Письмо дяде Холмсу

Интересная история. Значит, когда Алешка обыгрывал Щелкунчика, рядом уже стоял «клиент» и внимательно приглядывался к камешку. А Щелкунчик - к «клиенту».

Щелкунчику приходилось воевать на два фронта, и Алешка так заморочил ему голову, что тот уже и сам запутался - где какой у него камешек. Ну, а тут объявили посадку.

– А как же он нас нашел?
– спросила мама.

– О!
– папа ухмыльнулся.
– Он там разыграл такой спектакль! «Пропал мальчик. Улетел в Москву. Не знаю ни имени, ни адреса. Покажите мне регистрацию на этот рейс». Ему показали. На Москву летел только один подходящий мальчик - Alex S. Obolensky.

– А в Москве?

– Оболенских в Москве не так много. Алексеев Оболенских еще меньше. Алексей Сергеевич - один-единственный.

– И неповторимый!
– с гордостью сказала мама. И похвалилась колечком с блестящим камушком.

– Класс!
– сказал Алешка.
– Давай его быстренько продадим и купим сэру Васе снегоход «Буран». А то Клавдия его совсем заклевала.

Мама с папой переглянулись. И улыбнулись. А Митёк сказал:

– Сэр Леша, на этот камешек снегоход «Буран» не купишь. Разве что саночки «Чук и Гек».

– Вот еще!
– фыркнул Алешка.
– И сникерс на сдачу, да?

– Этот драгоценный камень, - сказал папа, - мы уже вернули владельцу. А в мамином кольце обычная, но красивая стекляшка.

– Значит, ты сразу обо всем догадался?
– восхитился Алешка, ничуть не огорчившись.
– И это ты в маминых пуговицах подменил алмаз?

– Я твою маму, - сказал папа, - люблю и без всяких алмазов среди пуговиц.

– Я верю, - сказала мама с удовольствием.
– Тем более что алмазов у меня никогда не было.

– И не будет, - добавил папа.

– Вот еще!
– фыркнул Алешка.
– Всего делов-то! Мы тут клад нашли - старческую библиотеку. Получим за нее приз и купим маме какой-нибудь алмаз. Их сейчас полно на каждом рынке.

Маме это понравилось, папе - тоже, а Митёк чуть не упал со стула.

– Ка-какую библиотеку?
– с трудом проглотив кусок, выдавил он севшим голосом.

– Не подавись, Митёк, - испугалась мама.
– Не надо мне никаких алмазов.

– Пап, я тебе там одну книжку отложил. На дачу ее возьмешь. «Самострой» называется.

– Ка-какой «Самострой»?
– опять чуть не упал Митёк. И очень осторожно спросил: - Может, «Домострой», Лешенька?

– Может, - отмахнулся Алешка.

– Ты знаешь, что эта великая культурная ценность считается утраченной? Ты нашел ее! Это событие мирового значения!

– Да?
– удивился Алешка.
– Не переживай, Митёк. Эта мировая ценность опять утрачена. Ее Клавдия украла.

Митёк встал, шатаясь добрел до тахты и рухнул на нее. И тут же вскочил:

– Поехали! Если эта Клавдия…

– Лежать!
– железным голосом сказала мама.
– Никуда эта Клавдия не денется. И не нужен ей этот «Самострой».

– А папе нужен?
– спросил Алешка.
– Ему полезно поучиться, как дачи строить. А то интересно: у всех дачи, только у Оболенских нет. Хотя их не так и много.

– Папе, - сказал Оболенский-старший, из тех, кого не так уж много, - папе сейчас не «Самострой» нужен, а господин Масленкин. По кличке Дог.

– Это кто такой? Может, я его знаю?

– выскочил Алешка.

– Вряд ли, - папа вздохнул.
– Это, Леш, главарь той квартирной шайки, которая ограбила и великого актера, и еще много всяких великих. Мы уже вышли на него, а он опять ушел.

– Далеко ушел?
– деловито спросил Алешка.

– А я знаю?

– Пап, дога у нас нет. А сенбернар имеется.

– Алешка!
– ахнула мама.
– Опять бродячую собаку приманил?

– Это не собака, мам. Это человек, похожий на собаку. Только гораздо хуже.

– И где этот человек, хуже собаки?
– папа даже привстал. И Митёк тоже, несмотря на свои исторические терзания.

– Там.
– Алешка ткнул вилкой куда-то вниз.
– Он, по-моему, утонул. Это, папа, сенбернар, а не водолаз, он плавает плохо. Сам сказал.

– Он, наверное, - добавил я, - вмерз в лед.

– Так!
– папа шлепнул ладонью о стол. Он так всегда делал, когда сердился на нас. А мама при этом ему говорила: «Не туда шлепаешь, отец».
– Так! Ведите!

Ну, мы их повели.

Узники сидели смирно. Спецназ ждали.

– Они вооружены?
– папа взглянул на дырки в крышке погреба и на дырки в потолке.

– Как же вы их взяли?
– с восхищением спросил Митёк.
– А! С помощью моего оружия!

– Вот еще!
– сказал Алешка.
– Мы взяли их голыми руками. Ты, Митёк, так свое оружие запрятал…

– Я думал, вы умнее, - вздохнул Митёк. А Лешка бросил на него взгляд, который только я понял: «И мы думали, Митя, что ты умнее!»

– Эй!
– Папа постучал в крышку люка.
– Живы?

– С трудом, - признались бандиты, стуча зубами.

Папа позвонил в отделение и попросил прислать машину с двумя парами наручников.

– Эй!
– он снова ударил в крышку и приподнял ее: - Стволы выбрасываем.

На пол полетели два пистолета.

– Теперь выходим - руки за голову.

– Мы не можем, - простонали внизу.
– Мы примерзли.

Тут подъехала машина, в дом вошли Котик и еще два милиционера.

– Забирайте их, - сказал папа.

– Кого?
– спросил Тиша.
– Димку с Лешкой?

– Этих я сам заберу. Вот этих, зимовщиков.

Подняли крышку люка.

– Выходить по одному!

Никак не получилось. Вода, которую мы с Лешкой пустили в погреб, ночью замерзла, а так как наши задержанные простояли всю ночь на полу, их фирменные ботинки прочно впаялись в лед.

Но приехавшие милиционеры не растерялись. Они по очереди схватили узников за воротники и выдернули их, как морковки из грядки, - только ледок на полу захрустел.

– Ну, привет, Масленкин, по кличке Дог, - приветливо сказал папа.

– Мы замерзли. Мы заболеем.

– Вас подлечат, - сказал папа.
– В тюремной больнице. Нет возражений? Доставьте их в отделение, я пришлю за ними своих ребят.

– И Щелкунчика с ними?
– спросил Тиша Котик.

– Обязательно.

Задержанные пошли на выход. Главарь, проходя мимо Алешки, ожег его злым взглядом. На что Алешка безмятежно ответил: