Письма русскому буддисту

Ян шёл по осени, чуть подпрыгивая от радости. Он был тепло одет, а воздух был свежим, горели фонари, и моросил, приятно щекоча лицо, мелкий дождик. На углу улицы кого-то сосредоточенно, от души били. Был слышен хруст костей, глухие удары по чьему-то обмякшему, едва стонущему телу. Стало холодно, колючий дождь неприятно прокалывал кожу, фонари зловеще тлели, обрисовывая крупные чёрные силуэты, совершающие тупые и однообразные движения ногами. Ян выскочил на проезжую часть и, размахивая руками, побежал на огни автомобиля. Взвизгнув, авто остановилось. Ян звал на помощь, жестами указывая пассажирам туда, где били. Тело едва дышало. Его отвезли в больницу. Через неделю Яну позвонил Савва и рассказал, что запойный мужик с их улицы, которого неделю назад чуть не убили, зарезал своих детишек и жену. Савва ругался на тех людей, которые не добили этого маньяка.

Ян шёл по осени, чуть подпрыгивая от радости. Он был тепло одет, а воздух был свежим, горели фонари, и моросил, приятно щекоча лицо, мелкий дождик. На углу улицы кого-то сосредоточенно, от души, били. Был слышен хруст костей, глухие удары по чьему-то обмякшему, едва стонущему телу. Стало холодно, колючий дождь неприятно прокалывал кожу, фонари зловеще тлели, обрисовывая крупные чёрные силуэты, совершающие тупые и однообразные движения ногами. Ян замедлил шаг, подошёл чуть ближе, встал за деревом и, стараясь не дышать громко, пытался разглядеть, что происходит и подумать, что предпринять. Один из силуэтов замер, оглянулся и пошёл прямо на Яна. Яна долго и жестоко били, пока он не испустил дух. Савва позвонил Яну, но ему никто не ответил.

Ян шёл по осени.

Генеральское счастье

И. Н. Найдёнову

Круглый розовощекий генерал ордена порядочности и благородства стоял на круглой мощеной площади своего любимого города, как блестящий купол шестеренки, вращающей часовые стрелки, и смотрел на разноцветные облупившиеся стены домов, напоминавшие покосившиеся цифры латинского алфавита.

Одни едва стояли на одной ноге, другие были уже и вовсе без ног, из некоторых окон выглядывали испуганные шкафы и кровати – только бы не упасть. На покатых крышах, которые когда-то были прямыми, некоторые сибариты, привязав себя пестрыми лентами к печным трубам, по давней традиции пили отражение молодого солнца и наслаждались бодрящим ароматом чайного утра. Поскрипывая, из окна желто-синего дома, на треть выехал диван с Протоном Иваревичем – библиотекарем. Утонченный книгочей, желтый, как старая страница, приветливо шелестнул генералу и пригласил на чашечку кофе. Генерал поблагодарил, но от приглашения отказался. В этот день он был грустен как никогда и медаль благородства, висевшая на его груди, мелькала, как солнечный зайчик по всем переулкам, дворикам и тупикам веселого города. Прошедшей ночью генерала Крона терзали тревожные сны, но, несмотря на это, в назначенный час, с первыми лучами, он начал свой дежурный обход с самого центра Часовой площади.

Парампарампампам. Если по площади идет генерал ордена порядочности и благородства, смотрящие за площадью включают марш благородных. Парампарампампам.

Генерал воскликнул: «Друзья, мне грустно видеть, как наш веселый городок теряет равновесие. Я не допущу такого несчастия! Я стану вашим защитником, все починю и приведу в порядок, а вы должны мне помогать и выполнять мои благородные распоряжения!».

Жители радостно кивали своему герою, несли к его ногам уцелевшие, не скатившиеся с подоконников горшки с цветами, хлопали в ладоши и танцевали. Вот только несколько черных цилиндров стояли поодаль и искоса поглядывали на веселье, вызванное речью генерала Крона.

— Эй, друзья, — закричал генерал, – идите к нам! Вы почему не радуетесь вместе с нами?

Счастливые взгляды людей остановились на черных шляпах. А те запричитали:

– Нет! Нет! Нет! Раньше деньги утекали в трубы, трубы утекали в деньги, краски утекали в деньги, деньги утекали в цилиндры. Все было в цилиндрах. Все косилось, падало, тонуло, все растворялось в нас, мы растворялись во всем. Только цилиндры оставались прямыми. Мир держится на цилиндрах. Что пользы выровнять все и всех? Что толку ходить туда-сюда и строить? Цилиндры станут радужными? В радужных цилиндрах не отличить купюру от конфетного фантика! Это нарушает все законы.

— Ах так! – воскликнул генерал. – Прекратить неблагородные речи! Я вызываю вас на дуэль!

