Плач богов

Представлять себя одной из тех несчастных, о постыдном недуге коих вдруг прознают все в округе?.. Да лучше сразу сброситься со скалы или умереть от стыда прямо на месте.

Наверное, она пролежала в кровати ещё не меньше получаса, прежде чем решилась вызвать служанку. Потребовалось не мало времени, чтобы прийти в себя окончательно и дождаться, когда с лица сойдёт предательский румянец. Ну и, естественно, как-то себя настроить и более-менее успокоиться. Хотя бы настолько, чтобы никто, посмотрев на неё со стороны, не мог её ни в чём таком заподозрить.

***

Когда она спустилась где-то через час в малую гостиную полностью укомплектованная с помощью Гвен в кремово-жёлтое платье (ну и во всё, что под ним), то опять и к своему великому облегчению, узнала, что кузины Клеменс ещё не встали, а тётушка Джулия уже как с час сидела в кабинете мужа за составлением писем и подсчётами приходно-расчётных колонок в хозяйственном гроссбухе по Ларго Сулей.

До обеда ещё было не скоро, а выходить сейчас в сад на прогулку после ночного шторма казалось не вполне разумным. На вряд ли земля к этому времени успела просохнуть. Хотя можно что-нибудь почитать на террасе заднего двора, пока солнце не достигло зенита и не начало клонить к западному горизонту. Можно было ещё, конечно, взять этюдник и что-нибудь пописать акварелью, вроде лёгких набросков на тему прошедшего в Льюис-Гранде карнавала. Но что-то подсказывало, что с подобными рисунками лучше пока повременить, а то вдруг кто увидит, начнёт задавать каверзные вопросы типа: «А где ты такое увидела?» или «Кто это за мужчина в чёрной маске и в мексиканском пончо?».

Так что оставались либо книги, либо занятия каким-нибудь необременительным рукоделием. Дневников она не вела (учитывая прошлые неудачные попытки, которые были прерваны сёстрами Клеменс, можно сказать, ещё в самом их зачатии), а писать письма хотя бы той же Полин д’Альбьер было бы несколько глупо – не проще ли попросить запрячь двуколку, да самой отправиться в Терре Промиз с дружеским визитом?

Поэтому, долго не раздумывая, Эвелин всё-таки свернула в сторону библиотеки. В принципе, она могла там же и остаться вплоть до начала обеда, если бы до слуха вскоре не долетел знакомый звук цокота лошадиных копыт о плитнях подъездной аллеи усадьбы. По мере его нарастающего приближения, все сомнения на счёт его намеченной цели довольно скоро отпали.

Уже вошедшее в привычку действие тут же сдвинуло девушку с места и направило в большую гостиную к тамошним окнам и более лучшему обзору парадного двора Ларго Сулей. Губы невольно растянулись в предвосхищённой улыбке, ведь она была более, чем просто уверена, кто на самом деле направлялся в сторону имения Клеменсов. Да и кто ещё мог в такую рань приехать сюда с утренним визитом? По крайней мере и пока что она знала только одного такого человека и его (вернее, её) приездам, Эва была рада в любое время суток.

Правда, продержалась её улыбка не так уж и долго. Один из экипажей д’Альбьеров она узнала практически сразу же издалека, но вот когда он подъехал на достаточно близкое расстояние, чтобы было можно разглядеть сидящих в коляске предполагаемых пассажиров, вместо ожидаемого образа черноволосой богини в очередном светло-лиловом платье, Эвелин увидела совершенно иного человека. И, да, это не было кратковременным обманом зрения. Чем ближе подъезжал фаэтон к дому, тем быстрее развеивались сомнения касательно намечающегося гостя. Во-первых, даже издалека было видно, что это мужчина, а во-вторых, им оказался никто иной, как Верджил д’Альбьер. Ну и в-третьих, он сидел в экипаже совершенно один.

