Письма к тайной возлюбленной

Но он был не в состоянии долго поддерживать медленный темп.

Ведь прошел уже год… Дьявол! Хорошо еще, что он вообще сумел выдержать больше, чем несколько минут.

Она стала подниматься ему навстречу, как только ритм его движений начал усиливаться и ускоряться. И жар внутри у него снова начал нарастать, а давление все увеличиваться и увеличиваться. Наслаждение собралось тугим комом, готовое взорваться.

А потом взрыв произошел. Оргазм был мощным и глубоким, почти ослепительным. Закрыв глаза, он позволил ощущениям волнами расходиться по его телу, поглощая все до капли, до последней крохи.

Боже! О Боже! Он все-таки это сделал. Все-таки уступил своему влечению к племяннице Милли, Линдси. Ему самому не верилось, что он так легко сдался.

Когда Линдси открыла глаза, то, прежде всего, увидела у себя над головой рога.

Разглядывая изгибы рогов так, словно там внезапно могли появиться разгадки всех тайн Роба Коултера, она решила отмести все эти невероятно сильные чувства, которые она так недавно испытывала. Наверное, из-за этого потрясающего секса у нее мозги перегрелись. Потому что это должно было стать только возвращением к сексу. Это было просто умопомрачительно. Фантастический способ забыть то жуткое унижение, которое доставил ей Гаррет — да и самого Гаррета.

Так ведь?

Рядом с ней Роб пошевелился — и его плечо соприкоснулось с ее рукой.

Она прикусила губу и осторожно скосила на него глаза, не поворачивая головы. Хотя весна еще только начиналась, у него от работы на солнце уже появился загар. Его мускулы казались такими сильными, когда он подхватил ее и поднял, чтобы в нее войти. Это воспоминание заставило ее судорожно сглотнуть, а ее тело — снова напрячься.

«Прекрати! Сейчас нельзя об этом вспоминать. Потому что через минуту нам придется говорить — и— один только Бог знает, каким бывает после секса такой человек, как Роб. Все это можно будет мысленно пережить заново потом».

Однако ее беспокоило подозрение, что она определенно будет это заново переживать. Снова и снова.

Она спокойно повернулась на бок, лицом к нему. И приложила все силы, чтобы не позволить своему взгляду сместиться вниз его живота.

Что заставило ее вспомнить об одной детали.

— Гм… Мне не хотелось бы поднимать этот вопрос, но… мне надо тревожиться из-за того, что мы не воспользовались… ну, понимаешь? — сказала она.

Она увидела, что он зажмурился и провел пальцами по волосам.

— Черт! — Тут он, наконец, бросил на нее быстрый взгляд — и в его глазах читалось раскаяние. — У меня его не было. Я даже не подумал…

Хотя Линдси знала, что виновата в этом не меньше его, она сказала:

— А мне казалось, что все мужчины всегда имеют их в бумажнике.

— Я… немного забыл, как это бывает, — ответил он.

Это признание стало для Линдси полной неожиданностью. Она молча кивнула, гадая, почему это могло быть так. Из-за Джины?

— Ну, я принимаю таблетки, так что об этом можно не очень беспокоиться.

— Хорошо. А что до других проблем, то с моей стороны нет поводов для тревоги. А как насчет тебя?

Линдси вздохнула, вспоминая свое интимное прошлое.

— Ну, я четыре года была с одним и тем же парнем, это кончилось пару недель назад. И… у меня не было случайных связей. — Эти слова заставили ее перевести взгляд на кровать — и на их полуобнаженные тела. — То есть до этого момента.

Он не отозвался, и, решив, что он, наверное, собирается снова заснуть, она воспользовалась случаем, чтобы рассматривать его, пока его глаза закрыты. Он по-прежнему казался ей все таким же красивым, как и раньше, но теперь выглядел чуть иначе — более умиротворенным. Линдси невольно задумалась о том, какой же была его жизнь, если он превратился в мистера Угрюмца, как они с Карлой окрестили его, когда о нем говорили.

И в этот момент он повернулся на бок и посмотрел прямо ей в глаза. Она уже готова была поддаться смущению из-за того, что ее подловили на слишком пристальном взгляде, но Роб прижал ладонь к ее щеке, придвинулся, чтобы ее поцеловать, а потом сказал без тени улыбки:

— Ничего более приятного со мной уже очень давно не происходило, Эбби.

Она совершенно честно ответила:

— И со мной тоже.

— Ну… — Роб чуть сузил глаза, так что она почувствовала: то, что он собирается сказать, дается ему нелегко. — Извини меня. За то, что было до того, у меня дома. Спасибо… что не держала на меня обиды.

Линдси приподнялась на локте и устремила на него свой самый независимый и решительный взгляд.

— А кто сказал, что я не держу на тебя обиды?

Он самоуверенно выгнул бровь.

— Ну, ты ведь только что занималась со мной любовью.

— Это не значит, что я не могу и дальше злиться.

Он еле заметно кивнул, а потом снова перекатился на спину.

— Не хочешь объяснить, что с тобой произошло, почему ты вернулся? — поинтересовалась она, уже без стеснения разглядывая его.

Он на нее не смотрел: его взгляд был устремлен куда-то вверх.

— Нет. Я же говорил тебе — я человек необщительный.

— Даже когда ты мог бы получить за это секс?

У него вырвался внезапный смешок. Линдси понравилось, как от уголков его глаз при улыбке разбегаются морщинки.

— Даже тогда.

— Так что же случилось? — не удержалась она от вопроса. — Что изменило твою упрямую натуру?

Она ожидала получить какой-нибудь уклончивый ответ, но вместо этого он посмотрел ей в глаза.

— Ты, — ответил он, почему-то чуть печально. — Ты слишком красивая. Слишком привлекательная. Слишком страстная. Слишком милая.

Больше всего ее потрясло его последнее признание.

— Правда? Ты считаешь, что я милая? Как мне удалось всего за пару коротких дней превратиться из исчадия ада в милую?

— Хороший вопрос, — ответил он. — Но не позволяй, чтобы это ударило тебе в голову, ладно?

Она чуть улыбнулась: его ответ ее вполне устроил. Он прозвучал так, как будто она по-настоящему нравилась Робу.

— Ладно, — сказала она, тоже поворачиваясь на спину.

А потом Линдси позволила себе потянуться к лампе у кровати и, щелкнув кнопкой, погрузила комнату в темноту. После чего она стала слушать дыхание Роба — единственный звук, который заполнял тишину Лосиного Ручья, штат Монтана. А потом она заснула сама.

Линдси не удивилась, когда, проснувшись поутру, оказалась в постели одна. Но тело ее все равно было полно сладкой истомы — она оставалась во власти той страсти, которую они разделили.