Письма солдат

— Какова задача саперов? — не удержался Чистяков.

— Как и вчера, обеспечиваете продвижение. Алексей Сергеевич, настройте людей, предстоят штурмы укреплений. Взрывников с утра напоить кофе или какао, чтоб руки не дрожали и глазомер не подводил.

— Распоряжусь.

— Еще вопросы есть? Командирам полков и батальонов получить приказы, расписания, коды сигнализации. Приказ к выступлению, — Манштейн демонстративно поднял руку с часами. — через сорок минут.

Темп жесткий. Пока Чистяков получал документы и изучал приказы, Никифоров поспешил в батальон. По насупленному виду и сжатым губам командира второй роты все поняли, скучать сегодня не придется. Не ошиблись. Разве что оказалось, что сигнал к выступлению и к атаке это разные вещи. За ночь артиллеристам подвезли снаряды, так что утро началось весело, с грохотом. Мехбригада наступала одним пудовым кулаком в латной перчатке. Пехотные полки дивизии прикрывали фланги и блокировали противника.

Опять рев гаубиц. Опять частое буханье полевых пушек и стрекотание зенитных автоматов. Надсадный гул моторов. Вокруг тропический лес. Дорога паршивая. Рельеф препоганый. За ночь янки подтянули пехоту и артиллерию, нарыли окопы. После первой атаки саперам пришлось спешится и идти сразу за пехотой.

Никифоров надолго запомнил узел обороны вокруг лесистого холма. Обойти с флангов мешали заболоченный лес и каменистые осыпи. Саперы тащили взрывчатку сразу за танками. Ужами извивались меж корней деревьев, вжимались в землю под плотным огнем. Артиллерия щедро всаживала в лес и холмы снаряд за снарядом, но из видимого результата только свежие лесные завалы. Даже поджечь лес не удавалось, хотя горячие головы, раздосадованные потерями, предлагали залить все зажигательными смесями.

Два «Мастодонта» все же прорвались к надоевшему всем неуязвимому ДОТу, люди Адама Селиванова поставили прямо под амбразурами ящики с взрывчаткой и подсоединили провода к детонаторам. Три минуты. Серия взрывов слилась в один, превращая укрепление в живописный хаос из бетона, изуродованных рельсов и камней. Пехота к этому времени уже зачистила район.

Огонь янки стихал, но стоило продвинуться на три сотни шагов вперед, как из зарослей ударили пулеметы, а в воздухе зазвучал противный свист мин. Два вырвавшихся вперед, оторвавшихся от своей пехоты танка американцы закидали гранатами и бутылками с бензином.

— Вижу! Все вижу, — Иван Никифоров свирепо вращая глазами рычал на несчастного ефрейтора посыльного. — У меня тоже людей нет.

— Ваше благородие, просят взорвать баррикады и завалы, — повторил пехотинец.

— Хорошо, — выдохнул штабс-капитан. — полковник Берс просит? Пусть ждет меня с людьми. Взорвем. Все взорвем к чертовой матери.

Верный ротный фельдфебель Генералов все прекрасно слышал. Он без приказа офицера послал двоих людей за тротиловыми шашками. Никифоров со своей стороны лихорадочно соображал, кого еще можно выдернуть и бросить на помощь бронегренадерам? Увы, далеко не всех саперов учили обращаться с взрывчаткой. Дело серьезное, подход нужен особый. Не каждый может. Ошибка же слишком дорого обходится.

Сводной группой Иван Дмитриевич командовал сам. Коленки конечно дрожали, но больше не от страха подорваться на своих шашках, а от свиста пуль над головой и риска нарваться на засаду.

Спасибо пехоте, прикрыли саперов огнем, сопроводили, помогли тащить груз и разматывать провода. Тем более к одной баррикаде пришлось прорываться с боем. С начала под прикрытием «Осликов» пехота вымела американцев, затем уже дала дорогу взрывникам.

— Где моя машина? — вопрос Никифорова адресовался поручику Мизерницкому.

— Где-то там, — махнул рукой офицер.

Внедорожник ротного не пережил столкновения с деревом. Никифоров дал себе зарок поменять водителя. Этого ефрейтора с завидным постоянством тянуло в кусты и кюветы при первом же намеке на опасность. Впрочем, кто сам без греха? Кидаться камнями Никифоров не собирался. Сам грешен.

— Хоть «Дромадера» угоните, Андрей Иванович. Не пешком же нам с вами за солдатами бежать.

Свист снаряда Никифоров не расслышал. Взрывной волной офицера приподняло и чувствительно приложило о землю.

Первым что он почувствовал была жажда. Затем послышались голоса, неразборчивая речь. Голова раскалывалась. В висках молоточки дробь выбивали.

— Очнулся штабс-капитан.

— Тротилом не разбрасываться. Где аммонал? За каждую шашку и бутылку спрошу, — Никифоров помнил, что должен был запросить рапорт о расходе взрывчатки.

А еще ему точно обещали центнер аммонала и ящик динамита.

— Шашек у нас нет, а бутылка с водой найдется, — молвили над самым ухом.

— Что?! — Никифоров открыл глаза.

Попытался приподняться, но голова тяжелая как чугунная баба, от подушки не оторвать. Перед глазами плывут зеленые круги. Со второй попытки Иван Дмитриевич разомкнул веки, первым что он увидел была небритая помятая рожа и впавшие глаза фельдшера Савелия.

— Лежите, лежите, ваше благородие, — губ коснулась поилка с водой. — В рубашке родились. Контузило крепко, а все осколки мимо прошли.

— Что с Аристовым? Со мной был офицер.

— Не знаю. Вас одного принесли. Ребята ничего про других офицеров не говорили.

Никифорову действительно повезло. Андрею Аристову тоже. Только поручика от взрыва заслонил ствол дерева. Обошлось порванными барабанными перепонками. Аристов сам и дотащил обмякшего Никифорова до укрытия. Там штабс-капитана осмотрели, убедились, что дышит, кровь не течет, и отправили на грузовике с другими раненными в полевой лазарет.

Через три дня оклемавшегося Ивана Дмитриевича перевезли в старый колониальный госпиталь Фор-де-Франса. Там же его навестили товарищи по батальону. Поручик Аристов радовался, что Никифоров жив, но огорчился, узнав, что выпишут только через месяц. Все это время поручику придется командовать ротой. Усугублялось это тем, что незаменимый фельдфебель Генералов лежал в соседней палате.

Седовласому старослужащему «посчастливилось» поймать осколки в спину. Хуже того, раны загноились. Теперь жизнь человека зависела от новомодного средства «панацеина». Мутная жидкость из ампул кололась два раза в сутки в филейную часть организма. Врачи обещали чудо, но никто не знал насколько реалистичны эти ожидания. Хотя «панацеин» уже как два года использовали в России в казенных и земских больницах. Средство недешевое. Да еще ходили слухи, что иногда от него умирают.

Под конец визита, когда врачи уже намекнули саперам, что пора бы и честь знать, Еремей Кравцов присел у кровати Никифорова.

— Застряли мы на Мартинике. Прорваться одним рывком не получилось. Манштейн приказал встать, перекрыть все пути и рыть окопы.

— Значит, зря напролом перли. Потери у нас большие?

— Большие, — скривился капитан. — От твоей роты две трети списочного состава в строю. Слава Богу, всех раненных успели в лазареты оттащить. Десять человек тяжелых. Их скорее всего комиссуют, остальные вернуться в строй.

О погибших Кравцов тактично умолчал. Никифоров и не спрашивал. Людей уже не вернуть, а писать похоронки есть кому.