Пламя на воде

Пообедав, посидев, чтобы не нарушать приличий.

Чтобы Рада ничего не заметила - незачем огорчать ее, такую светлую, беззастенчиво-счастливую.

Положи судьба добрую меру покоя этому дому, а свое счастье они сами соткут.

Женщина подала мясную похлебку, вынула из печи пирожки. Гор разлил по кружкам пенящееся вино.

– Со знакомством!
– Объявил перед тем, как пригубить напиток.

– Со знакомством.
– Кивнул рыцарь.

За обедом говорила в основном Рада. Голосок-колокольчик звенел, не переставая, рассказывая и последние деревенские новости, и подробности событий давно прошедших; она вспоминала истории смешные и курьезные, и вдруг как о великом открытии сообщала, что уже видела в поле за речкой зацветший лютик, и первая удивлялась этому, потому как не время было лютику цвести. Слушая этот голосок, оттаял и староста, уже не поглядывал встревоженно, чаще разливал вино и даже стал называть Барса на ``ты'`. Рыцарь подметил, как на грубоватом лице Гора проступает обожание, когда тот смотрит на жену, как мягчеют топором рубленые черты, кивнул одобрительно. Да, здесь и вправду все было в порядке.

Барс, поначалу думавший, что не сможет съесть ни куска, неожиданно обнаружил, что устоять перед вкусом этой стряпни попросту невозможно. Он и наелся от души, и голова слегка закружилась от хмельного вина, и отдохнувшее тело уже не отзывалось острой болью на всякое движение. Рыцарь посидел еще и после обеда - знал, что строгий деревенский обычай не позволяет уходить прямо от стола - и наконец засобирался, с удивлением ощущая искреннее нежелание покидать уютную избу.

– Уже уходите?
– Расстроилась Рада, но долго грустить не стала: засуетилась, расстелила на столе салфетку, принялась заворачивать пирожки.

``Скажет ``заходите еще'` или нет?'` - Загадал зачем-то рыцарь.

Сказала, и даже, покраснев щеками, пригласила осенью заезжать: Барс понял, что подразумевает - на именины новорожденного, только произнести прежде времени суеверие не позволяет.

– Я, наверное, далеко тогда буду.
– Отговорился рыцарь, и увидел, что она огорчена. А вот староста, насторожившийся было при ее словах, наоборот, слегка расслабился.

``Да пес их тут разберет'`, - внезапно разозлился Барс, выходя из избы. И тут же одернул себя. Он не имел права злиться. Эти двое - семья, а он тут чужой.

Староста нагнал его на крыльце, быстро, пока Рада не появилась со своими пирожками, шепнул:

– Жди меня за околицей.

``Зачем?'` - Хотел спросить рыцарь, но не успел: из дома уже показалась раскрасневшаяся крестьяночка, тащившая объемистый узел.

– Это все мне?
– Возмутился Барс.

– Берите, и не спорьте.
– Сказала Рада так решительно, что рыцарь действительно не осмелился возражать.

Когда он отъезжал от двора, женщина еще долго махала ему через ограду.

За околицей, чуть подальше, посреди уклоном сбегавшего к речке буйно зеленеющего поля, сохранился островок густого орешника, смело развесившего гибкие раскидистые лапы. Там Барс и привязал коня, уселся на траву, обхватив руками колени, приготовился ждать неведомо чего. Он и сам не знал, зачем послушал старосту: вряд ли что хорошее принесет ему этот разговор, или что там замыслил хитрый Гор. Но и уехать просто так рыцарь не мог - и не спрашивал себя, почему, а просто не мог, и все.

Староста появился довольно быстро, хоть и шел пешком, но уверенно мерял поле широкими шагами, и земля, видать, чуяла хозяина, мягкой дорогой стелилась под ноги - иные так верхами ездят, как староста ходил.

Приблизился Гор осторожно, с опаской, остановился шагах так в пяти, подбоченился. И рубанул без всяких предисловий:

– Ты кто?

– Тебе незачем знать.
– Спокойно возразил Барс.

– Ты Черный рыцарь?
– Спросил Гор напрямую.

Прямой вопрос - такой же прямой и ответ.

– Да.

Староста вытянул вперед руку, и Барс увидел, что из широкого, размером едва не с голову кулака свисает на шнурке матерчатый мешочек - тот самый, что чуть раньше показывала ему Рада.