Разумеется, на дуэли благородства генерал Крон одержал победу!

Но этого оказалось мало. Он должен был победить цилиндры во многих дуэлях: дуэли высочайшей неблагородности, изощренной хитрости, беспринципной наглости, безусловной подлости. Здесь наш генерал был побежден наиподлейшими и наихитрейшими врагами света и созидания.

Цилиндры не давали ему покоя, они мешали, вредили, уничтожали все доброе, красивое и веселое. По ночам злоумышленники обливали жизнерадостные дома черной краской, подпиливали им ноги и мазали двери домов дегтем с вороньими перьями.

Эти мелкие проказы были приостановлены его благородством ночной бдительной охраной, которая не подпускала врагов к домам и садам города.

Но это еще были не самые грустные и не самые радостные события в новой жизни генерала Крона. Пасмурным утром Крона вызвал к себе генерал всех на свете генералов, и черных и белых, и сказал:

— Дорогой мой Крон! Ты достойный генерал! — и все прочие любезности. – Я слишком много теряю счастья от твоего безрассудного благородства. Будь чуть менее расточительным, и я буду более счастливым. Пойми, я не могу делиться собственным благополучием с твоими разноцветными бундерлогами.

Благородному генералу было достаточно этих слов, чтобы понять неблагородную природу своего самого высшего генерала. В этот день генерал Крон умер. Он умер для всякого рода генеральства. Он понял, что ни медали, ни ордена не защищают человека от подлого и хищного чернородейства – так древние благородные генералы прозвали человеческую природу, лишенную высокой идеи бытия. Только портрет Дон Кихота, висевший когда-то на стене ордена благородных генералов, остался непоколебим в сердце Крона, как образ рыцаря чистейшего благородства.

Крон был чернее тучи, тяжелее индийского слона, если бы не один мааааленький солнечный зайчик – знание того, что мысль бесконечна и для нее не существует тупика и предела, она свободна и всесильна.

Генерал, сохранивший свет, стал думать, как победить цилиндры, неблагородных генералов, и генерала генералов: начну с самого простого — уничтожить их. Злом зла не победить, а играя по правилам зла, я стану злодеем и не замечу, как сам буду перекрашивать дома в черный цвет и сначала стыдливо тупить глаза, а потом, когда привыкну, перестану отличать зло от добра. Нет, это не для меня. Если я притворюсь, что я такой же как они, но буду делать благородные дела, они поймут, что в их науке я не поднаторел, что самый мелкий из них хитрей и изощреннее чем я, а все мои потуги к благородству сочтут, в лучшем случае, за слабость и угодливость, а скорее всего, за слабоумие, и упрячут меня в сумасшедший дом, чтобы не мешал.… Не то. А может быть, бросить все?! Засесть в библиотеке и написать самую большую и самую мудрую книгу, но ведь тогда ничего не изменится к лучшему и книга вряд ли получится хорошей, если вокруг будет царствовать только зло, только цилиндры, только жадность и порок! Кто тогда будет читать мою мудрую книгу? Это не выход. А если я убежу наивысочайшего генерала, что ему в цилиндр утекать будет больше в том случае, если будет чему утекать. И чем больше такого будет, тем и утекать будет больше. Скорее всего, он ответит мне, что текло, течет и будет течь, причем без каких-либо усилий с его стороны, головной боли, споров и переживаний. «Пусть течет немножко меньше, но не ломает привычный уклад, — ответит мне генерал генералов. Так что уймись, мой друг, и делай как все, а за благородное рвение, награжу тебя еще одним орденом благороднейшего благородства».

– Вот и тупик, мой солнечный зайчик, – сказал Крон, опустивши плечи. – Хотя, нет! Не все потеряно – радостно воскликнул генерал Крон и позвал, — мой милый, мой добрый волшебник Молочный Улун, приди ко мне, на тебя вся надежда.

— Что сказать тебе, мой друг, в старину был способ, когда генералы генералов верили в ясновидящих и колдунов, которые в свою очередь, могли подсказать правильное решение. Но в прошлом году генерал генералов казнил своего колдуна за то, что он не сумел устроить ему пляжный сезон в крещенские морозы.

Второй вариант – это, конечно, жены и дети, которые в прежние времена имели влияние на генерала генералов, но нынешний генерал не лыком шит. Заподозрив жену в измене, он пожизненно заточил ее в сторожевой башне, а детей, чтоб не дурили, записал в юнкера – теперь они двадцать часов в сутки заняты строевой подготовкой.

Можно было бы подействовать на него с помощью духовника и патриарха государства, но тот впал в немилость за то, что упросил генерала генералов не обкладывать Господа Бога данью. Он и сам теперь на волосок от смерти.