Питер - Москва. Схватка за Россию
Шрифт:
«понимал весь их вред и больно чувствовал их власть над собой; по миллионам причин, может быть, и по своей лояльности к революционным органам, он не решился стряхнуть с себя их власть путем переворота; но зато как часто в разговорах он отводил душу, ругая их скверными словами, грозя, что с ними расправится, что прихлопнет их» [999] .
Особенно военный министр был разочарован результатами советской политики на фронте. Командир женского батальона смерти М. Бочкарева вспоминала, что после июльского разгрома Керенский говорил о необходимости упразднить комитеты в армейской среде и ввести строгую дисциплину – хотя до начала наступления возмущался, почему в женском батальоне смерти они все еще не введены [1000] . Неслучайно именно после июльских событий красный флаг на автомобиле Керенского был заменен Андреевским – флагом Морского министерства [1001] .
999
См.: Письмо В.А. Маклакова – Б.А. Бахметьеву. 16 сентября 1926 года // Совершенно секретно и доверительно. Т. 3. Переписка 1919-1951 годов. М.; Стэнфорд, 2002. С. 350.
1000
См.: Бочкарева М. Яшка. Моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы. М., 2001. С. 263, 284.
1001
См.: Половцев П.А. Дни затмения. С. 182.
В июле – августе 1917 года «звезда» Совета сильно поблекла. Если прежде Керенский все важнейшие государственные вопросы решал совместно с его лидерами, то ныне они оказались полностью отстранены от рычагов управления, а руководство страной перешло к так называемому триумвирату, состоящему из Керенского и его ближайших соратников – М.И. Терещенко и Н.В. Некрасова. С легкой руки кадетской «Речи» это руководящее ядро правительства стали называть партией друзей Керенского [1002] . Как раз эта изменившаяся ситуация и раскрыла перспективы для петербургской буржуазии. Столичная банковская элита установила контакт с одним из членов триумвирата – Н.В. Некрасовым. Данный эпизод истории Временного правительства совершенно выпал из поля зрения исследователей, так как находился в тени другого, известного и привлекательного, сюжета: питерские банкиры и генерал Л.Г. Корнилов. К тому же внимание историков традиционно сосредотачивалось на деятельности Некрасова в кадетской партии, в частности
1002
См.: Передовая // Речь. 1917. 25 июля.
1003
См.: Шелохаев В.В. Николай Виссарионович Некрасов // Вопросы истории. 1998. №11-12. С. 84-85.
1004
См.: Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. Париж. 1988. С. 158.
1005
См.: Козлова В.И., Старцев В.И. Николай Виссарионович Некрасов – радикальный политик (1905-1917 годы) // Из глубины времен. 1996. №7. С. 92.
Эволюция Некрасова вплоть до августа 1917 года полностью повторяла политическую траекторию его патрона Керенского. Напомним: в первом составе Временного правительства Некрасов стал министром путей сообщения. По его словам, это назначение явилось необходимой уступкой левым кругам, благосклонно к нему настроенным [1006] . Хотя сам новый министр не стремился занять должность руководителя столь беспокойного хозяйства. Некрасов уговаривал своего коллегу по Государственной думе А.А. Бубликова стать его товарищем по ведомству, «пока ему удастся... убедить правительство назначить его министром без портфеля» [1007] . Погружение в конкретную работу явно не входило в планы нового министра, да и все его поведение заметно отличалось от других членов кабинета. Всю работу Некрасов переложил на плечи молодого инженера, ставшего его товарищем по министерству, и стал ухаживать за дочерью директора Политехнического института, члена ЦВПК Д.С. Зернова, на которой вскоре и женился. При этом шаферами на свадьбе стали Керенский и Терещенко. В Петрограде летними вечерами можно было видеть, как Некрасов с молодой супругой совершают прогулки в автомобиле из бывшего гаража Николая II; часто до поздней ночи они развлекались в модном литературно-артистическом кабаре «Привал комедиантов» [1008] . Однако подобный образ жизни не мешал министру путей сообщения демонстрировать свою приверженность революционной демократии и слыть человеком крайне приятным для Совета рабочих и солдатских депутатов. Он, в частности, привлек к работе ведомства Г.В. Плеханова, который возглавил комиссию по улучшению материального положения железнодорожников. В честь этого ветерана российской социал-демократии даже назвали станцию на Сызрано-Вяземской ветке [1009] .
1006
См.: Из следственных дел Н.В. Некрасова // Вопросы истории. 1998. №11-12. С. 20.
