Питер - Москва. Схватка за Россию
Шрифт:
«окутала своего доброго и мягкого супруга атмосферой московской коммерческой буржуазии, со всеми ее характерными черточками» [842] .
Как бы то ни было, наличие у Михаила Александровича такой супруги делало его регентство более чем желательным для тех, кто вынашивал стратегию превращения империи в парламентскую монархию.
Однако планы либеральной оппозиции сразу встретили затруднения. Идея устранения государя императора будоражила не только правящие элиты; сильным волнением было охвачено все население Петрограда. Приезжающих в город поражало огромное количество красных бантов, украшавших солдат, студентов, извозчиков и прочих [843] . Пока в верхах лидеры оппозиционеров пытались сохранить контроль над ситуацией и довести дело до нужного им результата, в низах события стали развиваться непредсказуемым образом. Как утверждали очевидцы, буржуазные круги создали атмосферу, вызвавшую взрыв, но при этом сами оказались совершенно к нему не подготовленными [844] . Суть происходившего хорошо подмечена А.Н. Бенуа:
842
См.: Спиридович А.И. Великая война и февральская революция. Т. 2. Нью-Йорк, 1960. С. 140.
843
См.: Врангель П.Н. Записки (ноябрь 1916 – ноябрь 1920 год) // Белое дело. Кавказская армия. М., 1995. С. 25.
844
См.: Станкевич В.Б. Воспоминания. 1915-1919 годы. Берлин. 1920. С. 71.
«С одной стороны, жадность до власти, с другой – какая-то заячья паника... только бы не случилась та "русская революция до конца", о которой они под крылышком монархии столько лет мечтали, будучи в глубине души уверены, что этот "праздник" не наступит!» [845] .
Но вопреки этим надеждам напряженность в столице нарастала буквально по часам. Рабочие и солдатские массы, захваченные происходящими переменами,
845
См.: Бенуа А.Н. Мой дневник. 1916-1918 годы. М. 2003. С. 169.
846
См.: Лопухин В.Б. Воспоминания начальника департамента Министерства иностранных дел. Спб. 2009. С. 296.
«Грандиозность событий превзошла чьи бы то ни было ожидания», – со знанием дела заключил он [847] .
Никакой сценарий, предполагавший сохранение в России монархии, уже не мог соответствовать стремительному развитию событий. Когда Гучков, возвратившись из Пскова с актом отречения Николая II, объявил на митинге о вступлении на престол Михаила Александровича, это вызвало взрыв негодования и его самого чуть не арестовали [848] . Заметим, что представители царской фамилии проявили большее понимание момента. Появление у Таврического дворца среди красных флагов великого князя Кирилла Владимировича, до войны проявлявшего особый интерес к теме престолонаследия, было истолковано как отказ дома Романовых от борьбы за свои прерогативы и признание факта революции [849] . Великий князь Михаил Александрович, в чью пользу отрекся от трона Николай II, также не замедлил выйти из игры, становившейся явно опасной для представителей царской семьи. 3 марта 1917 года на квартире князя Путятина на Миллионной улице недалеко от Зимнего дворца состоялась его встреча с рядом думских лидеров, после которой монархический строй стал достоянием российской истории. Забавная деталь: участники этого совещания, составившие и принявшие текст отречения Михаила, были так взволнованы происходящим в тот вечер, что даже утеряли этот судьбоносный документ. Как выяснилось на следующее утро, его случайно унес в кармане пальто Д.М. Щепкин – помощник главы Земского союза князя Г.Е. Львова, предполагаемого премьера нового правительства [850] .
847
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 1. М., 1991. С. 57, 78.
848
См.: Энгельгардт Б. Революционные дни. Воспоминания участника февральских дней 1917 года // Общее дело. 1921. 18 марта.
849
См.: Половцев П.А. Дни затмения. М., 1999. С. 29.
850
См.: Новиков М.М. От Москвы до Нью-Йорка. Нью-Йорк, 1952. С. 258.
