План "Б"

— А Тата?

— Девочка может перебраться к нам.

— Значит, я останусь одна?

— Или с Татой. Я хочу, чтобы вы вместе с внучкой сделали выбор, и поставили Лару перед фактом. Самой ей сложно решить эту дилемму.

Любовь Андреевна кивнула. Вадим пытался избавить дочь от лишней боли — это хорошо.

— Вероятно, будет лучше, если Тата будет жить со мной.

— Так или иначе, я постараюсь стать ей и вам настоящим другом. Что касается материальных и организационных вопросов, то я всегда в вашем полном распоряжении.

— Обнадеживающее заявление.

— Любовь Андреевна, я люблю Ларису и хочу, чтобы она была счастлива. Надеюсь, это и в ваших интересах?

— Странный вопрос.

— Если мы заключим союз, то сможем дать Ларе вдвое больше. Если примемся делить, рвать на части, воевать друг с другом, пользы не будет никому. Я за мир.

— Боитесь проиграть?

— Боюсь! И не стыжусь признаться. Вы — сильнее, да и честной борьбы ожидать не приходится.

— Почему же?

— Вы — женщина, любящая мать и сражаться за дочку будете до последней капли крови. Моей, естественно. Девочка тоже не останется в стороне и постарается сделать все, лишь бы удержать маму рядом. Я против вас безоружен. Поэтому и предлагаю дружбу. Честное слово, я совсем не плох. Вы отдадите дочь в хорошие руки.

— Она — не кошка.

— Я заметил. Основное мое достоинство — отношение к Ларисе. Я очень дорожу ею.

— А она?

— Мне кажется, тоже.

— Кажется?

— Вот видите, — укоризненно протянул Вадим, — вы наносите запрещенный удар. Однако, я отвечу, уверен.

— Вы были женаты прежде?

— Да.

— Что ж так? — в голосе сплошное соболезнование, — поделитесь.

— Развелся.

— Почему?

Череда поморщился. Говорить о бывшей жене в его планы не входило.

— Любовь Андреевна, тема мне неприятна.

— Что вы конкретно от меня хотите? — Любовь Андреевна поневоле начинала сдаваться. Мужчина импонировал своей настойчивостью.

— Немного. Лояльности, терпимости, сотрудничества.

— Конкретно.

— Поговорите с девочкой. Объясните ситуацию. И, пожалуйста, оградите Ларису от проявления бурных чувств.

— А?! — Любовь Андреевна даже поперхнулась от возмущения.

— Я неловко высказался. Ну, не устраивайте сцен ревности, душераздирающих прощаний, не разоблачайте мои гнусные замыслы, не умирайте ежеминутно. И постарайтесь, утешить, а, главное, утихомирить Тату.

— Вы соображаете, черт возьми, что говорите?

— Более чем, — ироничная сдержанность лопнула, как мыльный пузырь. Череда побелел от досады, глаза стали злыми, колючими. — Подумайте, как поведет себя семнадцатилетняя девица, узнав, что мама выходит замуж и оставляет ее. Сначала возненавидит меня. Затем силу этой ненависти обрушит на Ларису. Начнутся слезы, страдания. Вы тоже скажете свое слово. Да не одно. В итоге, Лара не вынесет дочкиных истерик и вашего горя и уйдет от меня. Что ж ей, бедной, мать убивать и ребенка сиротить?! А девочка успокоится, начнет бегать на свидания, мечтать о любви, взрослеть, отдаляться. Матери она разрешит варить обед, стирать бельишко и стареть потихоньку. В компании с вами.

Запал кончился. Вадим допил кофе. Поднялся.

— Я сам в канун совершеннолетия вместе с бабушкой не дал матери выйти замуж во второй раз и механику этого дела знаю отлично. Завтра я позвоню. Подумайте, о нашем разговоре, не спешите с выводами. За резкость простите, но, по большому счету, я прав.

Любовь Андреевна с тоской глядела в спину уходящему Вадиму.

«Как я буду жить без Лары?» — точила сознание горькая мысль. Жизнь, такая щедрая в начале, постепенно отбирала все. «Боже, о чем я? Ведь не хороню…» — слезы и воспоминания сдавили горло.

— Простите меня, Любовь Андреевна, — раздался вдруг голос Вадима. Он вернулся, — я был резок, нетерпим. Так нельзя. Мы должны договориться.

— Садитесь, — обрадовалась искренне, — хорошо, что вы вернулись. Очень хорошо.

— Я люблю Ларису.

— И я люблю.

— У нас будет ребенок, наверное, — на всякий случай, Череда обезоружил будущую родственницу.

Удивленно вскинув брови, та усмехнулась:

— Как это, наверное?

— Я неловко выразился. У нас будет ребенок.

Новость! Да еще какая!

— Ребенок, — Любовь Андреевна задумчиво протянула, — ребенок. Лара хочет рожать?

Вадим даже отпрянул. Женщины — существа жестокие и циничные! По какому праву они распоряжаются жизнью ЕГО малыша?

— У вас нет детей! — догадалась Любовь Андреевна.

— Нет! — сознался, как в грехе.

— Тогда, я вас поздравляю!

— А я — вас.

Лара давно хотела второго ребенка. Михаил не соглашался. Морщился брезгливо, словно речь шла о чем-то гадком, стыдном, противном.

Череда напряженно смотрел в зеленые глаза. В них светилась усталая мудрость: гарант мира и спокойствия и обещание холодной войны?

— Ладно, Вадим, вы победили, — женщина положила руку на ладонь мужчины. Дружеское пожатие? Отнюдь. Доверяй, проверяй и не ошибешься. Новый человек входил в семью, и следовало знать, что у него за душой.

— Какие счеты между своими.

Вадим освободил руку. Словно почувствовал учиненный допрос.

— Хочу сразу предупредить: я, не ангел и райскую жизнь не обещаю. Вредить не стану, а пока не привыкну, нервы, уж извините, попорчу.

— Из ваших рук хоть яд! Но в разумных дозах.

— Будем считать, что пакт о ненападении подписан.

— Отлично. Я могу рассчитывать на вашу помощь в отношении Таты?

— Да.

Глава 15. Война и мир

— Мне все равно, — объявила Тата и величественно покинула комнату. Смотреть, как Вадим выносит из дому мамины вещи, она не могла.

Вечера в непривычном одиночестве полнились злой, кипучей ревностью и ощущением собственной никчемности.

— Они меня бросили, — наконец, оформился вывод. — И мама, и папа.

— Нет, девочка, — пояснила бабушка. — Родители тебя любят, и будут любить всегда. Но жизнь сложнее представлений о ней. О папе я говорить не хочу, что касается мамы, то ты для нее в жизни главное.

— А Череда как же?

— Знаешь, он мне сказал: «Если мы заключим союз, то сможем дать Ларе вдвое больше. Если примемся делить, рвать на части, воевать друг с другом, пользы не будет никому». Поэтому мой тебе совет, когда становится невмоготу: подумай не о себе, а о маме. Вспомни, как мы хотели сделать ее счастливой. И пойми: у всего есть цена. Твоя обида — это плата за устроенную личную жизнь Ларисы. Твое спокойствие стало бы платой за ее одиночество.