Письма живых

— Знаешь, Сергей Павлович, хороший вопрос, — Никифоров задумался. — Насколько я помню, войну нам объявили янки, хотя царь прямо заявлял, что дальше Европы не пойдет, нас все устраивает, претензий к Штатам у нас нет. Не знаю, правильно, или нет, в университете не учился, после ремесленного училища сразу в летную школу пошел.

— Я думаю, мы воюем именно здесь, бомбим Эспаньолу и Ямайку, штурмуем Панаму, перекрываем базами Атлантику, чтоб нам не пришлось драться там. Чтоб не пришлось защищать Романов-на-Мурмане, прикрывать линкоры в Датских проливах, чтоб не сбрасывать в море плацдармы на Галиполи и перекрывать минами Дарданеллы, чтоб не пришлось сбивать врага в небе над Петербургом.

— Тоже так думаю, командир, — заметил Тарасов. — Защищаться всегда лучше не на своей земле. Земля то защитит, да ей самой достанется.

— У нас всех в России родные остались, друзья, хорошие соседи. Я не хочу, чтоб им на головы падали бомбы. Я не хочу, чтоб у нас вводили карточки, как в Германии, чтоб люди в моей стране голодали. Наоборот, я хочу вернуться домой и видеть открытые довольные рожи, я хочу слышать счастливый детский смех, знать, что соседу в очередной раз повысили жалование, соседские мальчишки в которыми я играл в отрочестве завели свое дело, переженились, дети сытые и обутые. Вот за это я дерусь. За свою страну, своих соседей. И за себя, конечно, — тихо добавил Кирилл.

— Читал в газетах, царь отдал немцам половину акций Суэцкого канала, — Тарасов хитро прищурился. — Думаю будет справедливо, когда немцы нам отдадут половину Панамского канала.

— Наверное, это так, господа. Несгибаемый Алексей своего не упустит, своих не оставит.

— Все правильно. Только знаете, мне советовали… — Кирилл сдержался на полуслове. Есть вещи, которые не стоит говорить даже лучшим друзьям. Никто пока не должен знать, что после войны Кирилл Никифоров собирается подавать в отставку. Рано. Нельзя. И дело здесь не в карьере, а в доверии. В последнее время слишком утончилась грань между своими и «не чужими», скажем так. Очень легко перейти в другую категорию и не заметить.

Глава 17 Санкт-Петербург

28 августа 1942. Князь Дмитрий

— У меня хорошее отношение к вашему отцу, но я ничего не знаю о вас, — Дмитрий смотрел на сидевшего напротив в свободной позе мужчину.

— Мне дали поручение получить ваши советы, Дмитрий Александрович. Наш известный родственник настойчиво рекомендовал не пропускать ни единого слова, мотать на ус и стать вашим другом. В противном случае, — молодой, человек развел руками.

— И что же в противном случае?

— Император найдет другого короля.

— Хорошее начало. У вас есть шанс, — князь довольно откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.

— У вас усов нет, мотать не на что.

— Увы, отращивал по молодости, потом сбрил.

Собеседник Дмитрию импонировал. Все же родной кузен по маме. К сожалению, молод, однако этот недостаток быстро проходит. Другое дело, ничем серьезным не отмечен, это не фатально, но плохо. Поднимать досье князю не требовалось, несмотря на катастрофическую занятость он отслеживал успехи и некоторые жизненные перипетии родни. Увы, слишком многочисленной.

— Дмитрий Александрович, император в личной беседе сказал, что мое избрание королём Ливана зависит от вашего решения. Поверьте, я не гонюсь за короной, сам только недавно узнал о существовании этой страны. Если вы найдете лучшего, я не обижусь, приму любой ваш совет и любое решение.

— Георгий Михайлович, за вас просил ваш папа. Буду откровенным, дяде не нравится ваше легкое отношение к жизни. В то же время, император заметил в вас некоторый потенциал. Сразу предупреждаю, Ближний Восток такое веселое и интересное место, что наши худшие, дичайшие окраины покажутся вам центром цивилизации и чертогами Фемиды. Если что-то пойдет нехорошо, замена короля делается быстро. Для местных привычное житейское дело. Так что постарайтесь поставить дело так, чтоб подданным не пришлось задумываться о замене Романова на местного канака с родословной от самого Мухаммеда.

— Понял вас. Дмитрий Александрович, у меня есть опыт командования ротой, подвизался по линии министерства Промышленности и Торговли. Понимаю, этого мало.

— Ничего страшного, — князь ободряюще подмигнул будущему королю. — Достаточно проявлять разумность. Не скрою, ваш папа всем нам показал, как нельзя себя вести на престоле. Не берите с него пример.

— Он мне сказал тоже самое.

Дмитрий подвинул пепельницу, протянул собеседнику портсигар.

— Простите, откажусь. Не курю.

— С алкоголем тоже придется быть очень осторожным, — прикуривал князь от газовой зажигалки в форме знаменитой статуи Свободы.

Несколько пошловато. Однако зажигалку с намеком подарили моряки. В кулуарной беседе обещали прикурить от факела оригинала.

— Георгий Михайлович, посмотрите на карту. Наша ближневосточная зона интересов, это сплошной мусульманский заповедник, суровая, пестрая и бездонная как римская канализация Азия. Люди в целом хорошие, со своим достоинством, уважением.

Но прошу зарубить себе на носу, это другая культура, другой образ мышления, другие ориентиры, даже время там течёт иначе, местами стоит на месте или течет обратно. Это другая цивилизация. Она многих очаровывает. Есть свой шарм, природное обаяние. Однако для местных белый человек всегда останется чужаком, неверным. Не обманывайтесь, улыбка торгаша ничего не стоит.

Со стороны это сплошное зеленое море, но, если приглядеться, мы видим, что объединиться под знаменем очередного пророка им мешают объективные обстоятельства, и это не знаменитая южная лень. Прежде всего шииты Персии воспринимают иных мусульман как еретиков. Это древняя страна со своей особой культурой, персы помнят, что строили империи еще когда предки арабов по пустыням нагишом бегали, а европейцы с дуба не слезли. Вот одна из главных линий раскола.

Я специально выделил в отдельное королевство Иерусалим. Это Гроб Господень, святыни и центр притяжения всего христианского мира, будущий престол Вселенского Патриарха. Город никогда не будет мусульманским, в Иерусалиме никогда арабы не превысят одной десятой от всех жителей, евреи тоже. Вот наш стержень, центр и рычаг. Вы прекрасно знаете историю с переселением евреев. Не скрою, мы специально воткнули этот толстый кол с зазубринами в самую болезненную часть арабского мира.

— Я слышал интересную историю с назначением самого Христа царем.

— Мессии, мой друг. Для евреев он мессия. Не будем богохульствовать и лезть в богословские споры.

Князь сменил позу, взял мирно тлевшую в пепельнице папиросу и глубоко затянулся.

— Иудея нам нужна как вечный камень преткновения в кишках арабского мира. Система крайне неустойчивая, а баланс зиждется на Иерусалиме, нашей торговле и нашем арбитраже. Мы оказываемся нужны всем местным. А согласно договоров с правителями в зоне интересов Петербург определяет их внешнюю политику и торговые контакты. Более того, с подачи одного нашего родственника создается еще один центр контроля и силы.