Крушение монархии наконец-то открыло путь к формированию правительства непосредственно из членов Государственной думы, а точнее – Прогрессивного блока, который более других сил был задействован в дворцовом перевороте. В новый кабинет вошли исключительно лидеры оппозиции; московская пресса не скрывала своего бурного восторга по этому поводу. Газета «Утро России» писала, что Первопрестольная имеет право гордиться новыми министрами: князем Г.Е. Львовым, А.И. Гучковым, А.А. Мануйловым, В.Н. Львовым, А.И. Коноваловым. Все они – выразители московской идеи по созиданию свободной и достойной России. И далее печатный рупор купечества с энтузиазмом вопрошал: разве не в Москве состоялось рождение и собирание народного духа и народной энергии? [851] Подчеркнем: Временное правительство, взявшее на себя властные полномочия до избрания и проведения Учредительного собрания, оказалось более левым, чем последняя Дума. И тем не менее на фоне бурлящей народной стихии оно выглядело довольно блекло. Архитектор парламентского курса 1914-1915 годов А.В. Кривошеин, узнав о новом качестве своих бывших соратников по либеральному фронту, заметил, что для выхода из сложившейся ситуации этого уже недостаточно. Месяца два назад положение было бы спасено, а теперь, пророчески заявил Кривошеин:
851
См.: Торжество Москвы // Утро России. 1917. 3 марта.
«вы погубите не только ваше детище – революцию, но и наше отчество Россию» [852] .
То, что обретение власти лидерами либерального движения не приведет к стабилизации обстановки, понимал не только A.В. Кривошеин. Это понимало и само Временное правительство демократической России; выход виделся в тесном взаимодействии с революционными силами, учредившими Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. В условиях общей нестабильности либеральные деятели были кровно заинтересованы в такой политической опоре, тем более что руководство совета составили хорошо известные оппозиционеры-социалисты из той же Государственной думы (Н.С. Чхеидзе, М.И. Скобелев, А.Ф. Керенский), а также из рабочей группы при ЦВПК (К.А. Гвоздев, B.О. Богданов). Конечно, министры пошли на такой союз по необходимости, поскольку после устранения монархии государственные связи значительно ослабли. Но, безусловно, это не было результатом давления со стороны совета, как это неизменно изображалось советской историографией. Напомним: сотрудничество с революционными элементами являлось характерной чертой московского политического проекта. Начиная с 1905 года купеческая буржуазия стояла за теми, кто делал ставку на силовое выяснение отношений с царизмом. Под аккомпанемент митинговых речей и выстрелов либерально-профессорские претензии на ограничение самодержавия и правящей бюрократии звучали гораздо убедительнее.
852
См.: Ломоносов Ю.В. Воспоминания о мартовской революции 1917 года. Стокгольм – Берлин, 1921. С. 63.
Не изменилась ситуация и ко времени подготовки дворцового переворота в преддверии 1917 года. Об этом откровенно говорилось с трибуны заседания Центрального военно-промышленного комитета. Это торжественное мероприятие, посвященное чествованию лидеров ВПК, прошло через несколько дней после формирования Временного правительства [853] . Разумеется, тон здесь задавали московские ораторы, воспевавшие беззаветное мужество ниспровергателей царского режима и с упоением повествовавшие о том, как ковалась великая победа. А также и о том, как система военно-промышленных комитетов стала платформой для соглашения между предпринимателями и рабочими. Например, В.Н. Переверзев особо остановился на роли рабочих групп в деле свержения самодержавия. По его словам, власти опасались, что в этих организациях, созданных по инициативе буржуазии, начнет набирать силу революционная стихия, которая охватит всю Россию. «Нужно отдать справедливость старому правительству, что они не ошиблись», – удовлетворенно восклицал он [854] . Заседания рабочей группы при ЦВПК превратились в массовые собрания, куда ежедневно стекалось более пятисот человек. Именно здесь планировались и готовились массовые шествия по городу [855] . Справедлива оценка Переверзева:
853
См.: Заседание ЦВПК // Торгово-промышленная газета. 1917. 9 марта.
854
См.: Там же.
855
См.: Рафес М. Мои воспоминания // Былое. 1922. №19. С. 179.
«Если мы возьмем и рассмотрим все те события, которые произошли, то мы должны сказать, что первый толчок тому движению, которое развилось в Петрограде, которое в конце концов смело династию Романовых, дал военно-промышленный комитет в лице его рабочей группы... датой начала движения нужно считать арест рабочей группы» [856] .
Со своей стороны, глава ЦВПК А.И. Гучков, выступавший от лица победителей, открыто признавал: именно реакционность прежней власти вынудила:
856
См.: Заседание ЦВПК // Торгово-промышленная газета. 1917. 9 марта.
«нас включить в основной пункт нашей практической программы – переворот, хотя бы и вооруженный» [857] .