1007
См.: Бубликов А.А. Русская революция. С. 9.
1008
См.: Михайловский П.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920 годы. Кн. 1. М., 1993. С. 349.
1009
См.: Новое время. 1917. 14 июня.
Но главное, чем отличился Некрасов на своем посту, – приказ от 27 мая 1917 года, предусматривающий участие профсоюзных комитетов в управлении железными дорогами. (Современники сравнивали этот ведомственный циркуляр с известным приказом №1 для армии [1010] .) Некрасовский документ решительно объявлял, что «время административного произвола миновало навсегда» и начальники теперь не смогут осуществлять кадровые перестановки без согласия соответствующих комитетов железнодорожного союза. Приказ вызвал небывалую волну критики со стороны путейских управленцев. Отраслевой союз инженеров отмел упреки в каких бы то ни было административных репрессиях [1011] : проблемы отечественных железных дорог, разъясняли там, имеют причиной не дурное администрирование – они вызваны влиянием политики на транспортную сферу: политическая благонадежность ставится выше, чем знания и опыт. Вследствие такого отношения к кадрам, уверяли специалисты, за три месяца работы нового министра железнодорожный организм доведен до полного развала и идет к неминуемой катастрофе [1012] . Такую же оценку дал и Совет частных железных дорог, который обратился к главе Временного правительства с соответствующей запиской. Меры, вводимые циркуляром, в записке были признаны не имеющими аналогов в мировой практике. Подчеркивалось, что транспортная система, которая является достоянием всего народа, фактически отдана в распоряжение небольшой группы железнодорожных служащих и рабочих, исповедующих определенные политические взгляды [1013] . В результате давления на ведомство один из авторов скандального циркуляра товарищ министра В.Д. Марацевич, перешедший из Совета рабочих и солдатских депутатов в министерство, был вынужден оставить должность, не проработав и месяца [1014] . К слову, в то же самое время от И.Г. Церетели – министра почт и телеграфа – подобного шага требовали служащие этой отрасли. Они предлагали упразднить начальников, а таковыми считать своих товарищей по выбору [1015] . Но Церетели наотрез отказался узаконивать выборный принцип в управленческой практике, чем вызвал суровую критику в свой адрес.
1010
См.: Милюков П.Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 161.
1011
См.: Циркуляр Н.В. Некрасова перед Особым совещанием по перевозкам // Биржевые ведомости. 1917. 2 июня (вечер).
1012
См.: Талызин К. Еще о министре-большевике // Биржевые ведомости. 1917. 7 июня (утро).
1013
См.: Частные дороги и министр путей сообщения Некрасов // Новое время. 1917. 9 июня.
1014
См.: Заседание №105 от 12 июня 1917 года // Журналы заседаний Временного правительства. Т. 2. С. 248.
В.Д. Марацевич – активный участник всероссийской железнодорожной стачки 1905 года. До февраля 1917 года работал на Юго-Западной железной дороге. В исполкоме совета рабочих и солдатских депутатов являлся членом железнодорожной комиссии // Новое время. 1917. 24 мая.
1015
См.: Протокол съезда Всероссийского почтово-телеграфного союза. 27 мая 1917 года // Вестник почтово-телеграфного союза. 1917. №10. И июня. С. 7.
Отход Керенского от сотрудничества с Советом заставил переориентироваться и Некрасова. Кстати, именно ему – любимцу советских кругов – на заседании в Зимнем дворце 22 июля 1917 года было поручено огласить ультиматум, фактически означавший разрыв прежних отношений партии друзей Керенского с Советом. Пользуясь своей левой репутацией, Некрасов расставил перед «звездной палатой» все акценты. Вот его слова, воспроизведенные в мемуарах Суханова:
«Я должен вам наконец сказать всю правду, товарищи из Совета. В том, что сейчас происходит, повинны и вы. Разве вы не держали под вечным страхом возможного недоверия министров-социалистов? Разве вы не заставляли их являться к вам два раза в неделю и давать вам отчет о каждом своем малейшем шаге? Разве это могло способствовать спокойствию работы Временного правительства?» [1016]
1016
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 3. С. 40-41.
