Писатель и другие

Тем не менее, дело двигалось. И даже его куратор был в общем-то доволен результатом. Судя по всему, работу его внимательно изучали, так как каждый день передавали ему на листочке список вопросов по уже написанному материалу. И Евгений Велвелович по мере возможностей отвечал на них. Отвечать старался честно. Не из-за того, что возлюбил со всей широты души нынешние власти, а по самой очевидной причине - боялся запутаться. Впрочем, эти самые власти, вопреки его опасениям, отнеслись к попадаловцу достаточно гуманно. Даже поселили не в какой-нибудь задрипанной тюряге, а в заведении гостиничного типа. Правда, апартаменты практически наверняка принадлежали ведомству Лаврентия Павловича, но, тем не менее, были вполне на уровне. Примерно, как средняя гостиница начала XXI века. А уж кормили точно не всякой химией. По его разумению, может быть гебисты и хотели бы его ей потчевать, но, увы, пока все эти химические продукты со всякими там усилителями вкуса и аромата, консервантами и красителями не выпускались, чему наш фигурант был только рад.

Впрочем, была у нашего героя ещё одна веская причина добросовестно исповедоваться перед представителями так нелюбимого им ведомства. Хотя, впрочем, для этой нелюбви были достаточно веские причины. Представители этого ведомства, пусть уже и под другим названием, в своё время посадили его отца, от которого, кстати, он и унаследовал непреодолимую тягу к горячительным напиткам, за торговлю секретными документами какие он пытался продать американским агентам. И загребли его как раз во время отчаянной торговли. Впрочем, мы немного отвлеклись. Вернёмся к причине, побуждающей его на откровенность. Когда наш не совсем главный герой подходил к зеркалу и хотя бы мельком бросал взгляд на изображение своего роскошного шнобеля в нём, то сразу понимал куда его потащат немцы, сумев выиграть предстоящую войну. Поэтому и трудился он не покладая, так сказать, пишущих принадлежностей. Евгений твёрдо помнил, что у той злополучной заправки он был не один. И не исключал, что те люди тоже куда-то могли попасть. На прямой вопрос к следователю был получен категорический ответ, что в СССР он точно в одном экземпляре оказался. Вот и опасался Велвелович, что кто-то из попадаловцев и в нацистскую Германию мог попасть. О чём и не преминул сообщить своим кураторам. И те, судя по всему, приняли информацию к сведению.

Вот и терзал Козлодуев свои измученные в его прошлой жизни алкоголем мозги на предмет воспоминаний о будущем. В данный момент он пытался как можно полнее отразить на бумаге ход Великой Отечественной войны. Конечно, многих тонкостей он не помнил или вовсе не знал, но, тем не менее, что-то похожее на правду начинало вырисовываться. На отдельных листочках он в меру своего разумения пытался изложить причины неудачного начального хода войны. Произведений про попаданцев он, как истинный мазохист, прочитал достаточно много, на основании прочитанного и писал. Более того, более двух десятков таких книг находилось в памяти его айфона. Книг тех авторов, так яростно ругаемых им на Самиздате в покинутом им Мире. Специально назначенный человек, которому наш не совсем главный герой показал как с ним обращаться, печатал изложенное в них на бумагу.

Незаметно пролетел месяц со дня попадания Козлодуева в этот Мир. И ему уже начинало казаться, что он тут живёт уже не один год. Он даже успел довольно хорошо обжить те 2 комнаты, что были в его пользовании в ведомственной гостинице. По его просьбе к тарелке репродуктора, висевшей в рабочем кабинете, добавился отечественный новенький радиоприёмник СВД-10 достаточно экстравагантного на взгляд попадаловца вида и имевшего только 2 диапазона волн. Тем не менее, свою функцию он выполнял неплохо и работа с ним ничем не отличалась от работы с более привычными ему аппаратами. Только приходилось после включения некоторое время ждать прогрева ламп. Передачи были довольно политизированы, но зато полностью отсутствовала реклама. Последнее Евгения Велвеловича очень радовало. И, самое интересное, наш попадаловец, лишённый каждодневных привычных алкогольных доз, включая пойло, гордо именуемое в начале XXI века пивом, вдруг почувствовал, что здоровье его заметно улучшилась. Да ещё этому способствовала здоровая натуральная пища, а не то творение химической промышленности, которым в его уже немного забываемом Мире приходилось регулярно травить организм. На этой почве даже как-то намного меньше стала проявляться врождённая стервозность его характера.

Глава 24

В этот день у Роботтенко Олега Падловича был своеобразный юбилей - прошёл ровно месяц со дня его попадания в этот Мир. Более того, как раз сегодня распоряжением фюрера нашему самому главному герою была выделена квартира для проживания.

