Письмо Россетти

Эндрю пожал плечами.

– Думаю, мы только что столкнулись с тем, как искажают историю ее исследователи. Если верить всем этим вашим рассуждениям, ничто не является тем, чем выглядит с первого взгляда. Дневники – не что иное, как искусная мистификация, письма… в них между строчками написан совсем другой текст невидимыми чернилами. Может, если прочесть знаменитое письмо Россетти задом наперед, мы увидим примерно такой текст: “Пол мертв”, а?

– Ну вы уже дошли до абсурда!

– Ах, это я, оказывается, дошел до абсурда! – Эндрю взял письмо от 1 марта. – Я не слишком много знаю о шифровании, но, честно говоря, ума не приложу, как это может быть тайным посланием! Ну, разве что оно представляет собой грандиозную анаграмму, для создания которой потребовалась масса времени и умения.

– Есть гораздо более простые способы. К примеру, некоторые используют специальный шаблон. Он представляет собой лист бумаги, где прорезаны отверстия. Когда накладываешь такой шаблон на письмо, буквы и слова в этих отверстиях и составляют тайное послание.

– Стало быть, и у отправителя, и у адресата должны быть одинаковые шаблоны?

– Да.

– И без них письмо расшифровать невозможно?

– Практически да. Просто я подумала… может, это арабское слово – своего рода инструкция?

– К примеру: “Читайте только те слова, что начинаются с буквы “к””, так, что ли?

– Ну да, что-то в этом роде.

– Но зачем ей понадобилось помещать ключ к шифру в письмо?

– Венецию населяли люди разных национальностей, но среди них и здесь, и в Падуе было не так уж много тех, кто умел читать по-арабски. Возможно, Алессандра считала, что никто ничего не поймет. Но если это действительно ключ, тогда слова “фургон” или “повозка” и то, второе, что бы оно там ни означало, могли иметь смысл, знакомый только ей и кузине. Вернее, могли иметь отношение к тому, что являлось ключом.

– Если так, то у нас нет никаких шансов расшифровать содержащееся здесь послание?

– Увы, нет.

Эндрю задумчиво потер подбородок.

– Я тут вспомнил кое-что… Известна вам история о сэре Джоне Тревельяне?

Клер покачала головой.

– Нет.

– Сэр Джон Тревельян был роялистом, Оливер Кромвель приговорил его к смертной казни, и он стал узником Колчестерского замка. Сидел он себе там в ожидании казни и однажды получил письмо, внутри которого содержалось тайное послание, вернее, инструкция к побегу. Если не ошибаюсь, метод расшифровки заключался в том, что надо было читать каждую третью букву после знака пунктуации. Когда он сложил все эти буквы, получилось примерно следующее: “панель у восточного края церковного алтаря”. И вот он попросил разрешения помолиться в одиночестве перед смертью, ну и, по всей очевидности, умело распорядился полученной информацией, поскольку совершил побег и жил еще долго и счастливо, рассказывая эту историю.

– Вы же говорили, что мало знаете о шифрах и кодах.

– Знаю мало, однако эту историю запомнил. Поскольку это один из тех случаев, когда молитва действительно спасла человеку жизнь. – Эндрю улыбнулся и какое-то время молчал. – Но загадка так и осталась загадкой. До сегодняшнего дня неизвестно, кто послал Тревельяну это спасительное письмо, кому было известно, что ему знаком этот метод расшифровки.

– Похоже, он знал его давно, задолго до того, как получил письмо. Думаю, и у нас тот самый случай. – Клер взглянула на два письма Алессандры и вздохнула. – И без правильного ключа нам ни за что их не расшифровать. Можно, конечно, перепробовать дюжину разных способов – третья буква за знаком пунктуации, четвертая буква следом за чем-то там еще, и получить дюжину различных вариантов. Но это вовсе не означает, что они правильные.

– И прежде всего, что эти письма вообще зашифрованы.