Этому разрыву предшествовал официальный выход Некрасова из кадетской партии. Взамен союза с кадетами он предложил своим друзьям-соратникам использовать радикально-демократическую партию, чтобы с ее помощью изображать единение с цензовыми элементами. Такая политическая структура, убеждал Некрасов, была бы идеальным партнером при создании коалиции всех демократических сил [1017] . Образованная в апреле 1917 года, эта партия пребывала с тех пор в зачаточном состоянии. Как иронизировала пресса тех дней, история радикальных демократов, «подобно истории мидян, как учат учебники, темна и загадочна» [1018] . Тем не менее к июлю 1917 года в партию, кроме самого Некрасова, вступают И.Н. Ефремов, А.А. Барышников, М.В. Бернацкий, М.А. Славинский и др. Именно с их участием происходит формирование третьего кабинета, действовавшего с середины июля по конец августа. Это обстоятельство способствовало полному размежеванию Некрасова и его партнеров по новой партии с кадетами, которые, хоть и вели активные переговоры о своем вхождении в органы верховной власти, остались за ее бортом. Между тем в конце июня в кадетскую партию вступили видные представители московского купечества. Кадеты по своему списку провели на выборах в Московскую городскую думу Коновалова, Третьякова, Смирнова, Бурышкина и других [1019] . Купеческая элита недоумевала по поводу принципов формирования правительства, поскольку вошедшие в него члены Государственной думы Ефремов и Барышников никоим образом не могли выступать выразителями взглядов буржуазии [1020] . Новоиспеченные представители радикально-демократической партии в долгу не остались. Партийный орган «Отечество» за месяц вылил на кадетов немало грязи. На его страницах партия народной свободы объявлялась бежавшей с поля битвы за революцию, в отличие от радикально-демократической, которая «сочла своей обязанностью поспешить на выручку, чтобы спасти идею коалиции, идею единства революционных сил страны». По убеждению газеты, именно эта поддержка дала возможность Керенскому смело бросить вызов контрреволюции и справа, и слева [1021] . Или еще один пассаж:
1017
См.: Церетели И.Г. Вспоминания о февральской революции. Кн. 2. С. 262.
1018
См.: Р-Д // Современное слово. 1917. 14 июля.
1019
См.: Селезнев Ф.А. Конституционные демократы и предприниматели в 1917 году // Отечественная история. 2007. №6. С. 121.
1020
См.: Промышленники и правительство //
Утро России. 1917. 13 июля.1021
См.: К текущему моменту // Отечество. 1917. 16 июля.
«Конечно, нельзя отказать в реализме, в знаниях, в богатстве культурными силами кадетской партии. Но она не обладает другим качеством, необходимым для того, чтобы по праву пользоваться доверием широких масс, – она не демократична» [1022] .
Крайне важным результатом этих властных пертурбаций стало то, что Некрасов, официально порвав с кадетской партией, к которой примкнули представители московской купеческой элиты, обрел иные точки опоры. К тому же разрыв с Советами значительно повышал его политическую привлекательность в глазах других сил, руководствовавшихся сугубо прагматическими мотивами. Если статус заместителя Керенского как главы правительства вытекал из коалиционных конструкций Некрасова, то его решение занять должность министра финансов удивило тогда многих. Выскажем мнение, что столь неожиданный карьерный поворот как раз и был связан с его новыми союзниками – питерской банковской группой. Важно учесть и еще одно обстоятельство. Управленческая структура Временного правительства претерпела серьезные изменения по сравнению с царским: как известно, при старом режиме ключевым экономическим ведомством традиционно являлось Министерство финансов, а Министерство торговли и промышленности имело второстепенное значение. После февраля 1917 года аппаратный вес Минфина заметно понизился, а на первую роль выдвинулся Минторгпром с активным Коноваловым во главе. Именно здесь решались теперь наиболее важные социально-экономические вопросы. Но Некрасов в качестве министра финансов меняет приоритеты, пытаясь возвратить своему ведомству прежнее главенствующее значение. Это подтверждает и его высокий статус в правительстве – заместителя премьера (аппаратный вес руководителя Министерства торговли и промышленности С.Н. Прокоповича был, конечно, несоизмеримо ниже некрасовского). Прежняя схема была более привычной, и возврат к ней устраивал прежде всего питерскую финансовую элиту.
1022
См.: К выборам в городскую думу // Отечество. 1917. 19 августа.
