Пири против Кука. Полярный детектив длиною в столетие

«Я с трудом освободился из засыпавшего нас сугроба, – описывал позднее Пири приключения незадачливой троицы, – завязал свой мешок и разбудил доктора Кука. Доктор также успел освободиться, но Аструп, лежавший с другой стороны, никак не мог выбраться из сугроба» (Пири, 1906, с. 218–219). Теперь спасение легкомысленных полярников, спавших в одном нижнем белье, зависело от того, насколько быстро они разыщут в накрывшем их снегу в абсолютной темноте свою верхнюю меховую одежду. В конце концов это им удалось.

По возвращении выяснилось, «что даже на расстоянии мили… дом более выделялся, чем в октябре. Очевидно, он был лишен снежного покрова. На полпути нас встретила миссис Пири и рассказала о страшной буре и потопе. В понедельник почти весь день ручьями лил дождь, смывший снег с крыши, разрушивший снежный вход (пристроенный в виде тамбура. – Авт.) и проникший через парусиновую крышу галереи коридора в дом. Двери и окна тряслись под напором ветра, но сам дом… выстоял… Для моих спутников это было серьезным и суровым введением в работу на ледниковом покрове и примером того, что они могут ожидать во время долгого путешествия» (Пири, 1906, с. 228–230).

Все последующее содержание книги Пири свидетельствует о редкой удаче, сопутствовавшей незадачливым путешественникам, поскольку они успели вернуться на зимовочную базу, воспользовавшись кратковременным перерывом в непогоде. «Это была бурная неделя. Дикий порыв фена [6] , с его замечательно высокой для этой местности температурой, превратил атмосферу в шумную толчею свирепых ветров, которых не успокоил даже наступивший холод» (Пири, 1906, с. 239).

21 марта, накануне весеннего равноденствия, Пири в одиночестве испытал меховую одежду для дальнего маршрута. «На высоте 3825 футов… – написал он впоследствии, – я позавтракал, сидя на снегу спиною к ветру; была сильная метель, термометр показывал –32° по Фаренгейту (–36 °C), а я ел спокойно и без неудобств. Таково влияние оленьей одежды» (Пири, 1906, с. 245). Правда, судя по описанию, Пири имел дело не с метелью, а лишь с поземкой.

6

Фен – сухой, теплый сильный ветер, порывисто дующий с высоких гор в долины.

Прежде чем отправиться в этот дальний маршрут, Пири решил совместить приятное с полезным – одновременно с закупкой собак у эскимосов обследовать побережье залива Инглфилд, куда он и направился на собачьей упряжке в сопровождении супруги и эскимоса-каюра 18 апреля. Погода благоприятствовала им настолько, что они отдыхали в спальных мешках прямо на морском льду, не ставя палаток. 22 апреля Пири и его спутники вернулись в Редклиф-Хауз, покрыв за неделю 250 миль (почти 400 километров). Теперь «все было готово для длинного путешествия в неизвестное, ради которого все эти месяцы были наполнены работою; я был счастлив при мысли, что, наконец, мы были на пороге предприятия, приведшего нас на белый север» (Пири, 1906, с. 254), – описал свое настроение Пири накануне решающих событий экспедиции.

Можно было приступать к основной задаче путешествия. «В последний день апреля в прекрасную погоду… доктор Кук, Гибсон, Кайю, Тавана, Кулу (двое последних – эскимосы-каюры. – Авт.) отправились из дома Красной скалы с двумя санями и 12 собаками перенести последние припасы на внутренний лед… Три дня спустя, приведя в порядок дом и окончив тысячи мелких дел, всегда всплывающих в последние мгновения приготовлений к долгому путешествию, я отправился с Мэттом, остальными восемью собаками и большими, 18-футовыми санями» (Пири, 1906, с. 288). Однако вскоре Хэнсон отморозил пятку и был отправлен в Редклиф-Хауз. Затем последовали другие неприятные задержки вплоть до 15 мая. Правда, настроение у Пири было хорошее, поскольку он убедился, что последствия перелома не мешают ему. «Тот факт, что менее чем через 10 месяцев… я был способен предпринять и выполнить путешествие на лыжах в 1200 миль без… серьезных последствий, служил сильным доказательством профессионального искусства доктора Кука» (Пири, 1906, с. 293–294). В прямом смысле без Кука в экспедиции 1891–1892 годов Пири не сделал бы ни шагу! В свете последующих событий такое признание многого стоит.

Кук в полярной одежде

В своей книге-отчете об экспедиции 1891–1892 годов Пири делает много интересных признаний, объясняющих его последующие поступки. Похоже, что действовал он прежде всего с позиций утверждения первенства в большом и малом, порой ставя себя в смешное положение. Например, он настаивает, что «открыл новый способ полярных путешествий», на том основании, что использовал «внутренний лед вместо дороги, помимо использования собачьих упряжек» (Пири, 1906, с. 20). Тем и другим пользовались многие исследователи ранее (англичанин Ландорф в 1728 году, Делагер в 1751 году, датчанин Ольсен в 1752 году, в 1867 году – англичанин Э. Уимпер), не считая Норденшельда в 1870 и 1883 годах, на которого Пири ссылается неоднократно, и, разумеется, Нансена, которого он просто обвинил в краже своей идеи. Пири явно расценивал происходящее как соперничество, в котором науке отводилось самое незначительное место.