– Смеетесь надо мной?

– Нет. Мне действительно любопытно знать, обожаю всякие головоломки. Вот было бы здорово, если б у нас получилось, верно? И потом, это уж куда занимательнее, чем читать какие-то дневники. – Он взглянул на часы. – Бог ты мой, уже почти четыре. Могу я пригласить вас на поздний ланч?…

– Идея неплохая, – заметил Эндрю, когда они оказались у стойки бара в маленьком кафе на углу, в нескольких кварталах от пьяццы.

– Какая идея? – рассеянно спросила Клер, разглядывая бутылки с ликерами и прочими спиртными напитками, выставленными у задней стены старомодного бара, и решая, стоит ли выпить глоток чего-нибудь бодрящего, если на закуску они берут лепешки с ветчиной и сыром. Может, хоть это как-то встряхнет ее, позволит избавиться от щемящегочувства разочарования.

– Я о том, что надо было прочесть эти письма.

– Не знаю. Сильно сомневаюсь. Ведь мы не нашли там ничего стоящего, убили практически весь день.

– Но вы заметили эти арабские слова, уже какая-то ниточка. А что до отсутствия “стоящей”, как вы изволили выразиться, информации, что ж, с историками это случается чаще, чем с остальными людьми. Вообще, не думаю, что мы так уж плохо провели этот день. Лично мне не пришлось работать над очередной лекцией – уже радость.

– Вы что же, не знаете, о чем будете говорить завтра на лекции?

– Не до конца. Как и у вас, у меня есть предчувствие, что письмо Россетти было не тем, чем казалось. Впрочем, никаких доказательств этому я пока не нашел.

– Ну и что же вы будете делать?

– Говорить о том, что знаю наверняка, надеяться, что вопросов и, следовательно, ответов будет немного.

Эндрю умолк – в кармане его пиджака звонил мобильный телефон. Он извлек его, приложил к уху.

– Да? О, привет! – несколько удивленным тоном произнес он. – Прости, совсем забыл позвонить тебе раньше. Ну, как там на конференции? Удачно прошел день?

Габриэлла, догадалась Клер. Как-то неловко было подслушивать, а потому она залпом допила капуччино и, перейдя через узенькую улочку, стала разглядывать витрины магазина напротив.

– Нет, весь день проторчал в библиотеке… – донесся до нее через улицу голос. – Да, придется поработать еще… Боюсь, что прямо сейчас не получится, не смогу… возможно, позже…

Интересно, подумала Клер, как Габриэлла отреагирует на то, что ее отвергли сегодня вечером. Возможно, рассердится или обидится. Судя по извиняющемуся тону, каким говорил Эндрю, она уже рассердилась. Клер попристальнее вгляделась в витрину и увидела, что в магазине продаются предметы старины вперемежку с различными мелочами века современного – карнавальными масками, марионетками на веревочках, стеклянными флакончиками духов из Мурано, фигурками херувимов. Были здесь и статуи Будды, и азиатские гонги, и тибетские молельные барабаны. А Мередит наверняка обрадуется вот такому флакончику из Мурано, подумала она. Раздвинула занавеску из бусин на входе и шагнула в полумрак лавки, где пахло пачулями и царила немного таинственная атмосфера.

Глаза Клер понемногу привыкли к темноте, и она оглядела небольшое помещение, ища полку, где выставлены на продажу флакончики с духами. Внезапно внимание ее привлекли два больших цветных плаката, висевшие на задней стене. Поначалу она приняла их за произведения средневекового искусства; затем, подойдя поближе, поняла, что перед ней две увеличенные репродукции карт Таро с изображениями луны и солнца. Рядом с этими плакатами размещалась полочка, заполненная колодами карт Таро всевозможных размеров и рисунков, а рядом с ней – третий плакат, где в уменьшенном виде были изображены все двадцать две основные карты старших арканов из того же средневекового набора Таро.