План битвы

— Егор, это полчаса по-твоему? — сердится мама. — Вообще никакого уважения к труду кухарки. Вот устрою вам забастовку, выкручивайтесь сами с отцом.

— Мам, ну прости, пожалуйста. Я там ребят встретил, пришлось потрепаться…

— Потрепаться тебе. Давай руки мой скорей.

После ужина я незаметно беру сумку с «Сибирской», подготовленной для Гены, и приглашаю Раджа на прогулку. Прогулявшись с собакой, захожу к Рыбкиным. Дверь открывает участковый, злой и трезвый.

— Здорово, дядя Гена, чего суровый такой?

— Да, — машет он рукой.

— Я тут гостинчик принёс, — протягиваю ему сумку.

— Чего там?

Он заглядывает в сумку мимоходом, без особого интереса:

— «Сибирская».

Просто констатация, ни восторгов, ни благодарностей. Разлюбил её что ли?

— Дядь Ген, чего случилось-то, что тебя даже «Сибирская» не радует?

— Да, вон, Наташка в спальне замкнулась…

Он подходит к двери в спальню с сумкой в руке и приблизив голову к косяку кричит:

— А как я людям в глаза смотреть буду, ты подумала?! Что я скажу-то? Что это ничего, да? Друг просто, не обращайте внимания, попользовал дочурку и уехал, это же так современно! Сейчас все девушки так делают, да?

— Папа! — доносится из-за двери гневный Наташкин голос. — Как ты можешь! Что ты говоришь!

— Что я говорю? А ты выйди во двор да послушай, что люди говорят!

Радж ложится на пол и прижимает уши, виновато поглядывая то на меня, то на Гену.

— Меня не интересуют пошлые сплетни! — будто сквозь слёзы отвечает Наталья.

— А меня вот интересуют! Не для того я тебя воспитывал, чтобы ты меня перед всем миром позорила! Нахера ты его пёрла сюда?! Друг, мать твою за ногу! Поглядите на неё! Если привезла мужика, значит всё серьёзно, я ведь слова тебе не сказал, ну, мало ли, всяко бывает. Ну, молодая ещё, так ничего, главное, чтоб любовь была. А это что?!

— Я тебе говорила, что это просто товарищ!

Кажется, она действительно там вся в слезах…

— Товарищ! Нах*я мне такие товарищи? Приехал в дом, с родителем познакомился? Женись! Точка. Щас будут на каждом углу полоскать! Шалава малолетняя, скажут! Бл*дину, скажут, участковый воспитал!

— Дядь Ген, да ты погоди, не пыли, — тихонько говорю я. — Что случилось-то?

— Случилось! Дура эта малолетняя выперла хахаля своего! И вещички с лестницы спустила! Катись, говорит, колбаской по Малой Спасской! А на кой ляд волокла его сюда? И так столько разговоров было, а теперь что?

— Папа! Ты с кем там разговариваешь? — доносится испуганный голос из-за двери.

— С кем! — передразнивает Рыбкин. — Единственный парень нормальный. Говорил тебе за него выходи, а ты чё отчебучила! С Егором, вот с кем!

— Па-а-а-па!!!

Ужас, у меня сейчас сердце лопнет. Она просто в голос рыдает!

— Папа! Ну, ты что со мной делаешь!!!

— Так, дядя Гена, пошёл я, не нужно мне сейчас здесь быть. Ты только это… полегче с ней. Она же ребёнок ещё, ты чего как полиция нравов, честное слово. Это ж кровиночка твоя.

— Много ты понимаешь! Кровиночка… У меня и так сердце кровью обливается и ты тут ещё…

Он садится за стол кладёт сумку и обхватывает голову руками.

— Ну, выгнала и хер с ним, — говорю я, — значит заслужил, значит козёл. Что же теперь с козлом всю жизнь мучиться? Не драматизируй ты так.

— Хер — это буква в русском алфавите

Блин, капец какой-то… Прежде чем идти домой я подхожу к телефонной будке у «Золотой осени» и звоню Платонычу. Не хочу обсуждать свои приключения при маме. Большак уже дома, так что можно и поговорить.

— Здорово, дядя Юра, — говорю я привет тебе от Трыни. — Мы со Скачковым навещали его сегодня.

— А я уже знаю, — говорит он.

— Ого, как так?

— А я тоже заезжал.

— Вот это новость! — удивляюсь я.

— После тебя уже, — посмеивается Большак, — так что знаю, как ты там погром негодяям устроил.

— Ну, пришлось повыступать немного. А как так вышло-то?

— Адвокат добился по своим неофициальным каналам, через ОБЛОНО, подключил людей каких-то важных. Вот, а я тебе позвонил, тебя нет. Ну что делать, сам поехал.

— Ну чего там Андрюха?

— Ожил, он там теперь в авторитете, хотя атмосфера, конечно, не очень в этом детдоме, прямо скажу. Надо вытаскивать его после суда.

— Надо. Куда вот только…

— Придумаем что-нибудь…

Потом я рассказываю про Таню, Игоря и воображаемого Киргиза. Платоныч относится к этой истории очень серьёзно. Надо, говорит, охрану ставить. А где её взять, Юрика что ли нанимать с физруком? Может у Цвета кого перекупить? Где он, кстати, куда делся-то…

Поговорив, иду домой. На сердце тяжело. С Андрюхой всё вроде устаканилось, а Татьяна вот меня беспокоит. Но ещё больше Наташка. Я даже думать начинать боюсь в эту сторону…

Прихожу домой и… беру гитару. Буду как Шерлок Холмс сосредоточиваться. Подключаю своего «Ибанеза» к усилку и начинаю тренькать, извлекая рычание и визг… Пытаюсь наиграть из «Короля и шута»:

От женщин кругом голова,Влюбись — хлопот не оберёшься, А что любовь — одни слова. И толку вряд ли с них добьёшься!

Мама смотрит с ужасом. Судя по всему, у предыдущего Егора музыкальные упражнения получались несравненно лучше…

Положение спасает телефонный звонок.

— Тебя, — говорит мама. — Мужчина какой-то.

Я подхожу.

— Алло…

— Бро, в натуре, ты дома-то бываешь хоть иногда? Два дня не могу дозвониться.

— Неужели? — улыбаюсь я. — Я уж думал, ты вообще меня забыл, решил в Новосибе поселиться. Как дела, скажи? Судя по голосу, норм?

— Норм, братан. Завтра приеду — поделюсь. Короче, ты красава. Ладно, жив-здоров и хорошо. Давай завтра вечерком в «Кавказскую кухню» подтягивайся часикам к семи.

— Лады, договорились. Рад, что всё хорошо.

Ну что же, двигаемся вперёд. Медленно, но верно, как говорится… Ещё бы парочку вопросиков закрыть и тогда бы всё закрутилось на полную катушку.

Снова звонит телефон. На этот раз Куренков.

— Привет, Егор.

— Здравствуйте, Роман Александрович.

— Есть инфа, как ты говоришь.

— По моему вопросу? По утечкам?

— Ага. Давай только не по телефону. Прогуляемся завтра утречком?

— Может, сегодня?

— Нетерпеливый какой, — усмехается он. — Подожди уж до завтра, пожалуйста…