Письма

Мне часто хочется получить побольше сведений о вещах, о которых ты, несомненно, знаешь больше, чем я; я хотел бы также быть в курсе того, что сейчас делается (я имею в виду художников), кто и над чем сейчас работает... Ну, будем надеяться, что до твоего приезда в Голландию осталось не так уж много.

Помни только, дорогой брат, как сильно и остро я чувствую, в каком неоплатном долгу нахожусь перед тобой за твою неизменную помощь. У меня нет слов, чтобы выразить все, что я по этому поводу думаю. То, что рисунки мои еще не стали такими, как я хочу, является для меня источником постоянных огорчений, но трудностей у меня действительно много, и они так велики, что преодолеть их сразу невозможно.

Движение вперед напоминает работу шахтера: она не идет так быстро, как ему хотелось бы и как того ожидают другие; но когда принимаешься за подобную работу, нужно запастись терпением и добросовестностью. По существу я мало думаю о трудностях, потому что, думая о них слишком много, поневоле теряешься и приходишь в смятение.

У ткача, который направляет и переплетает большое количество нитей, нет времени философствовать; вернее сказать, он так поглощен своей работой, что не думает, а действует; он не может объяснить, как должно идти дело он просто чувствует это. Если даже, поговорив друг с другом, ни ты, ни я не придем ни к каким определенным решениям, мы, вероятно, все равно обоюдно поддержим зреющие в нас замыслы. И это именно то, чего мне очень хочется...

На мой взгляд, я часто, хотя и не каждый день, бываю - сказочно богат - не деньгами, а тем, что нахожу в своей работе нечто такое, чему могу посвятить душу и сердце, что вдохновляет меня и придает смысл моей жизни.

Конечно, настроения мои меняются, но в целом я нахожусь в жизнерадостном расположении духа. Я твердо верю в искусство, твердо верю в то, что оно, как мощное течение, неизменно приносит человека в гавань, хотя сам он тоже должен делать для этого все возможное; во всяком случае, человек, найдя свое призвание, обретает, по-моему, такое великое благо, что я не могу числить себя среди несчастных. Я хочу сказать, что могу оказаться в сравнительно трудном положении, что в жизни моей могут быть мрачные дни; но я не хотел бы, чтобы меня относили к числу несчастных: это было бы неверно.

В своем письме ты пишешь о том же, что по временам испытываю и я: "иногда я просто не знаю, как выпутаюсь".

Знаешь, я часто чувствую то же самое, причем во многих отношениях - не только в отношении денежных дел, но также в отношении искусства и вообще жизни. Но разве в этом есть что-нибудь особенное? Не кажется ли тебе, что такие же минуты переживает каждый человек, обладающий хоть каплей мужества и энергии? Минуты хандры, подавленности, тревоги - они, по-моему, в большей или меньшей мере бывают у каждого из нас и являются непременным условием сознательной человеческой жизни. Конечно, у некоторых людей самосознания просто нет. Однако тем, у кого оно есть, свойственно иногда приходить в отчаяние, что отнюдь еще не делает их несчастными или какими-то необыкновенными.

К тому же скоро находится выход, в них рождается новая внутренняя сила, они опять встают на ноги, и так повторяется до тех пор, пока в один прекрасный день они больше вообще уже не поднимаются. Que soit! Но и в этом нет ничего исключительного, ибо, повторяю, такова, по моему мнению, обычная человеческая жизнь.

276

Твои описания так часто на какое-то мгновение показывали мне Париж, что на этот раз я дам тебе возможность взглянуть из моего окна на покрытый снегом двор.

Добавлю к этому вид одного из уголков дома - два впечатления от одного и того же зимнего дня.

Поэзия окружает нас повсюду, но, увы, закрепить ее на бумаге - гораздо сложнее, чем любоваться ею.

Этот набросок я сделал с акварели, которую, однако, не считаю достаточно живой и энергичной.

Я, кажется, уже писал тебе, что разыскал горный мел здесь, в городе. Им я теперь тоже работаю. На прошлой неделе стояли морозы - это были, по-моему, первые по-настоящему зимние дни в году.

Было изумительно красиво - снег и удивительное небо. Сегодня снег уже тает, но выглядит, быть может, еще более красиво.

Словом, погода была типично зимняя, если можно так выразиться, такая, которая будит старые воспоминания и придает самым обычным вещам вид, невольно напоминающий нам истории из времен почтовых карет.

