Планета Ган, или Исповедь молодого офицера

Через несколько минут стемнеет совсем, но Лекс всё тянет со сборами – а вдруг, как раз сейчас случится долгожданная поклёвка и «горбач» навалится своей тяжестью, забьётся, мощными рывками натягивая леску.

Опустив мормышку на дно, и выждав несколько секунд, Лекс, покачивая, слегка приподнял приманку, сделал паузу и в это время, кивок на удилище, сделанный из щетины кабана, переломился пополам, концом глядя в лунку.

Резкая, но очень аккуратная подсечка и леса зазвенела натянутой струной. «Есть», – молнией сверкнуло в сознании. Взмахом руки, скинув шубницы, нежно, как весенний цветок, держа леску, рыбак стал аккуратно перебирать её пальцами, не замечая мороза. Вода в лунке стала выплёскиваться на лёд, будто её выдавливали поршнем. Вскоре появилась острая окунёвая морда.

Лекс сразу понял – рыба не пролезет в обмёрзшую лунку. Левой рукой держа натянутую леску, правой со всей силы вцепился в рыбью голову и с натугой, обдирая пальцы об острые жабры хищника, выдрал рыбу на лёд.

По, уже было начавшему замерзать, телу, прошла горячая волна. На лбу выступила испарина. Руки слегка дрожали. Отцепив рыбу, Лекс быстро бросил мормышку опять в лунку, в надежде, что красавец-окунь был не один. Азарт мешает трезво мыслить.

А тем временем опустилась ночь. На горизонте показалась, пробиваясь сквозь дымку оставленную заходящим солнцем и, цепляясь за ветки деревьев, огромная красная, как фонарь, луна. Рядом, в её, ещё не ярком, свете, отсвечивая золотым боком, лежала крупная рыба, за которой он уже давно охотился, но как – то всё не везло. И вот, наконец – такая удача. Он любовался трофеем и очень был горд, тем, что смог поймать такую замечательную рыбу.

Радость светилась на его лице. Он огляделся и только сейчас заметил, что вокруг не было ни души. Лишь продрогший и заиндевелый, на двадцатиградусном морозе, его верный «конь», поблёскивая зелёным перламутром в свете луны, дожидался своего хозяина.

Эйфорию, как рукой сняло. До Городка ещё ехать и ехать – около тридцати километров. Пересечь заснеженный, поросший лесом безлюдный остров, затем – реку по льду, и по трассе ещё до Городка не совсем близко.

Да, была ещё одна опасность – днём мело и могло заровнять дорогу. «Ладно, прорвёмся, надеюсь – мотоцикл не подведёт, заведётся. Мужики недавно ведь уехали. Значит – пробили колею» – подумал Лекс и вдруг заметил животное, которое не спеша, низко опустив морду, трусцой двигалось в его сторону. Животина напоминала крупного пса. В неверном свете луны, более отчётливо разобрать было трудно.

А мороз крепчал. Трофей лежал застывшей ледяной глыбой. Лекс смотал удочку. Попытался взять голыми руками рыбу, но она настолько уже успела промёрзнуть, и вмёрзнуть в снег, что пальцы примерзали к её телу, как к металлу. Подобрав, разбросанные рукавицы, он быстро сунул в них руки, продолжая боковым зрением наблюдать за осторожно приближающимся псом.

А то, что это был пёс, сомнений уже не было: расстояние до него было метров семьдесят. Схватив трофей у основания хвоста, он, как палицей, потряс им в воздухе, – в рыбе было около полутора килограммов, и звонко зыкнул на пса. Пёс остановился, сел и…, задрав голову, жутко завыл.

Со стороны, темнеющего вдалеке, леса, Лекс заметил, как отделилось ещё несколько чёрных точек, неспешно цепочкой, двигающихся в его сторону. «Волки!»– резанула догадка холодом по спине. Лекс не мог припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни так быстро собирал ледобур, как закидывал всё в люльку, он тоже не мог вспомнить.

«Лишь бы завёлся, лишь бы завёлся», – молил Лекс. Первая попытка не удалась. Ускоренный запуск, без подготовки, не удался. Пришлось выполнить всю процедуру запуска холодного двигателя – накачать топливо в карбюраторы, закрыть заслонку, несколько раз качнуть педаль кик-стартера, открыть немного заслонку, включить зажигание и лишь после этого пытаться запустить настывший за день двигатель.

Тяжёлый меховой комбинезон, тяжёлые унты с намерзшей на подошвах коркой льда, не давали с нужной резкостью дёрнуть кик-

стартер и застывший двигатель не хотел проворачиваться с нужной скоростью – ленился.

Лекс был уверен в своём «коне», не зря же он всегда очень тщательно готовил его к зиме. Кроме всего прочего, на воздушный фильтр, чтобы тот не обмерзал, перекрывая доступ воздуха, – натягивал женские колготки.

На третьей попытке мотоцикл обнадёживающе фыркнул. При звуке рыкнувшего мотора зверь несколько отбежал. Это очень воодушевило Лекса и он с новой силой, всей массой навалился на педаль стартера. Мотоцикл нехотя, лениво заурчал, но набирать обороты пока не спешил, зато звук работающего двигателя ещё больше отпугнул зверя.

Лекс, застывшими, плохо двигающимися пальцами с трудом натянул на голову шерстяную маску и попытался завязать тесёмки шапки, которую он одел поверх маски, но быстро понял всю тщетность затеи, сунул руки в спасительное тепло меховых рукавиц, лихо оседлал «коня» и газуя помчался домой.

Страх подгонял. В лунном свете придорожные заросли кустарника источали угрозу. У страха глаза велики – гласит старая мудрость. Длинные тени кустов,и толстые стволы деревьев в свете мотоциклетной фары, были похожи на причудливых животных и он ехал постоянно оглядываясь и озираясь по сторонам. Так быстро ездить, как он привык летом, зимой не получалось: снег был рыхлый и мотоцикл постоянно заносило и кидало из стороны в сторону.

Когда они с Китом ставили капканы в пойме реки, поздней осенью, – если высота сугробов ещё позволяла ездить,– то заднее колесо обвязывали звеньями мотоциклетной цепи, а вместо колеса на люльку – лыжу от самолёта АН-2. Это когда вдвоём. Сейчас он был один, да и по зимней дороге, хоть и полевой, это было не актуально.

Люлька постоянно то взлетала, грозясь опрокинуть мотоцикл, то зарывалась в рыхлом снегу, тормозя движение. Приходилось – то сбрасывать газ, несмотря на подгонявший страх, то, наоборот – добавлять, чтобы преодолеть сугроб. Да и мороз обжигал лицо, несмотря на большой блистер и маску.

Лишь вырвавшись из тёмных, пугающих объятий леса, и оказавшись на льду реки, в ярком свете, уже совсем взошедшей на звёздный небосвод, луны, Лекс облегчённо вздохнул и улыбнулся, иронизируя над собой и своими страхами. Напряжение спало. Только сейчас он вспомнил, что видел рядом с лунками след козы. Значит, волки шли по своим делам, а он лишь случайно оказался на их пути.

Он вспомнил о красавце-окуне, вспомнил, как тащил его, и это воспоминание очень грело душу рыбака. Вспомнились слова:

«…Я коней заморил, от волков ускакал,

Укажите мне край, где светло от лампад,

Укажите мне место, какое искал,

Где поют, а не стонут, где пол не покат…»

«Эх, Владимир Семёнович, как же тебе тяжко было на этом свете с такой тонкой кожей!» – Эта мысль промелькнула искрой и улетучилась в ночи.