И в 10 часов утра он уже осматривал свои пятикомнатные апартаменты. Впрочем, одну большую комнату занимала его охрана, ещё одну, но - маленькую, выделенная ему домработница, которой пока не наблюдалось. Начальник охраны сообщил, что пока только подыскивают подходящую кандидатуру со знанием русского языка. Спальня была относительно небольшой, зато почти половину её занимала огромная кровать. Рабочий кабинет был чуть побольше, с большим письменным столом и несколькими креслами для гостей. В углу его, рядом с массивным деревянным шкафом, примостилась здоровая всеволновая радиола фирмы Телефункен. Самым большим помещением был зал, размеры которого, наверное, превосходили габариты его всей прежней квартиры. Обстановка его практически ничем не отличалась от той, что была характерна для подобных апартаментов из начала XXI века. Даже, приглядевшись, он обнаружил в одном из углов телевизор довольно монструозного вида. Что его безмерно удивило. Не размеры, естественно, а наличие тут данного девайса. На недоумённый вопрос начальник охраны пояснил, что электронное телевизионное вещание в Берлине ведётся с 1935 года. А по этому новому стандарту высококачественного вещания - с ноября 1938 года. Правда, передачи идут всего 5 дней в неделю. В основном - по вечерам.

Затем наш попадаловец прошёл на кухню. Собственно говоря, это было две смежных комнаты, разделённые на собственно кухню и столовую. Дверей между ними не имелось, вместо них было нечто похожее на арку, полуовальную сверху. Поэтому можно было считать как одно помещение, но разделённое надвое. Судя по немаленьким размерам столовой и большому обеденному столу, с приставленными к нему кучей стульев, тут без особой толчеи могли разместиться полтора десятка человек. Ну а мойка, пара относительно небольших кухонных столов, столько же настенных шкафов располагались вдоль одной из стен кухни.

Олегу жизнь в новом для него Мире начинала нравиться всё больше и больше. О таком жилье он раньше и мечтать не мог. Даже ванна тут, мало того, что не была совмещена с санузлом, но и размерами напоминала небольшой бассейн.

Переезд на новое место жительства можно было считать состоявшимся. Благо, вещей с собой из того Мира было совсем немножко. Ну, если не считать, разумеется, автомобиля. Который, впрочем, сам Гитлер пообещал заменить на какое-нибудь приличное его здесь статусу авто этого Мира. Ну не на "Запорожце" же рассекать по Берлину? Лучшего способа привлечь к себе внимание всех разведок Мира придумать попросту невозможно. Да и, что уж тут греха таить, сей лимузин, не исключено, имел пробег с десяток длин экваторов. Если не больше. А тут на новый меняют без доплаты.

Впрочем, муза опять постучалась в душу нашего писателя. Он прошёл в рабочий кабинет, уселся за письменный стол и стал творить нетленку про супе-пупер-мега-крутого Черчилльпука. Да, да, того самого романа для английских читателей, сюжет которого наш наиглавнейший герой обговаривал ранее с Мюллером. Если вкратце, то все действия в книге строятся вокруг попадания сознания покойного английского короля Ричарда I Львиное Сердце в голову английского же премьера Черчилля. После чего, в результате головокружительных приключений получившийся гибрид возвращает Англии все отделившееся от неё до 1939 года колонии, включая Соединённые штаты Америки, и даже завоёвывает новые в северной и южной Америке.

Глава 25

Утро 7 ноября 1939 года начиналось для господина Трулля как обычно. Вернее, обычным было лишь его пробуждение. Довольно позднее, к слову сказать, для этого времени. Ибо настенные часы показывали уже 8 часов. И разбудил его вежливый стук в дверь спальни кого-то из его охраны. Настроение было достаточно приподнятым. Ещё бы, вчера, наконец-то, была удовлетворена его просьба о предоставлении ему американского гражданства. Исполнилась голубая мечта его детства и юности. Вот поэтому, как он считал, теперь его с полным правом можно было назвать господином. Его душа ликовала. Ибо это было признаком его уникальности. Ведь, можно утверждать, всем претендентам на это самое гражданство, приехавшим в штаты из других стран, этого знаменательного события приходилось ждать не в пример дольше. Он с удовлетворением взглянул на новенький американский паспорт, лежащий прямо на прикроватной тумбочке, и стал быстро одеваться.

А повод для спешки был и повод существенный. Сегодня в 11 часов дня ему предстояло наконец-то встретиться с Рузвельтом. Тимофей Алоизович понимал, что особых откровений президент от него вряд ли ожидает. В конце-то концов, практически всё, что знал наш квалифицированный потребитель, он уже смог изложить на бумаге. И наверняка с этими записями успел внимательно ознакомиться глава государства.

– А вот тут он ошибается, - с удовольствием подумал попадаловец, - если бы Рузвельт знал, что у меня спрятано недалеко от места "высадки", то, наверняка, назначил бы встречу со мной едва ли не в тот же день, как получил про это информацию! Ну, ничего, сегодня я его ещё удивлю.

Он вышел из спальни и направился к умывальнику в ванную. Вымыл лицо и руки, почистил зубы уже ставшим почти привычным зубным порошком и прошёл на кухню, где его уже ожидал завтрак.

– А ведь сегодня в совке празднуют день октябрьского переворота, - вспомнил вдруг наш не совсем главный герой, - там, наверное, сейчас под страхом расстрела сгоняют всех на демонстрации. Даже в самых глухих деревнях! Хорошо, что я всё же не попал туда. Сейчас бы уже, наверное, расстреляли. Не помогли бы никакие девайсы из будущего. Удача, что я оказался в свободной стране. За несчастный китайский приёмник и советский "Рекорд", которые я представил им как мою личную собственность, на открытый на моё имя счёт в банке положили целых 25000 долларов. Это не считая тех 100000, что лежит на моём счёте в банке за мои воспоминания, кхм, о будущем. А тут пока ещё бакс гораздо весомей, чем был в моё время.