Прилагаю, в виде иллюстрации, маленький набросок, который я сделал в описанном выше мечтательном настроении. Он изображает господина, который, не то опоздав к отходу почтовой кареты, не то по какой-то сходной причине вынужден провести ночь в сельской гостинице. Вот он встал рано утром и, заказав стаканчик водки, чтобы согреться, расплачивается с хозяйкой (женщина в крестьянском чепце); час еще очень ранний, "la piquette du jour"; 1 путешественник должен поспеть к почтовой карете; месяц все еще светит, за окном поблескивает снег, и каждый предмет отбрасывает странную, причудливую тень. Это маленькая история ничего не выражает, равно как и набросок, но оба вместе взятые, возможно, объяснят тебе, что я имел в виду, а именно: на этих днях все выглядело так, что мне захотелось передать это на бумаге.

l Еле брезжущий рассвет (франц.).

Короче говоря, вся природа во время таких снежных эффектов - это какая-то неописуемо прекрасная "Black and White Exhibition". 1

l "Выставка графики" (англ.).

Поскольку я все равно сижу за набросками, прибавляю к уже приложенным еще один очень торопливый рисунок, сделанный горным мелом: маленькая девочка перед колыбелью...

Меня нисколько не удивит, если ты сочтешь то немногое, что я недавно послал тебе, довольно скудной продукцией. Я полагаю, что такой вывод был бы вполне естественным. Для того, чтобы увидеть своеобразие графических работ, надо неизменно принимать во внимание всю их совокупность, что не всегда возможно, - и в этом, ей-богу, есть нечто роковое.

Хочу сказать, что одно дело изготовить десяток набросков, а другое сотню рисунков, набросков, этюдов.

Конечно, дело не в количестве - оставим его в стороне, а имею я в виду вот что: графическим работам свойственна известная щедрость, которая позволяет нарисовать одну и ту же понравившуюся художнику фигуру, скажем, в десяти различных позах, в то время как акварелью или, например, маслом, он бы написал ее только в одной. Предположим, что девять из этих десяти рисунков - плохи; надеюсь, что на самом деле соотношение неудачных и удачных набросков не всегда столь уж неблагоприятно, но на этот раз допустим, что оно именно таково. Если бы ты сам был здесь, в мастерской, не проходило бы, я думаю, и недели, чтобы я не показал тебе не один, а довольно значительное количество этюдов, и меня бы удивило, если бы ты каждый раз не находил среди них таких, которые бы тебе понравились.

Впрочем, остальные тоже делались бы не зря, потому что неудачные в некоторых отношениях этюды рано или поздно оказываются полезными и ценными для какой-либо новой композиции...

Знаешь ли ты такого рисовальщика Регаме? В его работах много характера; у меня есть некоторые его гравюры на дереве, рисунки, сделанные в тюрьме, а также наброски цыган и японцев. Когда ты приедешь, тебе придется снова полистать мои гравюры на дереве: за это время у меня кое-что прибавилось.

Тебе сейчас, вероятно, кажется, что солнце светит ярче и что все кругом приобрело новое очарование. По крайней мере я верю, что такое ощущение всегда сопутствует подлинной любви и что в этом есть нечто замечательное. И я думаю, что люди, которые считают, что любовь лишает нашу мысль ясности, неправы; именно полюбив, человек начинает мыслить особенно ясно и становится деятельнее, чем раньше. Любовь - это нечто вечное: измениться может лишь ее внешняя форма, но не внутренняя сущность. Между человеком до того, как он полюбил, и после существует такая же разница, как между потушенной и зажженной лампой. Пока она стояла и не горела, это была хорошая лампа и только; теперь же она проливает свет, а это и есть ее истинное назначение. Любовь делает человека во многих отношениях более уверенным, а значит, и более работоспособным.

277

У меня готовы "Сеятель", "Жнец", "Женщина у корыта", "Откатчица", "Швея", "Землекоп", "Женщина с лопатой", "Человек из богадельни", "Предобеденная молитва", "Парень с тачкой навоза". Вероятно, есть еще кое-что, но я думаю, тебе понятно, что всякий раз, когда человек что-нибудь делает, когда у него перед глазами модель и он думает о ней, он неизменно остается неудовлетворен своей работой и обязательно говорит себе: "Да, надо повторить, но еще лучше и еще серьезнее".

Я не стал бы предаваться таким мыслям, если бы считал их неосуществимыми на практике, но тот, факт, что я сделал названные выше рисунки, доказывает, что мое стремление сделать их лучше уже не отвлеченная мечта, а реальная попытка воплотить ее в жизнь...