Питерский Шерлок. Знакомство

Наталья Олеговна была самой молодой из заведующих отделениями во всей больнице. Приветливо поздоровавшись со мной, она представила своего посетителя:

– Роман Семенович, из следственного комитета. Пришел нас допрашивать, – с легкой улыбкой добавила она. Ни напряжения, ни волнения я у нее не заметил.

– Старший лейтенант Воронцов, – сухо кивнул он, но при этом встал и пожал мне руку.

– Доктор Агапов, – ответил я и сел напротив него.

Старлей был не при погонах, а в штатском: светлая рубашка без галстука, серый пиджак и джинсы. Он был помладше меня, но вид имел суровый. Глаза умные, и взгляд цепкий, как у психиатра.

– А мы, оказывается, знакомы с Романом Семеновичем, – сообщила мне Наталья Олеговна. – Я его бабушку пару лет назад лечила.

– Мы вас часто вспоминаем с благодарностью, – серьезно сказал Воронцов.

– Так вы по этому поводу? – поинтересовался я, забыв про наставления шефа о недопустимости шуток.

– Нет. К сожалению, – тут он криво улыбнулся. Я почувствовал внутри холодок и скрестил руки на груди. Наталья Олеговна же оставалась абсолютно спокойной.

– Не будем терять времени. Что случилось? – напрямую спросила она.

– Видите ли, – уже без улыбки начал он, – возбуждено уголовное дело и начато предварительное следствие по факту смерти гражданина Яблочкова, умершего в нейрореанимации вашей больницы.

Мы с Натальей Олеговной удивленно переглянулись. Уголовное дело? Следствие? Что за черт?

– Пациент скончался от инсульта, – заметила Наталья Олеговна, – результаты вскрытия подтвердили диагноз и причину смерти. При чем тут следственный комитет и уголовное дело? Мне непонятно.

Воронцов чуть кивнул, понимая наше недоумение и заговорил тоном, может, и не слишком дружелюбным, но и без враждебности:

– Поступило заявление, суть которого сводится к тому, что гражданин Яблочков был отравлен…

(Мы в изумлении уставились на следователя.)

– …отравлен своей любовницей гражданкой Ясновой, – продолжал он, внимательно наблюдая за нами. – А сотрудники больницы обвиняются в нераспознании симптомов отравления и в неоказании медицинской помощи в полном объеме…

– Чепуха! – с негодованием воскликнула Наталья Олеговна. – Диагноз не вызывал сомнений и был подтвержден необходимыми исследованиями. А поскольку пациента привезли в так называемое «терапевтическое окно», то ему был проведен тромболизис.

И, видя непонимающий взгляд следователя, она пояснила:

– Тромб закупорил сосуд головного мозга и вызвал инсульт. Пациента привезли в течении часа от начала заболевания. Поэтому тромб успели растворить, кровоток восстановили и тем самым дали шанс на выздоровление.

– Симптомов отравления и признаков интоксикации у него не было, – добавил я, упреждая следующий вопрос. – Поэтому кровь на яды и алкоголь не посылалась.

– Да, примерно так я себе и представлял, – согласился следователь. – Я ознакомился с его медицинским документом, там все так и изложено. Даже про коктейль Джеймса Бонда отмечено, – с легкой иронией добавил он. – Но давайте допустим, что в этом напитке содержалось некое вещество, которое и явилось причиной инсульта.

– Некое вещество? Которое вызвало образование тромба? – недоверчиво спросила Наталья Олеговна.

Воронцов утвердительно кивнул.

– Значит, мы все делали правильно, – усмехнулся я. – Тромб растворили. Так что обвинения беспочвенны.

– Это был первый пункт обвинений, – не отводя от нас испытующего взгляда, произнес следователь. – Продолжим. Приходилось ли кому-то из вас общаться с гражданкой Ясновой?

– Любовницей доктора Яблочкова? – уточнила Наталья Олеговна. – Нет, я вообще впервые о ней слышу.

– А зовут ее как? – у меня появилось подозрение. Дело в том, что по вечерам, когда жена доктора уже уходила, его довольно часто навещала коллега по работе, так она сама представилась. Звали молоденькую девушку Любой. Мы, конечно, подозревали, что это не просто коллега, но предпочитали не лезть в личную жизнь нашего пациента.

– Любовь Яснова, – следователь пристально смотрел на меня.

– Тогда, скорее всего, мы с ней общались, – признался я. – Она посещала Яблочкова.

– И в день смерти? – вкрадчиво спросил он.

У меня вдруг забилось сердце – часто и сильно. К чему он клонит?

– В день смерти ее не было, – ответил я, удивляясь своему волнению. Я старался не отводить взгляд от следователя и дышать спокойно. – Во всяком случае, я ее не видел в тот день.

– А в другие дни, когда она приходила, – продолжал следователь тем же мягким тоном, от которого становилось не по себе, – не обращалась ли она к вам или к кому-нибудь из персонала с какими-либо просьбами? Не передавала ли чего-то ценного? Деньги, к примеру? – он внимательно изучал мою реакцию.

– Передавала, – раздраженно ответил я, начиная злиться. Чего бояться, когда совесть чиста? – Она приносила нам пироги, пирожные с кофе. Это как – ценное? Вы вообще к чему все это спрашиваете? На что намекаете? Денег она не давала. Кстати, она медсестра, если вы не знали.

– Знал. – Воронцов кивнул. – Я не намекаю, я расследую. Так вот, второй пункт обвинений касается преступного сговора сотрудников реанимации с гражданкой Ясновой… Спокойно! – пресекая наше возмущение, он поднял ладонь. – Я абсолютно беспристрастен по отношению к вам, уважаемые доктора. Моя цель – докопаться до истины. В заявлении было сказано, что поскольку Ясновой не удалась попытка отравления, она вступила в преступный сговор с медицинским персоналом с целью убийства гражданина Яблочкова в отделении реанимации.

– Бред! Какой абсурд! – вскричал я, качая головой.

– Возможно, – пожал плечами старший лейтенант. – А может быть, кто-то кроме Ясновой подходил к вам с какими-либо предложениями?

– Предложением убить пациента? – Я не верил своим ушам. – Я дежурил в те сутки, когда он умер! Мы реанимировали его вместе с медсестрой и медбратом! Вот этими руками! Он умер у меня на глазах! А вы хотите сказать, что мы втроем его…

– Я понимаю, что вам это кажется диким…

– А кто написал заявление, вы нам можете сказать? – с тревогой спросила Наталья Олеговна.

Воронцов уставился в окно. Мы молча ждали.

– Заявление написано его женой, гражданкой Алмазовой, – четко произнес он и перевел взгляд на нас.

– Вот ведь змея! – не выдержал я. – Еще и чокнутая.

Наталья Олеговна издала возглас возмущения.

– А почему вы ей верите? Это же похоже на бред сумасшедшего! – воскликнула она.

– Дело не в том, верю я или нет, – неторопливо стал отвечать Воронцов. – Поначалу и мне это заявление показалось, мягко говоря… М-да… Но начались звонки «сверху» с требованиями срочно разобраться и найти виновного. Возбудили дело. А при обыске у Ясновой была изъята бутылка мартини, в которой наши токсикологи обнаружили очень редкий яд… – Он достал блокнот и заглянул в него. – Синтезированное органическое вещество, близкое по химической формуле к яду морской змеи Энгидрины Элапидэ. Ну, как-то так…