– Зачем ты дал это ей?
– Хмуро выплюнул староста.
– Я знаю цену твоему подарку.

– На это не было какой-то особой причины.
– Сказал рыцарь.
– Просто так сложилось.

– Лучше забери.

– Я ничего не попрошу у вас взамен.
– Негромко проговорил Барс.
– Никогда.

Гор потоптался, сплюнул себе под ноги, глянул по сторонам. Заявил мрачно:

– Я слышал, иногда Черные забирают себе детей. Если ты захочешь забрать нашего ребенка, тебе придется переступить через мой труп. И не рассчитывай, что это будет просто, хоть ты и Черный.

– Я же сказал, что ничего не попрошу.
– Мягко повторил рыцарь.
– Не беспокойся. Верни это Раде, пусть будет талисман. Живи спокойно, береги ее, расти детей. Я больше здесь не появлюсь.

– Тогда... зачем это все?
– Помявшись, спросил Гор.

Барс пожал плечами.

– Я правда не знаю. Так получилось, вот и все. Этот камень... он такого же цвета, как ее глаза.

– Ты что, сумасшедший?

– Может быть, и да.
– Хмыкнул рыцарь, поднимаясь с земли.
– Может быть.

Уже садясь на коня, Барс сказал застывшему столбом Гору:

– Прощай, староста. Береги свое сокровище - не то, что в мешочке, другое. Ты даже не представляешь, как много у тебя есть.

– Я представляю.
– Облизнув губы, выговорил староста.

– Тогда тем более береги это.

– Ну что ж.
– Отозвался, помолчав, Гор.
– Прощай и ты, Черный Рыцарь. Не хочу врать, что буду рад видеть тебя снова. Гляди, держи слово.

– Сдержу. Не беспокойся.

Деревенский староста напряженно смотрел вслед всаднику, пока тот не скрылся за пригорком, потом опустился на траву, словно кто-то вдруг выдернул поддерживавший это кряжистое тело мощный стержень. Немало сил ушло у него на этот разговор, сам не рад уж был, что затеял - кто б прежде сказал Гору, что когда-нибудь он осмелится так вот стоять упрямой корягой перед страшным Черным, которому еще и не пойми что нужно, высмеял бы, как пьяный бред. Но выдюжил, и - обошлось. Потерев грудь в области сердца и глубоко вздохнув, староста встал, покачал головой - и пошел к себе домой, вольно шагая, потряхивая в руке маленький матерчатый мешочек на длинном витом шнурке.

– 3 -

Недалеко от места, где надо было сворачивать с Долгиновского тракта, неухоженной и малоезженной, но все же дороги, на север, в бездорожье и безлюдье, расположился постоялый двор - один из последних на этом пути. Был он изрядно запущен, срубленная из кольев ограда потемнела и накренилась, уступая неудержимому натиску леса. Бревенчатый двухэтажный домина, когда-то добротный и солидный, врос в землю чуть не на пол-этажа и покрылся, как лишаями, пятнами буроватого мха. Тем не менее, постоялый двор все еще действовал. Держал его угрюмый одноногий старик, бирюк-одиночка, проживший в этом месте всю свою жизнь; ногу он потерял еще в молодости, угодив в лесу в медвежий капкан, и с тех пор ковылял на одной, ловко опираясь на толстую, выглаженную руками до блеска рогатину. Сил у старика доставало, чтобы заготавливать дрова, поддерживать небольшой огородик и даже добывать силками кое-какую дичь. То, что не мог добыть или вырастить сам, он закупал у заезжих торговцев, которые показывались в этой местности не чаще двух раз в год, обычно - большими сборными караванами, потому как поездка по Долгиновскому тракту была не самым безопасным мероприятием. В остальное время путешественников здесь было небогато, и самыми частыми гостями постоялого двора были рыцари Пламени, проезжавшие в Замок и из Замка. Знал ли старик, кто его постоянные клиенты, было неясно - на хмуром лице словно навечно застыло одно и то же недовольное выражение, а растащить бирюка на разговор было и вовсе почти невозможно. Одно время Орден точил зуб на хозяйство старика, рассчитывая посадить здесь своего адепта - но получил от ворот поворот, да такой определенный и окончательный, что предпочел просто тихо дожидаться, пока ситуация разрешится сама собой. Наследников у бобыля, судя по всему, не было.