И теперь, после крушения монархии, вызвавшего большие народные волнения, ситуация располагала к применению апробированной схемы в новых условиях. Ключевые фигуры Временного правительства были уверены в полезности глубокого сотрудничества с радикальными революционными силами. Глава кабинета князь Г.Е. Львов всегда благосклонно относился к крайним левым элементам, оказывая им покровительство в Земском союзе [858] . Он признавался, что наиболее комфортно чувствует себя именно в демократической среде, а общением с представителями высшего света тяготится [859] . Назначенный министром торговли и промышленности А.И. Коновалов неизменно делал ставку на взаимодействие с революционными кругами и рабочими организациями; помогал устраивать выборы в совет рабочих депутатов; выступал за тесное сближение с большинством советской демократии [860] . Открытую расположенность к демократической среде демонстрировали министр путей сообщения Н.В. Некрасов и министр финансов М.И. Терещенко – также выходцы из руководства ЦВПК [861] . Что уж говорить о А.Ф. Керенском, объявившем себя не кем иным, как единственным «заложником демократии» во Временном правительстве [862] . Все эти деятели изначально были настроены на сотрудничество с Петроградским советом. Поэтому неудивительно, что М.А. Стахович – член Прогрессивного блока, занявший вскоре
пост генерал-губернатора Финляндии, – убеждал своих коллег по Государственному совету в необходимости обязать все губернские земства признать сосуществование Временного правительства и советов рабочих и солдатских депутатов; кстати, это предложение Стаховича шокировало многих членов верхней палаты [863] .857
См.: Там же.
858
См.: Шидловский С.И. Воспоминания. Ч. 2. Берлин, 1923. С. 63.
859
См.: Львов Г.Е. Воспоминания. М., 1998. С. 26.
860
См.: The Interview with М.I. Tereshchenko // The fall of tsarism. Untold stories of the february 1917 revolution. Oxford, 2013.
861
См.: Церетели И.Г. Воспоминания о февральской революции. Кн. 1. Париж, 1963. С. 65.
862
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 1. С. 165-166.
863
См.: кн. Голицын А.Д. Воспоминания. М., 2008. С. 386.
Ориентация на Петроградский совет как на орган революционной демократии имела очевидный практический смысл. На наш взгляд, ее лучше всех выразил известный философ и публицист Ф. Степун. В своих интересных мемуарах он определил главную работу совета в тот период как работу «некой политической пожарной команды» [864] . Всюду, где вспыхивали конфликты (а в них недостатка не было: между офицерами и солдатами, рабочими и фабричными администрациями и пр.), всюду, где активизировались различные уголовные элементы, – сразу появлялись наиболее авторитетные члены совета. И, признавал Степун, что им практически всегда так или иначе удавалось своими речами утихомирить разгоравшиеся страсти [865] . Причем первым роль «политического пожарного» примерил на себя сам А.Ф. Керенский. 27 февраля, когда в Таврическом дворце члены Государственной думы слушали длинное выступление П.Н. Милюкова о нюансах государственного строительства, в зал ворвался возбужденный Керенский с известием: сюда движутся громадные толпы народа, жаждущие поучаствовать в формировании новой власти. Он вызвался выехать навстречу массам и попытаться их успокоить. Крайне встревоженные думские деятели миссию Керенского нашли полезной и незамедлительно выделили ему автомобиль [866] . И в дальнейшем лидеры Петроградского совета существовали в том же авральном режиме. Так, меньшевика М.И. Скобелева редко можно было застать в стенах совета: ему приходилось очень часто разъезжать по всему городу для «тушения» слишком горячих дискуссий [867] . «Незаменимым специалистом» по различным эксцессам считался эсер А. Гоц: он умел «разобрать законные претензии, и пожурить, и пошутить, словом всех покуда что утихомирить» [868] . Кроме того, меньшевистско-эсеровские лидеры совета и по собственному почину устраивали митинги на крупных заводах в поддержку новой власти [869] .
864
См.: Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. М.; СПб., 1995. С. 341.
865
См.: Там же. С. 341-342.
866
См.: Мансырев С.П. Мои воспоминания о Государственной думе (1912-1917 годы) // Историк и современность. Т. 2. Берлин, 1922. С. 28.
867
См.: Милюков П.Н. История второй русской революции. С. 64.
868
См.: Чернов В.М. Перед бурей. Воспоминания. Нью-Йорк, 1953. С. 314.
869
См.: Войтинский В.С. 1917-й. Год побед и поражений. Вермонт, 1990. С. 117.
Временное правительство и Петроградский совет быстро поняли преимущества тесного взаимодействия между собой. Один из лидеров совета И.Г. Церетели разъяснял:
«В совете рабочих и солдатских депутатов мы видели не органы, конкурирующие с правительством для захвата власти, а центры сплочения и политического воспитания трудящихся классов» [870] .
