Планета Ган, или Исповедь молодого офицера

– Вот, блин, мужики, хуже баб! Нас осуждают, а самим, чё попало, только дай повод. Как подопьют в своих компаниях, так только о бабах, да ещё кто с кем… Любимая тема.

– Все они кобели, а эта – то такая на вид тихоня , мужик непьющий, работящий, ребятишек двое, а туда же, Ни стыда ни совести, – продолжала Мила.

– Эти военторговские , – Лидка гордо выпятив грудь, всем своим видом показывая, что она с этим « обществом» не имеет ничего общего и, пытаясь отделить себя от прочих там всяких, брезгливо добавила:

– Я слышала, они там такие оргии закатывают. С мужиками чужими без меры пьют, а потом кто с кем без разбора. Может, конечно, и врут? Я-то сама не была. За что купила, за то и продаю.

– Да ты чё, вот бабы, не стыда не совести, – осуждающе резюмировала Милка, принимая гипотезу за аксиому, – а этот-то, тоже хорош : недавно только приехали, чуть больше года назад, тоже ведь – детей двое. И о чём только думают?

Кто предполагает, что в маленьком городке у тебя может быть твоё личное пространство, что можно отыскать какой-то укромный уголок, где ты мечтаешь побыть с собой наедине, и где ты можешь хоть шаг ступить незамеченным, то это иллюзия и глубочайшее заблуждение. Всевидящее око сплетниц планеты тебя везде настигнет.

Тем более, что уж если попал на язычок к «патрулям нравственности», рассевшимся по многочисленным лавочкам, как на рабочих местах и целыми днями, а порой, складывается впечатление, что и ночами, зорко бдят на «боевом посту», то от их острого натренированного глаза не ускользнет ни одно твоё движение. Лавочный рентген кабинет. Общественная полиция нравов.

Не устроившиеся на работу под различными предлогами – нет работы по специальности, нет специальности, а муж на что, голова постоянно болит из-за маленькой зарплаты мужа, дети, климат не подходит, аллергия на полынь, тополиный пух, на соседей, на песок, который везде, на очереди за молоком, на плохую воду, да и просто на работу.

Вот, чтобы не умереть от скуки и чешут языки. Устное творчество бурно процветает. И понеслись слухи из уст в уста. Через неделю идёшь по городку будто голый. Кумушки так сладко, так любезно с тобой здороваются в глаза, а за спиной слышишь шелест злобного шёпота, будто клубок змей шипит. А ты, ты то как?

Хочется подойти и поинтересоваться, может какие- нибудь вопросы неясные накопились о твоей личной жизни, спрашивайте, не стесняйтесь – отвечу, внесу ясность в метущиеся, чужими пробелами, души. Нет у них неясностей: они додумают сами и восполнят все пробелы. Они знают о тебе даже то, о чём ты и сам не догадываешься.

Осенью и зимой ещё куда не шло: темнеет рано. Он встречал её после работы и провожал домой, обходя освещённые улицы. Они медленно брели, наслаждаясь запретным плодом и редкими минутами общения. Но как не старались, а всё равно, нет – нет да и столкнёшься с кем нибудь. Вот им и приходилось изобретать контр меры. Иногда, пока ещё тепло, под покровом ночи увозил её в степь.

В этой части, ещё относительно молодой, планеты не редко происходили землетрясения из-за высокой вулканической активности, поэтому змеи здесь не водились. Из животных чаще всего можно было встретить смешного нелепого зверька, напоминающего смесь мелкого зайца и кенгуру только без сумки под животом.

Ушастый, с короткими передними и несуразно длинными задними конечностями, зверюшка передвигалась, прыгая на задних лапах. Маленькое приземистое тельце венчал длинный тонкий голый хвост, который заканчивался занятной пушистой кисточкой. Степь была наполнена редкими трелями саранчи, вскриками ночных птиц, да лепетом сухих трав под дуновением, порой налетавшего, нежно ласкающего, ветерка. Осень ещё не знала, что она осень: дни мало чем отличались от летних.

Только ночи перестали быть душными. Воздух сделался прозрачнее и свежее, да звёзды стали ближе и крупнее. Участился звездопад. Рассекая ночное небо проносятся метеориты и, даже порой, хвостатые кометы. Только успевай загадывать желание. От всей этой неземной иллюминации, травы светились серебристыми бликами, создавая загадочный, таинственный полумрак.

На нагретой жарким солнцем поверхности, в высокой траве, вымытой дождями и высушенной палящим солнцем до хруста, под низко нависшим, будто из чёрного бархата, звёздным небом, в полумраке – жаркие поцелуи, любовный лепет сливался с лепетом трав, изнеможение… и счастье. Счастье обладания любимой женщиной. Будто сама природа была с ними за одно и скрывала их за чёрным бархатным пологом от посторонних глаз.

Да, это не твоя, это чужая женщина и счастье, вроде как бы, ворованное, но может от этого оно такое сладкое с долей горчинки. От которой, как они не старались избавиться, никак не могли. Хотя и признаться в этом даже себе не хотели, да и в эти редкие минуты, под этим бархатным небом, под мириадами огромных ярких звёзд , куда не проникали звуки цивилизации, создавалась иллюзия того, что на этой планете они одни и кроме – никого.

Они понимали всё безрассудство своих поступков , но именно это-то и делало их мучительно счастливыми. Так хотелось вырваться из серой повседневности. Ей за тридцать. Ещё лет пять, в лучшем случае, и уже не то, что полюбить, а никто и не глянет в твою сторону.

Она не давала и не хотела давать отчёт своим поступкам. Жизненный вихрь подхватил и закружил её, так сладко. Пылкие взгляды, нежные слова, стихи, цветы, жаркие поцелуи. Всё, как чудесный сон. Всё то, чего не случилось пережить в молодости с мужем.

Не то , чтобы она не любила его, или муж был груб. Нет! Там тоже были цветы , нежные слова, поцелуи, Но теперь совсем другое. Только этот, внезапно возникший в её жизни, мужчина смог вдруг разбудить её желание личного счастья и довести её чувства до высшей точки накала. Отказаться от этого добровольно не было сил. Не осталось ни силы, ни воли.

Известно, – чем ярче горит, тем быстрее сгорает. Поэтому каждая такая встреча была для них, как последняя. Да, дома семья, конечно, дети. Но переполняющее чувство, вдруг родившееся у них, затмевало всё прочее. Каждая клеточка организма ликовала, пела и трепетала. Кто же виноват в том, что им выпало это пережить? И не понять, что это – горе или счастье. Парадокс ситуации, вся её нелепость заключалась в том, что их счастье делало их близких несчастными.

Они знали, вернее догадывались о бесплатном сыре, но готовы были заплатить любую цену за краткий миг побыть вдвоём. Закон мироздания очень жесток: бери и плати. И не иначе. И если ты считаешь, что Бога нет и всё можно, то ОН тебе докажет, что ОН есть.

И если бы мир был устроен иначе – каждый бы брал, сколько хотел, и не платил. Что случилось бы с ним? Опять Вавилон? Но слава Богу всё устроено правильно. Поэтому, чем больше берёшь, тем выше плата. А ведь надо и отдавать уметь. И в этой жертвенности, может быть, ещё большее счастье. Только постичь это тяжело, да и дано не каждому.

Но кто же задумывается, об этом, когда над землёю так звёздно и весь мир готов обнять и счастье через край. И хочется думать, что всё это будет длиться вечно. И всё готов отдать, чтобы продлить этот миг!