Плач богов
Шрифт:
– Позволите-с вашу трость и шляпу или оставите при себе?
– Да, конечно…
Последнее Эва так и не разобрала. Если гость мужского пола не намерен был надолго задерживаться в чьём-то доме, он не отдавал дворецкому ни шляпы, ни перчаток (или того, что держал на тот момент в своих руках). А, судя по голосу господина д’Альбьера, он будто и сам был не вполне уверен, чего хочет. По крайней мере, его высокий баритон звучал недостаточно чётко и чисто, как более суток тому назад, даже слегка осип (не исключено, что от волнения).
Правда, узнать о его намереньях касательно намеченного пребывания в Ларго Сулей оказалось совершенно несложно. Вернее, не долго. Меньше, чем через четверть минуты взгляд девушки и нежданного гостя пересеклись в пространстве гостевой гостиной. И, судя по выражению лица отца Полин,
– Эм… Я сейчас пришлю горничную. Думаю, господа не откажутся в этот час от чая и прохладительных напитков.
На деле же в контексте произнесённого немолодым слугой фразы звучал абсолютно иной смысл. Он собирался прислать сюда горничную леди, дабы гость мужского пола и юная (ещё и не замужняя!) госпожа ни в коем случае не оставались наедине друг другом довольно долгое время. Можно сказать, момент выявился несколько пикантным и не вполне этическим. Главное, чтобы данная ситуация оставалась как можно дольше негласной и только в пределах этой комнаты.
– Мэм… - Вёрджил д’Альбьер сдержанно кивнул, предпочитая оставаться в противоположной от девушки части комнаты, дабы тоже не обострять своим излишним поведением не вполне удачную ситуацию.
Зато Эвелин окончательно пригвоздило к месту, лишив на несколько долгих секунд большинства физических и умственных способностей. Всё, что она сумела сделать в тот момент, раскраснеться до кончиков ушей и кое-как дёрнуть головой, в попытке изобразить изящный кивок ответного приветствия. Ещё и запаниковала при мысли – должна ли она протянуть в сторону гостя свою дрожащую руку для того, чтобы тот её поцеловал. В смысле, не саму девушку, а тыльную сторону её похолодевшей от оттока крови ладошки. Ведь это же не обязательно? И по правилам того же этикета, мужчина никогда не сделает в сторону дамы шаг первым, если она сама не привлечёт к нему своё внимание и не обозначит своё желание вступить с ним в разговор, подав для этого нужный знак жестом той же руки.
Хотя сложнее тогда было спрятать куда-нибудь свой не в меру пытливый взгляд, поскольку глазеть всё это время на гостя при обоюдном молчании тоже выглядело далеко неуместным. К тому же, всё, что ей нужно было увидеть, она уже увидела до этого и сделала для себя соответствующие выводы.
В руках господин д’Альбьер ничего не держал, значит, отдал и шляпу, и трость дворецкому ещё в холле. Выходит, он намеревался провести в доме Клеменсов не пять и не десять минут и намеченный им разговор с хозяйкой Ларго Сулей предполагал что-то долгое и не исключено, что серьёзное. И то, что он был крайне обескуражен присутствием в гостиной юной леди Лейн, по сути тоже можно было рассматривать с двоякой стороны. Во всяком случае, в его светлых глазах не было не единого намёка на недовольство или же затаённое негодование. Да и одет он был явно не впопыхах: в серо-бежевый прогулочный костюм из мягкого льна, белую сорочку под атласным жилетом цвета слоновой кости и шейным галстуком-платком, повязанным вполне ровной и неторопливой рукой. Смущал только тот факт, что он приехал сюда в столь непозволительно ранний час, хотя вполне мог прислать лакея, чтобы известить заранее своих соседей о своём неотложном визите в их имение.
В любом случае, он посчитал свою миссию куда важной и значимой, чем соблюдение каких-то там правил этикета высшего света. Или же имел какие-то свои отличительные взгляды на данные вещи, как и его не в меру разбалованная дочь. Одно слово – та ещё семейка!
Слава всем здравствующим богам, оставаться с ним наедине после ухода дворецкого долго не пришлось. Не истекло и минуты, как со стороны центрального коридора послышались торопливые, едва не бегущие шаги посланной в гостиную служанки. Эва даже не удивилась, когда увидела в дверном проёме гостевой знакомую фигурку Гвен, застывшую на пару мгновений на пороге комнаты в позе блаженной послушницы какого-нибудь францисканского женского монастыря. Изобразив несколько быстрый и не совсем изящный книксен, служанка теперь
уже совершенно бесшумно проскользнула в помещение и застыла в углу напротив юной леди, якобы невидимой тенью обезличенной для знатных господ особы. При этом плотно сомкнутые губы горничной могли означать что-то одно из двух – либо она сдерживала из всех сил неуместную улыбку, либо неуёмные внутренние порывы что-то произнести вслух.И, похоже, в комнате стало ещё тише. Буквально до шипящего звона в ушах под размеренное (и неестественно громкое) тиканье гостиных часов. Про неловкость всей ситуации можно и не упоминать.