Примерно в таком же духе рассуждал и ставший эсером подполковник Генерального штаба С.Д. Мстиславский. Он делал акцент на желании буржуазных кругов заполучить доступ к административному ресурсу: купечество-де издавна позиционировало себя в качестве более компетентного управленца, чем царская бюрократия, тогда как публика, собравшаяся в советах, серьезных навыков государственного управления не имела. В возможность удержать власть самостоятельно здесь, по словам Мстиславского, верили слабо; организационные способности совета вплоть до мая 1917 года использовались главным образом для обуздания митинговой стихии, а не на управленческом поприще. Потому обе стороны осознавали:
870
См.: Церетели И.Г. Воспоминания о февральской революции. Кн. 1. С. 23.
«чтобы удержаться на ногах, им не оставалось ничего, как опереться друг на друга: они так и сделали» [871] .
Отсюда, кстати, совершенно понятно равнодушие новой власти к судьбе Государственной думы – органу, создавшему само это Временное правительство. В течение двух месяцев после переворота министры, подчеркивавшие свою приверженность демократии, уверенно от Думы дистанцировались [872] . И все попытки председателя IV Государственной думы М.В. Родзянко созвать Думу для поддержки правительства не находили у них никакого отклика. Как свидетельствовал депутат Н.В. Савич, князь Г.Е. Львов не собирался обострять отношения с советом рабочих и солдатских депутатов из-за этой попытки «гальванизировать политический труп», как выражались тогда в советской среде [873] . Лидер кадетов П.Н. Милюков также считал, что Дума свою роль сыграла; выбранная еще по столыпинскому закону, она, по его мнению, уже не соответствовала историческому моменту [874] . В правительстве лишь один А.И. Гучков ратовал за созыв Государственной думы; он не раз обсуждал этот вопрос с коллегами по кабинету, но не нашел ни одного сочувствующего [875] . В итоге увещеваний Родзянко и Гучкова хватило лишь на созыв юбилейного собрания Государственной думы всех четырех созывов, состоявшегося 27 апреля, в день открытия первого заседания нижней палаты в 1906 году. Речи на этом «торжественном» мероприятии напоминали «застольные спичи на похоронном обеде» [876] . Председателя думы Родзянко по аналогии с персонажем знаменитой чеховской пьесы «Вишневый сад» именовали «Фирсом Таврического дворца» [877] . То, что Временное правительство сделало ставку на Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, а не на Думу, показывают и предоставленные финансовые субсидии. Временному комитету Государственной думы правительство ежемесячно выделяло на расходы по 250 тыс. руб.; [878] причем лидеры Петросовета требовали лишить его и этого содержания, поскольку Дума, в отличие от того, как это было в первые недели после переворота, к этому времени уже перестала быть средоточием прогрессивных сил [879] . Оказывать финансовую поддержку необходимо лишь тем, считали вожди Совета, кто объединяет революционную среду, – и поэтому исполком Совета уже 6 марта испрашивал у правительства на свои текущие нужды 10 млн. руб. Правда, решение о предоставлении такой крупной суммы затягивалось, поскольку финансировать частные организации государство сочло затруднительным [880] . Коллизия благополучным образом разрешилась после того, как Всероссийское совещание советов вопреки требованиям большевиков и левых эсеров одобрило продолжение войны и поддержало Временное правительство, признав его подлинным органом революционной демократии [881] . 3 апреля 1917 года исполкому Совета единым платежом были перечислены желанные 10 миллионов [882] .
871
См.: Мстиславский С.Д. Пять дней февральской революции. Берлин, 1922. С. 58-59.
872
Этот процесс подробно описан А.Б. Николаевым, см.: Николаев А.Б. Революция и власть: IV Государственная дума. 27 февраля – 3 марта. СПб., 2006. С. 573-588.
873
См.: Савич Н.В. Воспоминания. С. 229.
874
См.: Долгорукий П.Д. Великая разруха. М., 2007. С. 10-11.
875
См.: Александр Иванович Гучков рассказывает... М., 1993. С. 122-123.
876
См.: Савич Н.В. Воспоминания. С. 230.
877
См.: Думова Н.Г. Кончилось ваше время. М., 1990. С. 217.
878
См.: Волобуев П.В. Экономическая политика Временного правительства. М., 1962. С. 305.
879
См.: Н.С. Чхеидзе о роли Государственной думы // Русская воля. 1917. 9 июня.
880
См.: Шляпников А.Г. Семнадцатый год. Кн. 2. М., 1992. С. 420.
881
См.: Выступление В.О. Богданова // Всероссийское совещание советов рабочих и солдатских депутатов. 29 марта – 3 апреля 1917 года. Стенографический отчет. М.; Л., 1927. С. 39.
882
См.: Заседание №39 от 3 апреля 1917 года // Журналы заседаний Временного правительства. Т. 1. М., 2001. С. 220.