Письма из Терра Арссе

Ожидание оказалось недолгим. Вскоре я различила легкие шорохи, означающие чье-то приближение, то с одной стороны, то с другой. Это шуршали прелые листья, перекатывались мелкие камешки, хрустели ветки и приминалась сырая земля под тяжестью множества тяжелых тигриных лап.

Звери приближались со всех сторон. Я насчитала сначала пятерых, потом десяток, потом, наконец, остановила счет на двадцати. Их шерсть не отливала серебром, как у Руса, а оказалась рыжей в черную полоску. Клыки были вполне обычного размера, как и у всех арссийских тигров.

Они обступали его со всех сторон, я даже немного испугалась, пока не поняла, что это он их позвал. Рус повернулся, возвышаясь над ними, значительно превосходя размером и снова зарычал. На этот раз тише, спокойнее. Я же внимательно наблюдала за происходящим, затаив дыхание.

Он повел огромной мордой, оглядывая собравшихся, и мазнул взглядом по мне, все еще зависшей в воздухе. Это что, зверь хвастался своей стаей? Показывал, дескать, смотри, какой я альфа-самец, вот на что способен?

Насколько я знала, тигры в природе одиночки, они не собираются вместе ни для охоты, ни для общения, а тут сразу столько. Это, конечно, впечатляло. Но и огорчало одновременно. Неужели Люциус оказался прав и с каждым днем в Русе оставалось все больше звериного и все меньше человеческого?

Издав еще один короткий рык, серебристый тигр медленно и важно сошел с утеса, а остальные, припав на передние лапы, склонили перед ним пушистые головы. Рус прошел мимо них и, обернувшись, словно позвал за собой.

И тигры преданно пошли, все до единого, а я полетела следом. Звери двигались быстро, бежали, отрываясь от земли во время затяжных прыжков. Двадцать огненно-рыжих и один светло-серый во главе.

Я летела достаточно долго, преследуя их и этот стремительный полет тяжело давался ворону, в теле которого я находилась. Чувствовала, как силы покидают его и в один момент ворон вдруг накренился и стал заваливаться вниз.

А я, вместо того, чтобы снова оказаться в своем собственном теле, очутилась почему-то в темной и холодной воде, не понимая, в каком направлении дно, а в каком спасительный воздух.

Глаза нещадно щипало и мне с трудом удавалось сконцентрировать взгляд на быстро кружащихся вокруг силуэтах.

Я различила алые закатные лучи, с трудом пробивающиеся сквозь темную воду и тонущие в ней. Они слабо освещали происходящее вокруг и, поняв, что происходит, я, кажется, закричала, выпустив из легких оставшийся воздух, от чего он уплыл наверх легкими прозрачными пузырьками.

Прямо под водой шла битва. А алыми были не только закатные лучи, но и темная вода была пунцовой от пролитой крови. Огненно-рыжие тигры, которых я только что преследовала в вороньем облике, гибли, один за одним, сражаясь с громадным подводным монстром, похожим на гигантскую змею.

И если в лесу благородные и грациозные звери сообща, может и имели бы против него какие-то шансы, то в воде, на его территории, лишь бессмысленно отдавали собственные жизни. Не успевали увернуться от острых клыков и когтей.

И я выискивала суетливо мечущимся взглядом, одного единственного серебристого, одновременно и надеясь, и страшась увидеть его среди погибших или смертельно раненных.

Но, видение закончилось так же неожиданно, как и началось.

Так и не успев разглядеть Руса, я моргнула и открыла глаза уже на ступенях деревянного крыльца своего дома.

Туман, который, как обычно, стоял в голове после проявления дара видящей, рассеялся.

Я была совершенно одна. Полулежала на крыльце, вероятно, упав в момент перемещения в тело Люца. Не могла найти в себе сил для того, чтобы, не то, чтобы встать, а даже пошевелиться. Кажется, я израсходовала большую часть своего резерва.

Вокруг значительно похолодало, частое дыхание вырывалось изо рта с белыми облачками пара, но я не чувствовала мороза. Своего фамильяра я тоже не чувствовала и надеялась, что он сможет восстановиться после сегодняшней погони за тиграми.

Я не хотела его терять. Как не хотела терять никого из тех, кто был мне важен и бесславно сгинул в моей борьбе с несправедливо сложившимися обстоятельствами.

Да, Гхара с ней, с борьбой. И с Пятой Следующей. И даже с Дэем. Теперь я получила ответ на вопрос о Русе, зверь он или все еще человек.

Но, кажется, этот ответ достался мне слишком дорогой ценой.

Маска Тулемия и две лестницы

Тадимар Нолма Фалмаллинар Арссе Терра Арссе. Сарн-Атрад. Темница королевского дворца.

? Really Slow Motion — MK Ultra

В тюремных камерах царили темнота и тишина, нарушаемые лишь потрескиванием факелов, звуками капающей воды и громким шепотом.

На то, чтобы продумать план побега у нас была всего пара часов.

Хотя, думал, по большому счету, Тиал-Аран. Как неоспоримый лидер он сразу предложил бежать вечером во время того, как нам принесут еду и воду. Несогласных не нашлось.

У меня все еще ужасно болела голова и я, то и дело, тер место удара или массировал виски, чтобы облегчить собственные страдания.

Попутно старался прислушиваться и к обсуждениям плана побега Тиала и Тори с одной стороны от меня, и к негромкой беседе Тэтрилин и бывшего короля с другой стороны. Еще силился не слушать ересь, которую, как обычно, нес Тулемий. И первое, и второе и третье получалось не очень, лишь голова стала болеть сильнее, из чего я сделал вывод, что многозадачность — не моё.

Но, основное всё же вычленил.

Вернувший доступ к магической силе, Тиал-Аран был в приподнятом расположении духа и его уверенность в том, что всем нам удастся избежать казни, была заразительной.

Титория, поддерживающая во всем Тиала, отвергала любые сомнения в идеальности придуманного им плана. И любые «а вдруг?» моментально отскакивали, словно горошины, ударившиеся о стенку.

Поэтому, после нескольких таких «а вдруг?» Тэт предпочла не вмешиваться, вместо этого выспрашивая у бывшего короля какие-то, одной ей интересные, нюансы его прошлого.

Таур-ан-Фарот иногда отвечал Пятой Следующей, но больше отмалчивался, выражая крайнюю степень безразличия и к нашей дальнейшей судьбе, и к своей собственной.

Голые стены, тяжелые решетки и омерзительный запах грязи, разложения и прелого залежавшегося зерна погружали в атмосферу безысходности и апатии.

Я, сто раз проклявший свое желание воспротивиться гвардейцам в момент нашего пленения на въезде в столицу, тер место ушиба и размышлял о принцессе Терра Вива.

В частности, меня интересовало, жива ли она, и если да, то, что почувствует, если на рассвете четвертого дня меня все же казнят? Сам я больше не ощущал ни ее эмоций, ни ее резерва, что заставляло все больше убеждаться в мыслях о ее гибели. Либо мы просто оба были обессилены и испытывали идентичные отчаяние, боль и беспомощность.