Болезненное разочарование от увиденного не заставило себя долго ждать, а потом и вовсе принялось царапать сердце нехорошими предчувствиями. В любом случае, он направлялся сюда неспроста. И то что его визит мог быть связан только с недавними приключениями его дочери и Эвы прошлой ночью в Гранд-Льюисе, иных вариантов почему-то не предполагал. Да и что могло его ещё сюда привести? Просто проезжал мимо и решил заглянуть на несколько минут по дороге, чтобы выразить своё почтение? Как-то уж слишком сомнительно.

И что теперь? Что ей оставалось делать после всех этих нежданных сюрпризов? Бежать обратно в библиотеку или вообще куда-нибудь в подвал? Как будто это могло её как-то спасти от надвигающейся беды (а то что это была именно беда – Эвелин уже нисколько не сомневалась).

Хотелось бы обмануться, но что-то упорно продолжало ей нашёптывать о чём-то плохом и нехорошем. И ведь на вряд ли вот-так возьмёшь и сразу как-то узнаешь. Обязательно придётся ждать не известно сколько, прежде чем на твою голову вывалят каким-нибудь оглушающим известием. Да и что она действительно могла сейчас сделать? Только вернуться в библиотеку, подняться обратно в свою комнату, сбежать на террасу или остаться в этой гостиной? Понятное дело, что никто с ней разговаривать сейчас не станет.

И дёрнул её чёрт выглянуть в окно!

Почему она решила остаться в гостиной, девушка так и не сможет найти для себя вразумительного ответа. Только из-за возможности подслушать приветственную беседу между гостем и дворецким? Узнать, к кому именно приехал отец Полин? Да тут и не нужно быть потомственной пифией, чтобы догадаться к кому. Дядюшка Джером ещё не приехал, главным в Ларго Сулей до сих пор оставалась тётушка Джулия. Все важные вопросы решала теперь только она, в особенности по ведению хозяйственных дел в усадьбе, ну, и семейных, само собой, тоже.

Если Вёрджил д’Альбьер прибыл сюда с целью рассказать той о ночной выходке своей дочери и племянницы Клеменсов, тогда это точно закончится чем-то ужасным для Эвелин и никак иначе. И молиться всем известным богам было бы теперь просто бессмысленно, как и включать фантазию на счёт предстоящего наказания.

Она всё-таки вздрогнет от торжественного перелива дверного звонка даже после того, как сумеет уловить едва различимые шаги по крыльцу дома. О книге в руках и не вспомнит. Прямо так и оцепенеет на краешке сиденья с идеально ровной осанкой в полуфуте от спинки кресла-дюшесса. Забудет обо всём на свете и о себе тоже, став воплощением одного сплошного чувства слуха. Даже кожа будет впитывать каждый услышанный звук чуть ли не осязаемой вибрацией, отдавшейся нервной дрожью в натянутых нервах во всём теле.

– Добрый день, сэр. Чем могу служить в столь ранний час?

То, что дворецкий, открывший в этот раз перед нежданным гостем парадные двери Ларго Сулей, позволил себе почти нескромный вопрос о времени визита прибывшего, не было ничего удивительного. По обыкновению, все «утренние» приёмы и официальные визиты, за очень редким исключением, проводились уже далеко за полдень и, как правило, после обеда. Грубо говоря, Вёрджил д’Альбьер не просто приехал очень рано, но и выказал что-то близкое к недопустимой вольности, если, конечно, его целью не была передача какого-нибудь прошения хозяевам дома – устного или письменного (хотя последнее чаще всего передавалось через специально посылаемых для этого лакеев).

– Мне бы хотелось узнать, могу ли я в ближайшее время встретиться с мадам Клеменс?

– Будет сделано, сэр. Изволите-с подождать ответа в гостиной, в доме или…

– Думаю… подождать в гостиной.

Вот тогда-то сердечко Эвелин Лейн и ёкнуло очень-очень ощутимо. Но с места девушка так и не сдвинулась, хотя вполне могла за несколько секунд выскочить в открытый проём смежного помещения в сторону той же библиотеки. Почему не стала? Банально отказали коленки и сомлевшие суставы ног. Руки, кстати, тоже резко ослабли и даже задрожали.