Планемо

— Да, — не стал отпираться Бен, на мгновение став похожим на себя восьмилетнего, когда признавался, что в учебнике судмедэкспертизы ничего не понял. — Без защиты туда соваться нельзя, но какого рода должна быть эта защита? Химическая, акустическая, высокогорная? Всего на свете не предусмотришь. Только мы нашли спокойное пятно на Шелезии, как тут же включился Геркулес, который до этого ничем пространство не возмущал. Держу пари, если мы подойдем к планете так, чтобы экранироваться ею от Геркулеса, помехи нам в спину начнет генерировать Галеон. По закону подлости.

— Преступный сговор, — пошутил Катлер.

— Тогда уж организованная преступная группировка, — поддержал шутку Бен. — Впрочем, какой-то процент остается на совпадения. Хуже, если расшифровка покажет, что помеха техногенного происхождения. Тогда придется принимать меры другого характера.

Брайан подошел с подносом, на котором стояла бутылка и пара коньячных рюмок. Катлер порадовался, что хорошо позавтракал, — выпить после всего услышанного действительно хотелось, но пьянеть — нет.

— Если планета занята, что на этот случай предписывают правила дипломатии, или как там называются ваши международные кодексы? — Он дождался, пока Брайан наполнит рюмки, взял одну, понюхал, а потом сделал глоток — стало горячо и приятно. — Тебе придется уйти?

— Официально она свободна, — напомнил Бен, следуя его примеру. — Новая Виктория не заявила ни свои права на нее, ни протест.

— Раньше на свободной земле нужно было только поднять государственный флаг. — Катлер читал об этом где-то, может быть даже в художественной книге. — Сейчас что нужно для того, чтобы объявить планету своей?

— Дать название и предъявить человека, который провел на поверхности не меньше суток по нашему времени. Тогда планета считается колонизированной тем государством, чье гражданство носит колонист. Если, конечно, колонист жив на момент признания и способен свидетельствовать. Флагами и мертвыми телами, как ты понимаешь, можно половину галактики пометить, не сходя с места, и еще чужого прихватить.

— То есть пока идет освоение техническими средствами, все равны?

— Да. Но нам даже зонд как следует не посадить, что уж говорить о людях.

— Слишком зависим от техники. — Катлер вместе с рюмкой вернулся на диван. — Без нее человечество как вид не способно даже ровный кусок пустыни освоить. А ведь раньше те же бедуины как-то выживали в песках, популяцию умудрялись сохранять и скот выращивать. Не говоря уж об оазисах и прочем. Что так радикально изменилось в людях за жалкие несколько сотен лет?

— В людях — ничего, но на Земле была вода, — напомнил Бен. — Здесь есть только водород на полюсах и кислород в воздухе. Чтобы сделать из этого воду, нужно ставить химическое производство, а до того как минимум — высадиться. Но я не могу послать людей на планету, о которой мы знаем только высотные профили и состав атмосферы. К тому же на Шелезии вулканическая деятельность продолжается, поэтому нам и нужны подповерхностные слои.

— Раньше под поверхность не заглядывали, но как-то высаживались.

— Этому предшествовала длительная подготовка. Да и планеты были попроще. По крайней мере ни одна из них не появлялась ниоткуда и не имела в телохранителях газовых гигантов.

Катлер невольно взглянул за стекло — желтый, как начищенный золотой, Галеон светился мирным ровным светом.

— Сэр, акустический отчет из группы радиолокации с приложением холофайла, — доложил со своего места Брайан. — Куда направить?

— На большой проектор. — Бен отставил недопитую рюмку. — И отправляйтесь в кислородную галерею, полежите там, чтобы голова не кружилась. Лучше если потом выпьете кофе и съедите бутерброд. Жду вас через час, сменного секретаря не надо.

— Хорошо, сэр.

Брайан выполнил пересылку файлов и послушно вышел.

— Это такой вид заботы? — улыбнулся Катлер, кивнув ему вслед. — Или ты просто хотел остаться на время без посторонних?

— И то, и другое. — Бен включил главный проектор, которому служило полем все пространство кабинета, он использовался для просмотра масштабных панорам в деталях. — Готов?

Катлер кивнул, хотя к чему готовиться — было неясно.

Звуковая запись шла в сопровождении развернутой холосъемки с места спуска одного из модулей, второй был буровым и видеофиксации не вел из-за вибраций. На три минуты кабинет Бена превратился в огромную равнину, вымощенную черными камнями неправильной формы, общим у которых было только одно — плоская верхняя часть, точно всю пустыню от края до края отшлифовал гигантский каток. Для полного впечатления гиблого пространства, в котором нет ничего живого, не хватало только засохшего дерева на горизонте и обглоданного ветрами лошадиного черепа. Вместо них в поле зрения торчала криволинейная фигура странного вида, похожая на выкрошенный каменный портал. Картина начала дополняться ревом ветра, нараставшим постепенно, чтобы не напугать зрителей, но уже через минуту от него закладывало в ушах.

Катлер был вынужден напомнить себе, что находится внутри проекции, а не на планете, если он захочет — моментально окажется на мягком диване с коньячным стаканом в руках. Только это заставляло его мириться с пребыванием на бескрайней черной плоскости, навевавшей мысли о смерти.

Бен прав — без машин здесь делать нечего. По крайней мере до тех пор, пока дроиды не возведут привычный глазу техногенный пейзаж. Людям не нужны бескрайние просторы, в них слишком остро ощущается собственная ничтожность против бесконечности вселенной. А вот в домах-коробках таких мыслей не приходит, особенно если платишь кредит за свое жилье. Что до человеческого величия, то, как показывает полицейский опыт, умами можно править и из убитой каморки на городских задворках, была бы сеть.

Небо Шелезии выглядело серым, в нем прозрачной кромкой виднелся Геркулес, Катлер узнал его по циклону. Странно, что в обзорном стекле Шелезия выглядела желтой, по факту в пейзаже доминировала черно-белая цветовая гамма.

— Прошли отметку, которую канонир указал как момент акустической помехи, — где-то рядом сказал невидимый Бен. — На холозаписи нет никаких вспышек.

— Я тоже ничего не слышал, — признался Катлер. — Ветер все глушит.

Бен рассмеялся.

— Расстояние до источника помехи — сто восемьдесят километров, — сказал он. — Ты мог бы его услышать только через девять минут, но для этого запись должна быть в три раза длиннее. Если вообще что-то услышал бы за тридцать восемь наносекунд.

Проекция погасла, вернув кабинет с сидящим в кресле Беном на место. Катлер уже самостоятельно налил себе новую порцию коньяка и выпил. Перед глазами продолжала стоять черная каменная пустыня, от которой хотелось спрятаться хоть в буровой модуль, хоть во флаер, лишь бы это было что-то созданное людьми. Кто придумал, что человек — центр вселенной, царь природы и прочая чушь? Человек просто точка на плоскости, считающая себя началом координат. Сколько людей, столько осей, и совпадают они редко. А вот пересекаются часто.

— Как впечатления?

Бен словно прочел его мысли, хотя, скорее всего, просто угадал, о чем может думать человек, никогда не бывавший в космосе на другой планете.

— Неприятные, — честно признался Катлер. — Я бы сказал — отвратительные. Ничего знакомого человеческому глазу, ничего живого, ветер ревет, преисподняя какая-то. Я себе Шелезию иначе представлял — желтенькая, песочная, как пляж, разве что моря нет, небо голубое.

— То есть ты не согласился бы провести там сутки?