Письма. Часть 1

На упомянутые книги из<дате>лей еще нет (кроме «Зем<ных> Прим<ет>?) — м. б. таким образом найдутся.

Прага, 30-го марта 1924 г., воскресение

Милый Гуль,

Какой у Вас милый, тихий голос в письме, все интонации слышны, — кроткие. Как я тронута, что Вы меня вспомнили — с весной, есть особая память: по временам года?

Помню один хороший вечер с Вами — в кафе. Вы всё гладили себя против шерсти, и я потом украла у Вас этот жест — в стихи. [1245] Тому почти два года: из России я выехала 29-го апреля 1922 г. Скучаю ли по ней? Нет. Совсем не хочу назад. Но Вас, мой безрадостный и кроткий Гуль, понимаю. Редактируете „Накануне“? [1246] Не понимаю, но принимаю, потому что Вы хороший и дурного сделать не можете.

1245

«Вкрадчивостью волос…»

1246

Ежедневная газета, выходившая в Берлине (1922–1924).

Вам, конечно, нужно в Россию, — жаль, что когда-то, в свое время, не попали в Прагу, здесь хорошо, я ее люблю.

У меня, Гуль, эту зиму было много слез, а стихов — мало (сравнительно). Несколько раз совсем отчаивалась, стояла на мосту и заклинала реку, чтобы поднялась и взяла. Это было осенью, в туманные ноябрьские дни. Потом река замерзла, а я отошла… понемножку. Сейчас радуюсь весне, недавно сторожила ледоход, не усторожила, — лед тронулся ночью. И — ни одной просини, прозелени: у нас ледоход — синь! Здесь цвета пражского неба. Но все-таки хорошо, когда лед идет.

Странно, что в Россию поедете. Где будете жить? В Москве? Хочу подарить Вам своих друзей — Коганов, целую семью, все хорошие. Там блоковский мальчик растет — Саша, уже большой, три года. [1247] Это очень хороший дом, Вам там будет уютно. Повезете мою книгу — поэму „Молодец“, через неделю начнет печататься в здешнем из<дательст>ве „Пламени“. Надеюсь, что выйдет до Вашего отъезда, непременно Вам пришлю.

С прозой — ничего: лежит. Лежит и целая большая книга стихов, после России, за два года. Много чего лежит, в Праге одно единственное из<дательст>во, и все хотят печататься. Предполагается целый ряд альманахов, в одном из них появится моя злополучная статья „Кедр“. [1248] У Волконского новая книга „Быт и бытие“, ряд мимолетных вечностей, вечных мимолетностей. Хорошая книга. [1249]

1247

Коганы — П. С. Коган и Н. А. Нолле-Коган

1248

С одним только пропуском: три хвалебные строки об Импер<атрице> Марии Федоровне (примеч. М. Цветаевой).

1249

Книга была посвящена Цветаевой.

А помните Сережину — „Записки добровольца“? (Не читали, но я Вам о ней писала.) Огромная книга, сейчас переписывается, оттачивается. Есть издатель, удивитесь, когда узнаете кто, сейчас не скажу, — боюсь сглазить. Вы эту книгу будете любить, очень хотелось бы переслать ее Вам в Россию.

Когда собираетесь? Только что перечла Ваше письмо, думала — осенью, оказывается — весной. Когда — весной? Передам через Вас письма Пастернаку и Коганам, посмотрите обоих мальчиков, блоковского и пастернаковского, напишете мне. Мне очень важен срок Вашего отъезда, и вот почему: месяца три назад послала Пастернаку стихи: много, большая работа. Не дошли. В почту не верю, ибо за 2 года ни на одно свое письмо в Россию не получила ответа. Сейчас посылаю те же стихи Любовь Михайловне, [1250] с мольбой об оказии, верной, личной, п. ч. не только стихи, но письмо, очень важное, первое за год, ответ на его через нее полученное.

1250

Л. М. Эренбург.

Невозможно же переписывать в третий раз!

Хорошо бы, если бы снеслись с Л<юбовью> М<ихайловной>. Она скоро уезжает из Берлина.

Стихов новых не посылаю, милый Гуль, п. ч. очень занята перепиской, но до Вашего отъезда непременно пришлю „Поэму горы“, написанную этой зимою. Хорошо бы „М'oлодец“ вышел до Вашего отъезда.