Новый министр финансов оказал столичным банкам серьезную услугу, нейтрализовав угрозу, которая нависла над ними в июне – июле 1917 года. Напомним, что еще в середине апреля Временное правительство образовало комиссию по расследованию злоупотреблений в Военном и морском ведомстве; сюда командировалась группа следователей и чинов прокурорского надзора во главе с сенатором В.А. Бальцем [1023] . Уже в конце апреля комиссия расследовала двенадцать случаев злоупотреблений при снабжении армии и флота [1024] . Эти действия в первую очередь были направлены против бывшего военного министра В.А. Сухомлинова, в очередной раз арестованного в начале марта. Но к лету, когда пробил звездный час Совета рабочих и солдатских депутатов, комиссия Бальца пополнилась его представителями из армейской среды. Они заметно оживили работу по выявлению коррупционных сделок. В конце июня по ходатайству комиссии был арестован бывший товарищ морского министра М.В. Бубнов (он с марта 1917 года скрывался на ст. Любань Николаевской железной дороги, проживая в простой крестьянской семье). Высокопоставленный царский чиновник в годы службы находился в тесном контакте со столичными финансистами, и теперь ему предъявлялись обвинения в серьезных злоупотреблениях [1025] . Однако Бубновым дело не ограничилось, и расследование быстро перекинулось на питерские банки. Этому способствовало и то, что документальный массив пополнился материалами комиссии генерала Н.С. Батюшина, которая до революции буквально терроризировала банковский мир Петрограда. Из этих дел новые сотрудники Бальца почерпнули ценные сведения о деятельности крупных дельцов и в итоге решили произвести в ряде банков обыски и выемки документации. Следственные мероприятия позволили получить достаточно сведений о махинациях финансистов, позволивших им нажить миллионы и причинивших значительный ущерб казне. Некоторых банковских высших руководителей, находившихся на отдыхе в Крыму, срочно доставили в Петроград, где начались их длительные допросы [1026] . Как сообщал «Биржевой курьер», работа в этом направлении должна была быть «весьма энергично» продолжена. В финансовых кругах воцарилась паника, грозившая сменой банковского руководства [1027] . Но неожиданно только-только развернувшееся следствие затухло: никто так и не был привлечен к ответственности. И вообще комиссия Бальца с конца июля потеряла интерес к финансовым дельцам, обратилась к более мелким вопросам (например, к заготовке мясных продуктов в Астраханской губернии для нужд армии) и продолжила то, с чего, собственно, и начала – раскручивать сухомлиновское дело [1028] .
1023
Сенатор В.А. Бальц довольно примечательная фигура. Будучи прокурорским чиновником, он выступал обвинителем на процессе против членов Петербургского совета 1905 года и, по мнению многих, сделал все, чтобы они избежали серьезной ответственности. В 1915 году министр юстиции А.А. Хвостов назначил его своим товарищем по министерству. Затем Бальц вместе с Хвостовым перешел в министерство внутренних дел, где и оставался до выхода в отставку, в которую подал вместе с кн. В.М. Волконским в знак протеста против политики А.Д. Протопопова, возглавившего это ведомство .
1024
См.: Расследование злоупотреблений в военном ведомстве // Раннее утро. 1917. 27 апреля.
1025
См.: Арест бывшего товарища морского министра // Петербургский листок. 1917. 1 июля.
1026
См.: Обыски у петроградских банкиров // Биржевой курьер. 1917. 2 августа.
1027
См.: Там же.
1028
См.: РГИА. Ф. 1405. Оп. 533. Д. 2623. Л. 24-25.
Несложно понять, кто во Временном правительстве мог оказать содействие банковской элите. Тем более что материалы комиссии Бальца никак не могли миновать главу финансового ведомства, в компетенцию которого входило обеспечение нормального функционирования банковской системы. Подтверждением того, что именно министр финансов прикрывал денежных воротил, служит следующий факт. Банкиры сами обратились в главное финансовое ведомство (то есть к Некрасову) с просьбой установить за ними правительственный надзор, направив в банки специальных инспекторов. Это предложение не может не удивлять: ведь с ним выступили те, кто в годы Первой мировой войны доказывали абсурдность и вредность любого контроля. А с момента «воцарения» Некрасова в министерстве сразу была признана его полезность и необходимость. Московская деловая пресса терялась в догадках [1029] . Но в отличие от москвичей банкиры знали, что делают, и не сомневались в благожелательном отношении к ним нового министра. И действительно, на одном из заседаний Временного правительства Некрасов предложил образовать совещание министров (военного, финансов, государственного контроля) при ставке Верховного главнокомандующего, коим в то время был Л.Г. Корнилов. По замыслу Некрасова, это совещание будет осуществлять контроль над всеми военными расходами [1030] . Новация вызвала неподдельное удивление членов кабинета. Как заметил министр торговли и промышленности С.Н. Прокопович, в этом случае Особое совещание по обороне станет просто ненужным, превратившись в чисто техническое учреждение [1031] . Надо признать это замечание справедливым: учитывая прыть генерала, после получения им таких полномочий в финансовой сфере многим и правда стало бы нечего делать.
