Пламя

Никита подошёл ближе и заметил на шее водителя медицинский корсет.

— Как вы?

— Угу. – Промычал мужчина.

Очевидно, это означало «терпимо». Плахов внимательно осмотрел кузов автомобиля, геометрия пострадала не сильно.

— Кусачки не понадобятся. – Словно читая его мысли, констатировал командир. – Илья, тащи «хулигана»[1]!

— И кувалду. На всякий. – Примеряясь, крикнул Плахов.

Он отдал Ивану «челюсти жизни» - так они звали кусачки, и уже через мгновение нужный инструмент был у него в руках. Водитель боязливо отвёл взгляд.

— Не переживайте, - Никита ловко вбил насадку «хулигана» в притвор двери. Не придётся даже ничего срезать. Ерунда. Одно движение, и оп! – Готово.

Дверь поддалась. Слава богу. Водитель выдохнул с облегчением. Ему действительно повезло. Иногда, когда повреждения автомобиля сильные, удаление дверных петель и снятие двери может быть муторным, долгим и опасным.

— Достаём, - скомандовал Иван.

Никита отошёл в сторону, чтобы перевести дыхание. Работы ещё полно, нужно беречь силы. Он оглядел тот хаос, что творился на дороге. Пострадавшие, техника, пожарные, медики, полиция, зеваки. Кто-то плакал, кто-то кричал, кто-то сидел на асфальте, кому-то врачи оказывали помощь на носилках. Специалисты знали своё дело и даже в такой суматохе происходящего ориентировались и действовали уверенно и быстро.

Плахов понимал, главное оставаться собранным и хладнокровным. Пока он здесь, и пока занят работой, у него нет времени на то, чтобы погружаться в прошлое. Лучше так, чем закрыть глаза и снова оказаться в том дне, когда он сам находился в эпицентре такого же хаоса – травмированный, на носилках, приходящий в сознание и вновь обрушивающийся в чёрную бездну пустоты. Нет, нельзя об этом думать. Лучше не вспоминать.

[1] «Хулиган» (англ. Halligan bar, Halligan tool) — ручной немеханизированный пожарный инструмент (лом).

5

— Как ты? – Спросил его Лев, когда они уже после возвращения в часть вышли из душевой и направились в раздевалку.

— Отлично. – Ответил Никита, предварительно обведя помещение взглядом.

Даже на такой, казалось бы, простой вопрос ему не хотелось отвечать при свидетелях.

— Я имею в виду «как ты». Серьёзно.

— Отлично. – С улыбкой повторил Плахов, надеясь, что старший пожарный от него отстанет. – Серьёзно.

Открыл свой шкафчик, снял полотенце и надел боксеры.

— Чувствуешь, что оставил это позади?
– Разумеется, Царёв и не собирался отставать.

— Если бы я не прошёл реабилитацию, хрен бы меня допустили к работе. – Огрызнулся Никита, яростно натирая волосы полотенцем. – Но, как видишь, я здесь.

— Я о твоём душевном состоянии, Плахов.

Никита резко обернулся. Лев уже успел наполовину одеться и сейчас убирал длинные тёмные волосы в хвост на затылке.

— Чего ты хочешь от меня, Царёв?

— Хочу убедиться, что у тебя всё в порядке. – Хмыкнул тот, повернувшись к нему. – Мы ведь семья.

Плахов медленно и шумно выдохнул. Нет, этот участливый козёл так просто от него не отстанет. Не нужно было спасать его на том пожаре. Теперь будет опекать его до конца своих дней.

— Боли отступили. Всё позади. – Стараясь сохранять терпение, отчеканил Никита. – С моей башкой тоже всё в порядке. Психолог сказала, могу работать. Возможно, из-за того, что мы с ней пару раз переспали, но отметка о допуске в моём личном деле стоит, что еще нужно?

— Понял. Не кипятись. – Усмехнулся Лев. – То, что ты завалил в постель психологиню, радует. Значит, действительно идёшь на поправку.

— Теперь ты отстанешь? Мамочка.

— Да. – Царёв надел форменное поло. – Но у меня есть еще вопрос.

— Какой? – Заметив выходящих из душа коллег, понизил голос Плахов. – Если собираешься попросить меня стать крёстным твоей дочки, то я откажусь. Соло лучше подойдёт на эту роль.

— Разумеется. – Хохотнул тот. – Вопрос в другом. Та девушка, что приходила в обед. Даша.

— О. – Многозначительно протянул Никита.

Перед глазами встал образ той наивной барышни с симпатичными веснушками, длинной косой нежного медового оттенка и стройными ногами от ушей.

— Знаешь. – Задумчиво вздохнул Лев. – Не обязательно говорить людям всё, что приходит в голову. Дашка хорошая. Правда. Они с Санькой дружат, и я не хочу, чтобы моя девушка расстраивалась, что её подругу обидели.

— Даже не думал её обижать. – Поморщился Плахов, пытаясь воссоздать в памяти детали их с Дашей разговора. – Просто поделился мнением насчёт… ну… просто поделился своими взглядами на жизнь.

— С ней твои приёмы не сработают. – Мотнул головой Царёв. – Это на случай, если ты вдруг хотел склеить девчонку.

Никита рассмеялся. Да, действительно. Другие девушки запрыгивали на него, даже не дожидаясь, пока он договорит очередную пошлость или грубость.

— Она не похожа на остальных. – Добавил Лев.

— Это уж точно. – Усмехнулся Никита, вспоминая, как искренне Даша возмущалась услышанным. – Я заметил.

— Такие девушки не для развлечений. Понимаешь? Так что лучше не подкатывай.

— Что? Я и не… даже не собирался. – Плахов отвернулся к шкафчику, боясь, что Царёв заметит внутреннее замешательство, отразившееся на его лице. – Чёрт, эта девчонка… Мечта поэта серебряного века. Вся такая неземная, воздушная. Феечка, мать её. Диснеевская принцесса! – Он надел футболку.
– Нет, такие точно не в моем вкусе, можешь не переживать.

— Слишком много эпитетов для того, кто не в твоём вкусе. – Не без тени сарказма заметил Лев.

Никита обернулся и серьёзно посмотрел на него.

— Царёв, у меня здесь огонь, дым и копоть. Я – пожарный, блин. А ты гадаешь, не собираюсь ли я заводить отношения с Принцессой Недотрогой. Реально?

— Моё дело предупредить. – Развёл руками Царёв.

— Что я пропустил? – Поинтересовался Соло, подойдя к своему шкафчику. – Кто кого потрогал?

— Завтра меня ждёт встреча с очаровательным, развратным и готовым на всё плейбоевским зайчиком, которого можно и нужно потрогать. – Издевательски произнёс Плахов. – Во всех местах. Чем я и займусь. – Он пожал плечами. – И никаких феечек.

— Нет, я реально пропустил что-то интересное. – Прищурился Кирилл, переводя взгляд с Никиты на Льва и обратно. – Осталось понять, что именно. Речь о ролевых играх? Да? Я раскусил вас, извращуги?

— Проехали. – Улыбнулся Царёв.

Никита был ему благодарен за то, что тот вовремя закончил разговор и не стал посвящать в него посторонних. Почти то же чувство он испытал, когда впервые после операции открыл глаза в больничной палате и увидел, что все пожарные братья собрались вокруг него, чтобы поддержать. Что ни говори, это было приятно. Плахов именно в тот момент понял, что, как бы тяжела ни была беда, он не останется с ней наедине.