Хотя, надо признаться, в присутствии молодой служанки, чувство зашкаливающего до этого страха, ощутимо снизилось. И нет, боялась Эвелин вовсе не присутствия немолодого мужчины в нескольких ярдах от себя, а того, зачем он вообще сюда приехал. То, что она не так ещё давно кружила с этим человеком в фривольном вальсе в его же имении чуть более суток назад, нисколько не смягчало тех ударов, которые ей ещё предстояло испытать на себе в самом ближайшем будущем с подачи его же лёгкой (а может и далеко не лёгкой) руки. И ей совершенно не нравилось выражение его лица! Да, ситуация не располагала к приятной встрече и ничем необременённым беседам. Да и глазеть друг ну друга она тоже не позволяла, особенно в присутствии третьего свидетеля. Поэтому приходилось напрягать либо боковое зрение, либо какими-то немыслимыми способами бросать украдкой на гостя свои скоротечные взоры.
Надо сказать, господин д’Альбьер тоже чувствовал себя не в своей тарелке. От столь ещё недавнего улыбчивого и во всех смыслах приятного собеседника, что запомнился девушке на балу в Терре Промиз, не осталось и следа. Мужчина постоянно хмурился, явно не зная, чем себя занять в затянувшиеся минуты вынужденного ожидания. Иногда поглядывал на свои руки (видимо, жалея, что не имел возможности держать в них хоть что-то, например, ту же шляпу) или рассеянно смотрел в сторону окон. Даже позволил себе безвинную «вольность», сделав несколько очень медленных шагов к ближайшему из оных. И всё это время он всячески избегал вероятного соблазна обратить свой взгляд к присутствующей девушке или, на худой конец, задать какой-нибудь абсолютно невинный вопрос.
Сказать, что эти минуты превратились для Эвелин в настоящую пытку – всё равно что промахнуться истинного смысла на целый фурлонг. Не помогло и возвращение дворецкого, наконец-то произнёсшего во всеуслышание заветную для всех фразу:
– Сэр! Мадам Клеменс готова вас принять. Прошу следовать за мной.
Напряжение спадать не собиралось ещё очень долго. Мало того, девушка поймает себя на том, что просидит несколько ближайших секунд в неподвижной позе, затаив дыхание и с невероятным усилием напрягая свой слух, пока шаги обоих мужчин не стихнут в ковровом ворсе парадной лестницы где-то уже на втором этаже.
– Хотите я прокрадусь к кабинету и подслушаю их разговор? – но ещё меньше Эва ожидала услышать от всё ещё стоящей рядом Гвен во истину шокирующий вопрос. Хотя, скорее, её напугал не смысл фразы, а прозвучавший над ухом голос. В пору было вскрикнуть, подскочить на кресле и прижать ладошку к груди – к отчаянно бьющемуся под жёсткими пластинами корсета обезумевшему сердцу. Но Эвелин лишь сдержанно прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вздохов, пытаясь хоть как-то прогнать подступившую к горлу дурноту и ударившее наотмашь головокружение.
– Ты с ума сошла? Хочешь, чтобы тебя кто-то там застукал?
– Ой, да будет вам. При большом желании всего этого легко избежать, было бы в достатке нужного опыта.
Надо признаться, при всей воспитанности и благородном нраве Эвы, озвученное для неё предложение выглядело со стороны не таким уж и неслыханно дерзким.
– Думаешь… это что-то важное? Зачем ему приезжать в Ларго Сулей так рано?
– Судя по вашему полуобморочному состоянию, это по любому что-то важное. Хотя могу сказать сразу, господин д’Альбьер весьма редкий гость в этом доме. Насколько я осведомлена на его счёт, он вообще не является страстным любителем каждодневных визитов да приёмов, в отличие от его дочери. И это не смотря на тот факт, что многие незамужние дамы в возрасте и те же достопочтенные вдовушки со всего Гранд-Льюиса едва не рвут друг другу букли на головах за возможность хоть как-то заманить его к себе на званый ужин. Даже ваша тётушка обожает с ним лебезить.