Гуль, дружу с эсерами, — с ними НЕ душно. Не преднамеренно — с эсерами, но так почему-то выходит: широк, любит стихи, значит эсер. Есть еще что-то в них от старого (1905 г.) героизма. Познакомилась с Керенским, — читал у нас два доклада. [1251] Вручила ему стихи свои к нему (<19>17 г.) [1252] и пастернаковские. Взволновался, дошло.

1251

Знакомство М. И. Цветаевой с А. Ф. Керенским состоялось во время его приезда в Прагу в середине февраля 1924 г. для выступления с докладом «Государство и народ в революции». В один из дней выступлений Керенского Цветаева преподнесла ему свой сборник «Психея» с дарственной надписью

1252

Стихотворение «И кто-то, упав на карту…»

Мне он понравился: несомненность чистоты. Только жаль, жаль, жаль, что политик, а не скрипач. (NB! Играет на скрипке.)

С правыми у меня (как и у С<ережи» — холод. Тупость, непростительнейший из грехов! Сережа во главе студенч<еского> демокр<атического> союза IV — хороший союз, если, вообще, есть хорошие. Из 1-го безвозвратно ушел. Дружу еще с сыном Шингарева [1253] — есть такие святые дети. 29 л<ет>, с виду 18 л<ет>; — мальчик. Уединенный. Весь — в 4-ом измерении. Туберкулез. Сейчас в Давосе.

1253

Шингарев Андрей Иванович — земский деятель, публицист, один из лидеров кадетов. Его сын — Шингарев В. А.

Да! Как вы думаете, купит ли Госиздат мою последнюю книгу стихов? Именно: купит, а не: возьмет. Меня там, два года назад, очень любили, больше, чем здесь. Но я, очевидно, не возобновив сов<етского> паспорта — эмигрантка? Как быть? Посоветуйте. Не хочется переписывать целой большой книги, да еще по-новому, на авось. И, вообще, корректно ли?

— Надоели деления!

В Госиздате (м<оско> вcком) у меня большой друг П. С. Коган, по крайней мере — тогда был (в Госиздате — и другом).

Конечно, эта книга для России, а не для заграницы, в России, объевшись фальшью идей, ловят каждое новое слово (звук), — особенно бессмысленные! Здесь еще роман с содержанием: не отчаялись в логике!

Стихи, Гуль, третье царство, вне добра и зла, так же далеки от церкви, как от науки. Стихи, Гуль, это последний соблазн земли (вообще — искусства!), ее прелестнейшая плоть. Посему, все мы, поэты, будем осуждены.

Пишите мне. Поэму Пастернака [1254] очень хочу, но — откуда? Скоро пришлю свою.

1254

Вероятно, роман в стихах «Спекторский», опубликованный в альманахе «Круг» (1924, № 5).

МЦ.

Пражский адр<ес> на обороте. Действенен до конца мая.

<Приписки на полях:>

— О чем Ваши новые книги? Названия? —

— Эсеры, это — Жиронда, [1255] Гуль, — а?

Прага. 6-го апр<еля> 1924 г.

Дорогой Гуль,

Вот письмо Пастернаку. Просьба о передаче лично, в руки, без свидетелей (женских), проще — без жены.

1255

Партия политических идеалистов в период Великой французской революции. Свое название получила от департамента Жиронда, депутаты от которого в законодательном собрании и положили ей начало.

Иначе у П<астернака> жизнь будет испорчена на месяц, — зачем?

Если тот, кто поедет — настоящий человек, он поймет и без особого нажима. Некоторые вещи неприятно произносить.

Письмо — без единой строчки политики, — точно с того света.

На Ваше большое милое письмо, только что полученное, отвечу на днях.

МЦ.

Адр<ес> Пастернака:

Москва, Волхонка, 14, кв<артира> 9.

Тот знакомый (к<отор>ый поедет) м. б. просто назначит ему где-нибудь свидание?

Прага, 10 апр<еля> 1924 г.

Дорогой Гуль, Вы очень добры, спасибо. Письмо отсылайте почтой своему знакомому, если можно — заказным. Знакомому напишите, что нужно. Был у нас здесь Степун, — замечательное выступление. [1256] Хочет сделать меня критиком, я артачусь, ибо не критик, а апологист. Деньги за письмо (заказное) перешлю 15-го, тогда же напишу и стихи пришлю. Еще раз спасибо за доброту, Вы хороший друг.

1256

Степун Ф. А. выступал с лекцией о литературе в культурно-благотворительном обществе «Чешско-русская Еднота» в Праге.