистину ненасытно, всё ползает, ползает... Туда, сюда, взад, вперед...

– Ладно, хватит сидеть без дела, – твердо сказал физрук Фархад. И по этой твердости все, включая дядю Толю, поняли, что физрук претендует ни много ни мало – на роль предводителя их ячейки сопротивления. – Идем на рекогносцировку!

"Рекогносцировка", к вящей радости дяди Толи, заключалась в том, что они поднялись на чердак, к пулеметному расчету сержанта Бабура.

Их взгляду предстали воистину адские картины.

Залитые призрачным мертвенно-зеленым сиянием высились над горизонтом и упирались прямо в холодные звезды корабли-свечки джипсов.

Вокруг них роями зловещих светлячков вились юркие летательные аппараты.

Василисе показалось, что это были уже не гребешки. А что-то помельче, вроде тех летающих треугольников, которые она видела над школой еще утром.

По исполинским свечам вверх и вниз пробегали волны сполохов. И кажется даже конвульсивные сокращения. Теперь свечи казались... живыми. А оттого втройне опасными и отталкивающими.

Что касается комбайнов, то их в поле зрения почти не было.

То ли наработались и отправились на боковую. То ли большинство из них все-таки удалось перебить бравым клонским пилотам и егерям...

Лишь один, обещанный карликом Иннушем, комбайн гужевался ровно на полпути между Педагогическим комбинатом и Биозаводом.

И он, как назло, был чертовски активен – в те минуты он как раз запихивал в свою ненасытную глотку школьный фруктовый сад, под яблонями которого приятельница Василисы, учительница младших классов Омид Далеви, так любила проводить занятия с ясноглазой мелкотней из первых-третьих классов. "Запишите, дети. Тема сегодняшнего урока: любовь к родному краю..."

– Вот же наказание небес! Мог бы сожрать что-нибудь ненужное... Да хоть бы тот же газон на футбольном поле, – пригрозила кулаком прожорливой машине учительница химии, возмущенная не меньше Василисы.

– Мы могли бы обойти эту штуку с кормы вдоль забора, – предложил Фархад.

– Да-да, я сделал именно так! – оживился технолог Иннуш.

– А если он нас заметит? – скептически бросил дядя Толя. – Мы всё же довольно большие. Ради нас пятерых эта бандура может отринуть лень и развернуться на сто восемьдесят градусов!

– Ну так давайте его убьем! – предложила Василиса. – Точнее, попросим об этом доблестного сержанта Бабура и его смелых воинов!

Бабур заулыбался – ему льстило внимание и доверие Василисы. Просияли и "его смелые воины" – чумазые и смертельно усталые.