Письма из замка дракона 1/3

Притом, после того, как я, сославшись на плохое самочувствие «после всего этого», притом что на самом деле чувствовала себя удивительно хорошо, и даже подумала, что это, пожалуй, впервые за последние годы (удивительно – с перепугу, что ли?), отказалась от общего обеда в большом зале (мне тут же любезно принесли много еды в комнату, притом (что-то многовато «притом», надо будет потом не забыть поправить) довольно вкусной, но – раз уж я не хочу разговаривать – оставили кушать в одиночестве, так что пришлось отложить до другого раза расспросы, как называется то или иное незнакомое блюдо и из чего делается… впрочем, не всегда такие расспросы способствуют аппетиту…), и от общей с попутчицами экскурсии по замку, доктор Акон через некоторое время, когда я отдохнула, любезно провел еще одну экскурсию по замку – специально для меня. На ней я получила очень интересные сведения. Он явно старался меня заинтересовать, и упомянул те драгоценные камни, что мы приняли за стекляшки, как пример необычности уклада в его замке. Вот как это получилось.

– Крестьян здесь нет, – рассказывал он, – слуг нет, деньги не используются…

Только внутри долины, как со временем выяснилось. Дракон может вылететь за ее пределы и попасть в мир, где деньги в ходу. Ну, я бы не сказала, что это так уж сильно отличается от хозяйства любого замка. Слугам и солдатам принято платить жалование, в отличие от крестьян, которым только предоставляется земля, но если тут нет слуг и солдат… На прямой вопрос, кто же тут живет, хозяин ответил, что все они попали сюда аналогично мне.

– Ага, – съязвила я, – очень удобно, назад дороги нет.

– Что значит – удобно, для чего удобно, – удивился он, – разве я вас к чему-то принуждаю?

(Ага, хотя бы более-менее вежливый, отметила я. На «вы». Или это он имеет в виду всех нас без разбору?..)

– Зачем это мне? Да у меня и нет никаких средств принуждения. Жить в замке вас принуждает ситуация.

(Да, кажется, я поторопилась. Все-таки он про всех нас скопом говорит «вы». Попробую, если будет хамить, воздействовать на него изысканной вежливостью).

– Она же будет принуждать вас что-то делать для замка, просто чтобы на тебя не смотрели косо.

(Ага, «на тебя», так я и подумала. А впрочем… Это может быть не такое «ты», а то, что вместо «я» или «он» – «ты» в значении «всякий»).

– Пока ты живешь в гостевой башне, вообще ничего не обязательно.

– А что желательно?

– В основном, дежурства на башнях.

– Стража?

– Не совсем, у дежурных нет обязанности сражаться, только сигнализировать о приближении неприятеля, да и то это больше для того, чтобы лучше узнать друг друга, подружиться – такое общее дело, понимаешь?

(Наконец-то я его поймала на простом и откровенном хамском «ты» – «понимаешь?». Да уж понимаю! Мы только отчасти гостьи, а более чем наполовину – пленницы. Или нет? Кто же знает этого странного доктора, что для него изысканная вежливость, а что панибратство? Может, он боится напугать меня отстраненным «вы»? Как интересно).

– Но это тоже не обязательно.

– Нет, я не хочу выглядеть белой вороной. Если у вас принято, чтобы гостьи вносили вклад в обороноспособность замка, я не против. (Я вспомнила, что со стен и башен виден лес и прочая природа). Но это, монсеньор говорит, в основном, а что еще?

– Ну, вообще-то, честно говоря, что угодно, где требуется много рук и мастера сами не справляются.

– Мастера?

– Да, в гостевой башне гостьи, а в остальных – мастера и ученицы. Если гостья хочет получить профессию, она покидает гостевую башню…

– Поняла, и поступает в ученицы, а когда сдаст экзамен…

– Ну, не так формально, но что-то вроде – когда станет видно, что она может…

– А какие профессии?..

– О, очень много, мы же тут сами по себе, как и в любом замке…

– А сам монсеньор?..

– Да, я все это тоже умею, и не только управляю, но и вношу посильный вклад, но не разорваться же мне на части.

– То есть тут у вас такая же добровольная каторга, как в любом замковом хозяйстве, борьба за жизнь…

– Не совсем так сурово, у нас тут есть маленькие хитрости, которые превращают борьбу за жизнь в благородную забаву.

– Хотелось бы верить. (Между прочим, подумала я, если для того, чтобы оказаться на природе, надо там поработать крестьянкой, то почему бы и нет, если все так, как он говорит).

– О да, ты убедишься. Не война, а рыцарский турнир, или даже, скорее, прогулки на охоту. Тоже не то чтобы праздность, но…

– Хорошо, а монсеньору в этом какая выгода, пусть монсеньор простит мне цинизм?

– Увы, ты права, выгода есть. Одна из башен – башня фрейлин…

– Гарем?! Но это возмутительно!

– Ну, можно назвать так, хотя в этом слове скорее подразумевается, что оттуда не выпускают, а тут – пожалуйста.

– Да? А как же монсеньор завлекает в эту башню свои жертвы?

– Никак. Здесь нет денег. Я могу дать тебе кучу золота, и ты ничем не будешь мне обязана…

– Монсеньор не боится, что я его поймаю на слове?

– Да пожалуйста! Куда ты его потратишь, это золото, что на него купишь? Попробуешь кого-то нанять в услужение? Служанок тут нет.

– А как же?..

– Сочувствую но увы. Заплетай волосы сама, или попроси кого-то по дружбе. И тогда будь готова, что тебе станет неудобно отказать в такой же просьбе подруге. Не пользуйся одеждой, которая требует помощи при одевании, или придется просить кого-то помочь. Но тогда неудобно будет отказаться помогать одеться ей. И так далее. А что делать?

– Как что делать? Нанять где-то служанок. И крестьян – я уже чувствую, монсеньор сейчас объявит, что и в земле ковыряться мне придется самой, чтобы было что кушать!

– Все не так плохо, как тебе сейчас представляется, но это долго объяснять.

– Хорошо, – согласилась я отложить сельскохозяйственный вопрос. – Так что там монсеньор говорил про кучу золота?

– Что тебе некуда будет потратить деньги. Они здесь ничего не стоят. Видишь, стены башен позолочены? Наружная стена тоже.

– Это настоящее золото?

– Ну да, тонкий слой, конечно, но площадь довольно большая. А на стене снаружи еще и драгоценные камни наклеены.

– Дьявол!

– Почему «дьявол»?

– По милости того, что это ересь почище любой ереси, о какой мне приходилось слышать. Дольчино монсеньору и в подметки не годится. Теперь я понимаю, почему осужденные ведьмы и еретички должны вызывать у монсеньора сочувствие и симпатию. И монсеньор у них тоже, так что добровольный гарем не окажется пустым.