Письма живых
Шрифт:
Вражеские истребители не мешались. Небо любезно подмели соратники. Расчеты зениток авианосца отвлеклись на стелящиеся над водой смертельно опасные торпедоносцы. Шестерка пикировщиков четко зашла с кормы и стаей набросилась на корабль.
Выйдя из боя, Василий Сергеевич чувствовал, как по телу струится холодный пот, волосы под шлемом слиплись в колтун. Это ничего. Рядом и позади шли пять его экипажей. Стрелок-радист, захлебываясь от восторга, орал в гарнитуру. За хвостом самолета клубился дым, там стонало и горело железо, из пробоин вырывалось пламя. «Хорнет» получил четыре раны от небесного оружия разящих ангелов.
Еще
Вице-адмирал Спрюэнс ни слова не проронил, слушая доклады. В голове командующего складывалась мозаика из случайных разрозненных кусочков. Туман войны рассеялся, но слишком поздно.
— Готовьте приказ, всем полным ходом отходить к Кубе.
Палуба рубки под ногами ощутимо накренилась. Дым не дает дышать. Доклады аварийных дивизионов пессимистичны.
— Адмирал, сообщение с «Франклина». Они готовы повторить удар.
— Сворачиваем удочки. Отходим. «Франклину» и «Тикондероге» в первую очередь.
Вскоре вице-адмирал Спрюенс поднял свой флаг на крейсере «Уичита». Упрямо нежелающий тонуть, пылающий от носа до кормы «Хорнет» добили эсминцы.
Командующий американским флотом считал, что разменял один свой авианосец на два русских. Банальная ошибка. Его визави на мостике «Цесаревича» в свою очередь считал, что утопил два тяжелых авианосца, пожертвовав одним легким. Летчики докладывали, что точно попали в два авианосца. На еще сохнущих после фиксажа фотографиях четко выделялись два разных поврежденных авианосца. К этому линкор «Индиана» поймал бортом три авиационные торпеды.
Американцев не преследовали. Пусть немцы порывались догнать и добавить горящих, но их удержали за штаны. Мало кому в конце лета 42-го улыбалось приближаться к вражеским базам на Ямайке сверх допустимого. В извечном соревновании брони и снаряда победила авиация.
На «Выборге» отменили все авралы. После того как моряки устранили наиболее опасные повреждения, на палубе навели порядок, каперанг Кожин дал людям отдых. Авианосец в сопровождении верного оруженосца «Лешего» и трех эсминцев экономичным ходом шел на ост. Летный состав после ужина задержался в столовой. В стаканах терпкое красное вино. Это и обязательная норма для здоровья и поминки. Четыре койки в каютах сменили своих хозяев. Еще двое летчиков в лазарете.
Атмосфера меланхоличная. Сергей Оболенский задумчиво перебирает струны гитары. Кирилл смотрит сквозь свой стакан на свет лампы в подволоке. Даже вино пьянит, особенно смертельно уставшего человека. Сегодня не хочется глушить себя спиртным. Вообще желания нет. Стоит закрыть глаза, как предстают корабли, накатывающиеся волны самолетов, вновь горит «Очаков». Клубы черного дыма с красными прожилками затягивают американский авианосец. Вновь в прицеле самолеты с белыми звездами. В ушах крики горящих людей.
— Похоже вы совсем осоловели, Кирилл Алексеевич, — на плечо опускается рука.
— Сидите, сидите, господа. Без чинопочитаний, — успокаивает людей капитан первого ранга Кожин. — Я без дела зашел. Хочу посмотреть на тех, кому моряки жизнью обязаны.
— Не стесняйтесь, присаживайтесь, Евгений Павлович, — один из унтеров мигом отодвигает стул.
— Спасибо, Ефим Власьевич. Я лучше стоя.
Командир авианосца подошел к раздаче, вытащил початую бутылку и набулькал себе с полстакана.
—
Господа, помянем наших соратников, тех, кто не вернулся на корабль и уже не вернется домой. Помолимся за их души, чистым сердцем простим все что не успели и попросим прощения у их родных и близких за то, что не уберегли.Шорох одежды, грохот стульев. Люди поднялись на ноги. Все взгляды обращены на Кожина.
— Простите. Райской обители, мои друзья, — с этими словами Евгений Павлович залпом выпил вино.
По пути к выходу Кожин опять остановился у Никифорова.
— Идем на Тринидад, пополняем танки и прямиком на Балтику. Не вешай нос, племянник. Через час объявлю по громкой всему экипажу.
Лицо Кирилла расплылось в широкой улыбке. На Балтику. Там ждут. Там бабушка с дедушкой. С ними сестренка, маленькая Юля. В Петербурге живет Инга. Никто не знает, на какой завод встанет ремонтироваться «Выборг», но увольнения обязательно будут. Иначе и представить себе невозможно.
Капитан первого ранга Кожин не обманул. Командир сам по трансляции поздравил экипаж с победой, поблагодарил людей за службу, вспомнил погибших, пожелал скорейшего выздоровления раненным, и только в конце добавил, что идем в Россию. Естественно, маршрут, промежуточные порты остаются секретом.
На баке Сергей Оболенский раскуривает папиросу. Взгляд штабс-капитана отрешенный, выражение лица задумчивое. Собравшиеся на перекур моряки держались поодаль. Больше летчиков не наблюдалось. Нет, из-за шпиля поднялся унтер-офицер Тарасов, приветственно махнул своему командиру звена.
— Я думал ты в столовой с гитарой, — Кирилл присел на киповую планку рядом с командиром 2-й эскадрильи.
— Знаешь, душно там. Грудь давит. Не могу в низах находиться. На палубу, на чистый воздух под звезды тянет.
Кирилл согласно кивнул и закурил. На небе действительно яркие тропические звезды. Ночь в этих широтах наступает быстро, нет привычных европейцам долгих сумерек. Поблизости от офицеров пристроился Паша Тарасов. Унтер видимо уже покурил, потому спокойно сидел на якорной цепи и глядел на море поверх фальшборта.
— Кирилл Алексеевич, ты утром не хотел ни в кого стрелять, а смотрю на твоем «Сапсане» новые молнии рисуют.
— На твоем тоже, Сергей Павлович, — парируя следующий вопрос Кирилл пояснил. — Не хочется, но приходится успевать первым.
— Верно. Мы стреляем, чтоб не выстрелили в нас, а они стреляют, чтоб не выстрелили в них. Круговорот стали под облаками.
Сергей Оболенский тщательно загасил окурок в ящике с песком.
— Я все пытаюсь найти ответ на вопрос: зачем мы воюем?
— Никто не знает. Помнишь: «Сначала было слово»? Так вот, вторым оказалось слово «война». Все всегда воевали, все попытки установить прочный мир с блеском провалились.
— Я не об этом. Не путай, Кирилл Алексеевич, — поморщился Оболенский. — Я прекрасно понимаю, тогда в 40-м мы атаковали англичан чтоб они не перекрыли нам проливы, чтоб не выбили по одиночке наших союзников, чтоб не душили нас торговой блокадой. Но смотри, Англия давно пала, король Георг склонился перед царем Алексеем, признал все наши права и территории, выплачивает контрибуцию, а мы до сих пор воюем. Почему так? Почему нас занесло в эти моря, на острова, которые все равно придется возвращать французам и англичанам? Что мы здесь забыли, соратник?
- Telegram
- Viber
- Skype
- ВКонтакте