Письма солдат

Ко всему прочему, янки местами накидали мины. По счастью, первыми на мины нарвались танкисты. Мощный многотонный «Мастодонт» застыл поперек дороги с сорванной гусеницей и разбитыми катками. Обездвиженную машину цепляли тросами к целому танку.

Что-ж пришлось повозиться. Последние надолбы взрывали уже в темноте. Присланные сегодня два центнера взрывчатки удивительно и быстро испарялись, хотя еще два часа назад штабс-капитан Никифоров полагал, что ему этого богатства хватит до следующего десанта.

Глава 18 Карибы

12 августа 1941. Кирилл.

Самолет с молниями на плоскостях подпрыгнул на палубе выбрав свободный ход троса аэрофинишера. К самолету сразу бросились парни из палубной команды. Истребитель отцепили от аэрофинишера и покатили из зоны посадки. Четверо матросов положили и вновь подняли за хвостом самолета сетку барьера безопасности.

Быстрее! Быстрее! Еще быстрее! На «Выборг» уже заходит следующий «Сапсан». Команда авианосца работает как один многоголовый, многорукий организм. Спаянный воедино гекатонхейр сын Неба и Земли.

Прапорщик Никифоров со стоном отщелкивает замок фонаря. Двигатель заглушен. Истребитель покачивается на амортизаторах стоек. Машину катят, но подняться уже нет сил. В лицо бьет свежий пахнущий солью и бензином морской воздух. Кирилла хватают за руки, чуть ли не волоком вытаскивают на крыло.

— Живой? — трясет за плечо молодой парень в зеленой жилетке заправщика.

— Живой. Мать их за ногу! Дай только на палубу скатиться. Не чувствуешь, как штормит?

— Осторожнее, не зацепись за рваный дюраль.

Кирилл ступает прямо на перечеркнувшую плоскость строчку пулевых пробоин, неловко взмахивает руками, пытается сконцентрировать взгляд. Нет это не качка, это перед глазами круги плывут. Летчик спрыгивает на палубу, не удерживается на ногах, от падения его спасают руки матросов.

— Спасибо, братки. Мне в рубку.

— Никак нет, ваше благородие. Вас приказано в столовую, кормить, поить и в кубрик отнести.

Твердая палуба под ногами творит чудеса. Десяток шагов, слабость постепенно проходит, хотя плечевые мышцы сведены спазмом, руки до сих пор не поднимаются и спина болит. Кирилл поднимает лицо к солнцу и улыбается.

— «Девятку» в ангар на позицию. Правую пушку перебираем. Возможно бензобак паять, — выносит вердикт механик.

— Пушку заклинило, — оборачивается Никифоров. — Осторожнее. В стволе патрон.

По трапу летчик спускается самостоятельно. Длинный коридор вдоль ангара, затем направо. Опять трап. Налево. Вот и столовая летчиков. Планшет, шлем, куртку на вешалку. Чисто на рефлексах, на вбитых в подкорку приличиях.

Только за столом Кирилл понял, как проголодался. Вкус борща и перловки с тушеным мясом не чувствуется. Организм даже не требует, а кричит. Ребята напротив сосредоточенно работают челюстями и ложками. Разговоров не слышно, только скрип стульев и звон посуды.

Остаются запеченные бананы и сок в большом бокале. Стюарды забирают пустые тарелки. Вежливо предлагают добавки.

— Нет, спасибо, ребята. Все очень вкусно. Спасибо.

— Господа, всем отбой, — в столовую входит полковник Черепов. — Вольно. Вольно, господа. Спасибо вам огромное, вытянули, вынесли на плечах.

Командир авиаотряда щурится. Хочет что-то еще добавить, но машет рукой.

— Всем отбой до вечера. Сейчас нас прикрывают перехватчики с Барбадоса. После ужина построение и разбор полетов.

Кириллу после столовой пришлось сделать усилие чтоб найти дорогу в свою каюту. Раздевался он на автомате. Пять вылетов за день, и солнце еще высоко в зените. До войны никто в здравом рассудке и даже в шутку не мог такое предположить. Сегодня пришлось. Даже в битве за Британию противостояние не достигало такого накала. Янки атаковали и атаковали без устали как берсерки. Они шли на эскадры со всех направлений, на всех высотах.

Пока дальние истребители со звездами на крыльях связывали боем русских и немецких перехватчиков, бомбардировщики ломились напролом. Яркий солнечный день. Видимость «миллион на миллион». Ласковое южное море. Голубая лазурь волн. И небо, расчерченное дымными хвостами горящих машин, закрытое куполами парашютов, испещренное грязными кляксами зенитных завес, перечеркнутое трассерами «эрликонов» и «ковровских дыроколов».

Нацелившиеся на северную часть дуги Наветренных островов русские флотские бригады крепко получили по зубам. Потери в авиации с обоих сторон страшные, но американцы могли праздновать победу. Стальная бронированная туша «Славы» вздрогнула от торпедных взрывов у борта. На «Бородино» и «Свеаборге» тушили пожары. С крейсеров «Воин» и «Кощей» снимали команды. Бессменный флагман авианосной дивизии «Наварин» шел с сильным креном на левый борт.

У немцев дело обстояло не лучше. Вдруг воскресли трижды перекопанные бомбами и подавленные береговые аэродромы Сент-Люсии и Доминики. Выплеснули рои рассерженных стальных ос гнезда Монсеррата и Антигуа. С Пуэрто-Рико и Эспаньолы пришли эскадрильи средних и тяжелых бомбардировщиков.

В резерве на безопасном расстоянии болталась французская эскадра адмирала Жансуля. Однако, русское командование особо на союзников не рассчитывало. На август 41-го все прекрасно понимали, линкоры и крейсера без авианосцев не играют. Особенно в такую прекрасную погоду.

— Что с передовыми дозорами? — вице-адмирал Макаров опустил бинокль.

Перестук зениток стих, вражеские самолеты уходили. Флагману пока везло, ощетинившийся иглами десятков зениток стальной динозавр пока избегал близкого знакомства с бронебоями и торпедами. Пока. Вон, родной брат «Цесаревича» «Слава» идет в десяти кабельтовых по левому борту с заметным дифферентом на нос.

— Пока все тихо. Трижды передавали об обнаруженных подлодках. Крейсера барона Рокасовского налетами не беспокоят. Платон Алексеевич пишет, что его даже не пытались колупнуть.

— Все понятно, Николай Адамович. Запросите командующего авиацией на Барбадосе, полковник Лебедев, если не ошибаюсь, — командующий эскадрой повернулся к своему начальнику штаба. — Попросите поднять что можно, провести авиаразведку Наветренного пролива. Наиболее опасные сектора сами определите.

— Попрошу, но у сухопутных тоже большие потери. Хотя… — контр-адмирал Милевский поднял очи горе, — Бомбардировщики они сегодня не задействовали. Должны найти дюжину готовых к вылету экипажей.

— Шифровка с «Наварина»!

— Расшифруйте.

— Контр-адмирал Державин сообщает, что уходит курсом зюйд-ост. Через шесть часов сможет поднять смешанную волну.

— Пыжится Владимир Дмитриевич. У него треть экипажей осталась и четверть машин от того, что два дня назад было.

Макаров остановился. Окинул тяжелым задумчивым взглядом офицеров на мостике. Командующего глодало одно маленькое сомнение.

— Кинг до сих пор не ввел в бой свой авианосец. Он должен где-то болтаться. На месте янки я бы двинул в бой свои линкоры сразу поле удара базовой авиации. Срочно радио Державину: пусть идет на соединение с французами.