Пионеры Вселенной
Шрифт:
Прошло около четырех месяцев.
Цандер, увлеченный работой над проектом двигателя, уже забыл про свою статью, и вдруг однажды ему позвонили из редакции:
– Товарищ Цандер? Вышел июльский номер журнала «Техника и жизнь», где опубликована ваша статья «Перелеты на другие планеты».
– Опубликована? – обрадованно спросил Цандер.
– Да. Вы можете приехать за журналом? Или вам послать?
– Нет, нет, спасибо! Я сам. Я сейчас же выезжаю…
Купив два десятка журналов, Цандер вернулся на завод радостный. Подарил Стрешневу, Крамешко, друзьям по бюро.
Вечером, обойдя ближние газетные киоски, он скупил
Но дома чувство радости в нем постепенно поблекло. «Дарить свою первую печатную работу в тридцать пять лет довольно стыдно. Тем более что она содержит ничтожную долю моих исследований». Подумав, он послал журнал лишь одному Циолковскому, которого считал своим учителем.
В середине июля, когда Цандер сидел над расчетами сопла и температурного режима камеры сгорания, газеты перепечатали сенсационное сообщение из Америки о предстоящем запуске профессором Годдардом реактивного снаряда на Луну.
Цандера срочно вызвали в Общество по изучению межпланетных сообщений и попросили прокомментировать в газетах известие из Америки.
За столом сидело десятка два ученых.
– Позвольте, – поднялся Цандер, – но как же я могу… Газеты ссылаются на книгу Годдарда, а мы не имеем о ней никакого представления.
– В Обществе получено немецкое издание, – ответил Ремиз, роясь в массивном портфеле. – Вот извольте, Фридрих Артурович.
Цандер взглянул на книжку.
– «Метод достижения крайних высот». Так, интересно… Но ведь это же перепечатка работы, изданной в девятнадцатом году?
– Да… Больше мы ничем не располагаем… Именно в этой книге даны обоснования посылки ракеты на Луну, – пояснил Ремиз.
– А может быть, за эти пять лет американцы построили новую ракету, которую собираются послать на Луну? – послышался чей-то голос из глубины комнаты.
– Вероятнее всего! – поддержал Ремиз.
Цандер полистал книгу…
– А что, если нам устроить диспут: «Возможен ли полет на Луну?»
– Вот именно! Привлечь изобретателей, ученых, поспорить…
– Отличнейшая мысль, товарищи, – поднялся Ремиз. – Такой диспут будет своеобразным ответом Годдарду. Давайте на этом и порешим. Согласны?
В конце сентября Стрешнев вернулся из отпуска, который, как всегда, проводил у стариков в Калуге. В понедельник утром, собираясь на работу, он вышел пораньше, чтобы купить свежие газеты.
На углу рыжеусый верзила наклеивал на щит свежие афиши.
«Полет на другие миры» – увидел Стрешнев большие красные буквы и подошел к расклейщику.
– Приятель, не подаришь ли одну афишу?
– Неужто собрался лететь?
– Друг выступает с лекцией… ему отнесу.
– Ладно, бери… чего он, спятил, что ли?
– Нормальный! – усмехнулся Стрешнев и, сложив афишу, спрятал ее в портфель.
Придя в бюро, Стрешнев весело поздоровался со всеми сослуживцами и, отыскав кнопки, приколол афишу на стене.
– Прошу внимания, товарищи! Фридрих Артурович, пожалуйста поближе. Слушайте все:
«Большая аудитория физического института Первого университета. Суббота 27 сентября. Диспут: «Полет на другие миры».
Все встали со своих мест.
– «Правда о посылке снаряда профессора Годдарда на Луну, 4 августа 1924 г.
в Америке. Споры на Западе в связи с отправлением снаряда. Выступит прибывший из Ленинграда, член Совета Общества мироведенья Шаронов!Величайшая загадка Вселенной!
Самая мощная машина в мире!
Замечательные пушки сверхдальней стрельбы.
Реальные возможности полета человека в ядре этой пушки.
Картины жизни на небесном корабле!
Сказочная действительность!
Невиданные небесные панорамы!
Путь к разрешению тайн мироздания!..»
– Каково, товарищи, а? Что скажешь ты, Фридрих Артурович?
– Я к этому не причастен, – смущенно отозвался Цандер.
– Как не причастен? А это что?
«Сообщение Члена Президиума Московского Общества Межпланетных Сообщений инженера Цандера об изобретенном им новом корабле, разрешающем проблему полета в мировое пространство.
Каким образом устраняется главное и единственное препятствие к немедленному осуществлению полета на другие планеты?
Преимущество небесного дирижабля Цандера над снарядами Оберта в Германии и Годдарда в Америке».
– Это все профессор Ремиз, – глухо заговорил Цандер, – это его сочинение!
– Но ведь красиво сочинил! И, в основном, верно!
– Да! Лихо!
– Друзья, я предлагаю пойти на диспут всем бюро, – всем! – заключил Стрешнев.
– Правильно!
– Правильно! – раздались голоса.
– Я надеюсь, Фридрих Артурович, что ты дашь достойный ответ на эту необузданную сенсацию американцев?
– Постараюсь… А что говорит Циолковский?
– Он уже выступил в калужской газете. Считает затею Годдарда авантюрной. Ракета Годдарда, по его мнению, не поднимется и на пятьсот верст…
– Я согласен… Наши коллеги в Америке зашли слишком далеко…
– Знакомый прием, – улыбнулся Стрешнев. – Очевидно, изобретателю нужны деньги.
В пятницу 9 февраля Стрешнев вернулся домой поздно – было партийное собрание…
Жена, открыв ему дверь, шепотом сказала:
– Я звонила, но не могла тебя найти: приехал Сергей Андреич… Сейчас спит в кабинете у папы.
– Что случилось, Юленька, почему он так неожиданно?
– Приехал на какой-то процесс… Завтра узнаешь..» Иди ужинать в кухню…
Утром за завтраком. Стрешнев-старший, все еще бодрый прямой старик, достал из кармана помятую газету.
– Как же, Андрей, ты пропустил сообщение о предстоящем процессе? Ведь, смотри, тут же прямо написано: «Суд над предателем Окладским».
– Мало ли у нас предателей… за всеми ведь не уследишь…
– Этот – негодяй из негодяев! Он предал почти всех членов Исполнительного Комитета «Народной воли»; выдал две конспиративные квартиры и погубил моего лучшего друга.
– Кибальчича? – привстал Андрей,
– Да, это установлено…
– Как же поймали мерзавца?
– Говорят, он до самого Октября служил в охранке и получал жалованье – сто пятьдесят рублей золотом в месяц.
– За предательство – сто пятьдесят, а учитель Циолковский жил в Боровске на тридцать шесть рублей.
– И мы с тобой, Андрюша, жили на эти же нищенские деньги, – горько вздохнул Сергей Андреич.
– Да, папа, прости… я забыл…
– Ничего удивительного, – назидательно поднял палец Федор Семенович, – шпионам при всех режимах платили больше, чем профессорам!