1029
См.: Ган А. Правительственные инспектора в коммерческих банках // Коммерческий телеграф. 1917. 2 августа.
1030
См.: Черновые записи заседаний Временного правительства. 3-4 августа 1917 года // ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 18. Л. 27.
1031
См.: Там же. С. 29.
Затем Некрасов помог провести через правительство решение, привлекшее внимание широкой общественности. В начале августа Временное правительство утвердило устав акционерного общества «Русское агентство», ставившее целью наладить собственную телеграфную сеть по примеру государственного Петроградского агентства. Но главное – осуществление этого стратегического проекта отдавалось не кому-либо, а группе Путилова – Стахеева – Ватолина. Московская пресса отмечала: финансовые тузы Петрограда намереваются установить контроль над информационными потоками. И мало кто сомневался, что очень скоро вся российская печать будет обслуживать многообразные интересы этого концерна. В московском «Коммерческом телеграфе» задавались вопросом: почему это вдруг правительство проявляет такую благосклонность к питерским финансистам? И призывали выступить против принятого постановления, потворствующего общественному злу [1032] . Хотя формально документы оформлялись Министерством торговли и промышленности, очевидно, что решение такого уровня могло принимать только руководство кабинета. А кто в нем отдавал предпочтение столичной банковской группе, хорошо видно из кадровых инициатив, исходящих все от того же Некрасова. Так, к себе товарищем министра финансов он официально пригласил директора Русско-Азиатского банка Н.А. Глазберга. (Это был известный петроградский делец; он периодически устраивал в своем доме вечера для художественно-артистической богемы; об одной такой встрече имеются воспоминания 3. Гиппиус [1033] .) Правда, Глазберг отказался, сославшись на невозможность совмещения государственной должности со службой в банке, которую он не пожелал прерывать [1034] . Некрасов выразил публичное сожаление [1035] , но переживал недолго. Вскоре к работе Министерства финансов были привлечены другие, не менее известные питерцы: бывший царский премьер В.Н. Коковцов, трудившийся в Русском банке для внешней торговли, и его товарищ по Министерству финансов С.Ф. Вебер; им планировалось поручить работу особого комитета по сокращению расходов [1036] . Как писала пресса, Коковцов специально не торопился с ответом, поскольку ожидал более заманчивого предложения [1037] . Известия о привлечении банкиров в ряды правительства оживили в Петрограде разговоры о скором открытии биржи, чего давно добивались столичные деловые круги: с конца июля они ожидали скорого возобновления торгов [1038] .
1032
См.: Синдикат Путилов – Стахеев – Батолин (угроза российской печати) // Коммерческий телеграф. 1917. 12 августа.
1033
См.: Гиппиус 3. Синяя книга. Петербургский дневник. С. 202-204.
1034
См.: Новое правительство // Русское слово. 1917. 26 июня; Финансовые перспективы // Новое время. 1917. 29 июля.
1035
См.: Биржевые ведомости. 1917. 25 июля (вечер).
1036
См.: Русские ведомости. 1917. 20 августа.
1037
См.: Н.В. Некрасов и В.Н. Коковцов // Коммерсант. 1917. 28 августа.
1038
См.: Биржевая вакханалия // Раннее утро. 1917. 3 августа.
Образ Н.В. Некрасова – приверженца социалистических ценностей, издавшего известный приказ от 27 мая 1917 года, который фактически подрывал основы частного владения железными дорогами, стремительно уходил в прошлое. Теперь новый глава Министерства финансов примерял роль защитника института частной собственности. Происшедшая с ним метаморфоза обнаружилась на Государственном совещании в Москве 12-15 августа 1917 года. С этой высокой трибуны Некрасов обещал поддерживать «хозяйственный стимул, чтобы промышленность имела возможность существовать и развиваться», и грозился пересмотреть эксперименты по налогообложению, чего настойчиво добивалась буржуазия [1039] . Затем он опроверг слухи о готовности Временного правительства конфисковать частные имущества для получения государственных доходов:
1039
См.: Выступление Н.В. Некрасова // Государственное совещание. 12-15 августа 1917 года. М.; Л, 1930. С. 39-40.