ПЛАСТУНЫ

Сотня Сироты уже вязала в двойки и тройки породистых лошадей в конюшнях шамхала, выводя их на воздух и приторачивая вязки к седлам своих коней. Не погнушались казаки и добрыми седлами и упряжью, сделанными руками умельцев-скорняков, почитай, из всех стран Востока. И особо обрадовались конники, обнаружив в шамхальских конюшнях попоны, валянные из овечьей шерсти, а в сундуках – шелковые парадные, расшитые золотом и простеганные верблюжьей шерстью. Все это добро быстро перекочевало из ханских конюшен в переметные сумы казаков.

Пластуны Осычного, тем временем, собирали в погребах Мехти-хана харчи «на дорожку», дивясь обилию и разнообразию в ледниках свежего мяса, птицы и рыбы. А на крюках, подвешенные к низким потолкам, истекали жиром копченые на дыму ароматных трав, вишневых и грушевых опилок огромные куски баранины, куры и осетры.

Когда все было готово, шамхала и его сыновей вывели из дворцовых покоев и подвели к приготовленным для них лошадям.

Ушли вперед головные дозоры, и вскоре вся казачья рать отправилась в долгий обратный путь по каменистым кручам поднебесья.

Ранним утром удивленные горожане созерцали опустевший майдан, где только катыши конского помета да намертво заклиненная решетка ворот свидетельствовали о пребывании здесь казаков…

Отправленная к шамхалу группа знатных горожан принесла весть о том, что шамхал Тарковский Мехти-хан и его сыновья уведены казаками в аманаты.

Мудрый имам и улем Ходжи-Умар призвал мужчин на гудекан и выступил перед ними, объяснив суть ночных событий. Он признал вину таджир-баши Магомы в гибели сыновей и повелел готовиться к тому, что в скором времени краем будет править наместник государя России. И это теперь неизбежно, и нужно принять, как должное, во избежание ненужных жертв и потерь.

Горцы стояли, застыв в молчании, переваривая речь имама, и раздумывая о будущем под пятою русского царя. Никто не собирался воевать с урусами, поскольку все знали о тяжелых потерях, понесенных горцами в последнем походе шамхала против царских войск. Во многие дома жителей Тарков не вернулись мужчины после этого похода.

И все бы закончилось этим, если бы в круг не вышел почерневший за ночь лицом Магома Годаберийский и не призвал народ к оружию – бить русских собак, подло убивших его сыновей в его же доме. Напрасно призывал имам народ к спокойствию, пытаясь объяснить, что Магома рассказывает не совсем так, как было на самом деле. Напрасно пытался вразумить и остудить горячие головы, объясняя, что шамхал и его сыновья могут стать жертвами необдуманных и поспешных действий горожан…

Часть горцев, особенно молодые горячие беледы, невзирая на призывы имама, ринулись седлать коней – идти в погоню за урусами, спасать шамхала и мстить за невинно убиенных сыновей Магомы.

И вскоре, разбив ворота и раскидав завал, около трех сотен горцев ринулись в погоню. И лишь, загнав лошадей и не обнаружив ни единого следа урусов на горной дороге, они поняли, что обманулись, и казаки ушли из города козьими тропами. Искать их теперь в горах было бесполезно, и, ведя в поводу роняющих в пыль дороги хлопья розовато-белой пены загнанных лошадей, беледы понуро отправились в обратный путь…

Старый охотник на туров и медведей Турпал остановил Магому, который тоже отправился седлать коня, и о чем-то коротко поговорил с ним. Вдвоем они смогли удержать около сотни зрелых и умудренных жизненным и военным опытом мужчин, и Турпал, высказав свои сомнения по поводу путей отхода казаков из города, предложил идти верхней – горной тропой. Магома поддержал его, невзирая на высказываемые сомнения о способности казаков ходить в горах. Тем более, таким большим отрядом, с аманатами и угнанным табуном лошадей шамхала… В конце – концов, горцы согласились идти в горы, и Магома Годаберийский, отдав бразды правления Турпалу, пошел в его отряде.

28. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

С восходом солнца Заруба спешил казаков на обширном плато, с двух сторон, зажатом почти отвесными скалами. Измотанные длительным переходом по горным теснинам люди и лошади нуждались в отдыхе, а впереди с ревом и грохотом катила свои прозрачно-ледяные воды безымянная горная река. Ее казакам предстояло перейти по единственному узкому проходу, сразу за рекой резко уходящему вверх, в поднебесье.

Отвыкший от таких длительных, тяжелых переходов Мехти-хан с трудом слез с коня и, хромая на обе ноги и растирая вставшую колом поясницу, подошел к атаману.

– Я хочу тебе сказать, - без предисловий начал он, - что мои люди постараются опередить тебя и устроят засаду где-то в узком месте. В горах много троп, и есть горцы, которые знают эти тропы, как ты седло своего коня. К тому же, они ходят в горах гораздо быстрее вас. Они найдут следы твоего отряда и пойдут более коротким путем, чтобы обойти тебя и приготовить встречу. Будь готов к этому.

Но Заруба, почти год воюющий на Кавказе, и познавший на своем опыте коварство и хитрость горцев, выслал вперед сакмагонов, едва отряд ступил на плато. Поэтому в ответ на слова шамхала он только ухмыльнулся в вислые усы и, кивнув головой в знак понимания, отправился к реке, чтобы смыть с лица пыль и усталость.

Умывшись ледяной водой, Гнат почувствовал прилив сил и обошел казаков, которые усевшись в кружки, быстро управлялись с добытыми в погребах шамхала харчами. Он видел, что люди, сутки не смыкавшие глаз, измотаны, и решил дать им час-полтора на сон. Приказав сотникам через каждые полчаса менять дозорных, чтобы всем дать отдохнуть, он вынул из переметной сумы кожушок, который всегда возил с собой, и, бросив его под голову, мгновенно уснул.

Разбудил его Серьга Осычный. По встревоженному виду сотника Заруба сразу понял, что слова шамхала подтвердились, и разведчики обнаружили горцев. Поэтому сразу спросил:

– Далеко они? И сколько их?

– Они идут по хребту, что выше нас саженей на сто. Очень тихо идут. Сосчитать трудно, потому, как все время мелькают за каменьями. Но не менее сотни – это точно.