Одержимость идеей первенства на примере Северо-Гренландской экспедиции подтверждается множеством примеров: «Я ввел первый раз и показал годность различных новых черт выдающейся ценности для полярных путешествий: выбор зимнего размещения, употребление путемера, барометра и термографа… Приобретенное мною подробное знание Смитова пролива позволило мне показать различным ученым местности, наиболее годные для специальных занятий» (Пири, 1906, с. 20–21) и т. д., и т. п. Не изучение полярной природы занимало его, а применение новых технических приемов и методики организации маршрутов в экстремальных условиях Арктики. Тем самым он создал себе оппозицию в научной среде, хотя до поры до времени ученые были вынуждены мириться с подобными заявками. Однако вернемся в весну 1892 года на севере Гренландии.

В несколько переходов Пири привел свой отряд, поднимаясь по пологому ледниковому склону, на высоту в 1700 метров, где вершины гор на побережье исчезли из виду. Отряд оказался в бассейне громадного выводного ледника Гумбольта, удалившись от базы в бухте Мак-Кормик на 130 миль (210 километров). Дальше Пири намеревался продолжить путь вдвоем, обратившись к спутникам с предложением выделить добровольца. «Доктор первым вызвался идти, за ним Гибсон и Аструп. Затем я порешил так: Аструп пойдет со мною, Гибсон останется командиром вспомогательной партии (то есть отряда возвращающихся. – Авт.), доктор Кук по прибытии к Красной скале примет на себя обязанности начальника до моего возвращения» (Пири, 1906, с. 297–298). Несомненно, последнее назначение не случайно и по-своему показательно: Пири не только доверял Куку, но и полностью был в нем уверен.

Не вдаваясь в детали похода Пири и Аструпа, завершившегося открытием Земли Пири и северных пределов ледникового щита Гренландии, остановимся лишь на наиболее интересных событиях. При походе по местности, практически лишенной отчетливых ориентиров, из всех методов навигации Пири использовал лишь прокладку курсов и расстояний, полагая, что «компас и путемер дают возможность получить необходимые данные и показывают путешественнику во всякое время его положение и быстроту, с какой он идет» (Пири, 1906, с. 27). Однако он все же пытался контролировать свое местоположение по береговым ориентирам, избегая терять их из виду надолго, и поэтому волей-неволей был вынужден прижиматься к северному побережью: «Мы уже прошли через водораздел между Китовым проливом и бассейном Кэна и начали спускаться в бассейн ледников Гумбольдта» (Пири, 1906, с. 294), «Мы были теперь, очевидно, на вершине подъема и, верно, скоро начнем спускаться по северному склону водораздела к бассейну фиорда Петерманна. На следующий день наши надежды оправдались» (Пири, 1906, с. 303). Подобная тактика довольно показательна – определенно, Пири в этом походе показал себя посредственным навигатором.

26 июня участники перехода увидали северо-восточное побережье, к которому так стремились: «Повсюду, на северо-западе, севере и востоке, черные и темно-красные пропасти, глубокие долины, увенчанные ледяным покрывалом горы тянулись дикой панорамой, на которую не смотрел еще глаз человека» (Пири, 1906, с. 314). Вскоре путешественники вышли на скальную сушу – тем самым северные пределы ледникового щита были установлены одновременно, как полагал сам Пири, с северными пределами самого большого острова Земли – Гренландии. Однако в последнем случае он ошибался. Когда он все же добрался до кута Индепенденс-фиорда, выяснилось, что в западном направлении от него уходит глубокая долина с многочисленными озерами, которую Пири принял за пролив, покрытый льдом. Сушу за мнимым проливом он назвал Землей Гейлприна (Земля Пири на современных картах). Тридцать лет спустя Кнут Расмуссен и Петер Фрейхен доказали, что пролив (канал Пири в то время) и является описанной выше долиной, которая своим обманчивым обликом ввела Пири в заблуждение. В 1900 году Пири прошел до северных пределов своей Земли Гейлприна, тем самым определив положение крайнего северного побережья самой Гренландии, что в эпоху ликвидации последних белых пятен и явилось его самой значительной и реальной заслугой, самым ценным из его достижений.

В наиболее отдаленном пункте своего маршрута, на утесе Нэйви-Клиф, в гурии, сложенном из камней, он оставил записку следующего содержания.

«Северо-Гренландская экспедиция 1891–1892 годов под командованием Роберта Пири, вольнонаемного инженера флота США. 4 июля 1892 года. 81 град. 37,5 мин. с. ш.

Достиг сегодня с Эйвином Аструпом и восемью собаками этого места через внутренний лед от бухты Мак-Кормик в Китовом проливе. Мы прошли более 500 миль и находимся в прекрасном состоянии. Я назвал этот фиорд бухтой Независимости (Индепенденс-фиорд на современных картах. – Авт.) в честь дорогого всем американцам дня 4 июля, в который увидали его. Убили пять мускусных быков в долине над этой бухтой и видели несколько других. Завтра я направляюсь назад к Китовому проливу. Р. Пири» (Пири, 1906, с. 340–341).