Плата за жизнь

— Лев Иванович, ты человек везучий? — спросил Крячко, убирая со стола.

— Обязательно. В нашем возрасте двух таких друзей иметь — большая удача. — Гуров тонко улыбнулся. — Конечно, я тоже стараюсь вам нравиться и угождать.

— Ты стараешься? — У Крячко от возмущения даже дух перехватило. — Да ты, окромя своего самолюбия и так называемой чести, ни о чем не думаешь!

— Во-первых, честь не так называемая, а просто — честь, можно сказать: мужская или офицерская, но никак уж не «так называемая». А во-вторых, дружище, если я такой эгоист, скажи, за что ты меня любишь?

Заместитель прокурора Федул Иванович Драч, худощавый, жилистый мужик лет шестидесяти, взглянул на вошедшего Гурова равнодушно, скрывая неположенную на службе симпатию, сухо сказал:

— Здравствуй, сокол, присядь, коли залетел.

— Здравствуйте, дорогой Федул Иванович, рад видеть, выглядите вы просто великолепно, — ответил Гуров, глядя на прокурорского распахнуто и искренне, что получалось у него не так уж часто.

Прокурорского чиновника и милицейского сыщика жизнь уже сталкивала, они нравились друг другу, каждый внутренне удивлялся, как такого держат на руководящей работе, и радовался, что судьба свела их вновь.

— Никакого почтения ни к возрасту, ни к должности, сказано прибыть — должен у дверей ждать.

— Да я с утра сидел под дверью часика три, потом перекурить отошел, — улыбнулся Гуров, доставая «Мальборо». — Угоститесь или вы «Беломор» смолите?

— Ничего не смолю. — Федул Иванович взял у Гурова сигарету, прикурил, смачно затянулся.

Гуров вновь отметил, какие у Драча цепкие узловатые пальцы, хитрые светлые глаза под кустистыми бровями, и вспомнил циркового богатыря дрессировщика Михаила Рогожина.

— Чего тебя в деле интересует?

— Стрелок, естественно, — просто ответил Гуров. — Что еще может интересовать мента в деле об убийстве? — Он привычно пожал плечами. — Так как стрелка у вас нет, дайте на материалы взглянуть.

— Смотри, Лев Иванович. — Драч держался простецки, но Гурова это не обманывало. Прокурорский был заинтригован интересом знаменитого сыщика к безнадежной «висячке», как называли нераскрытые дела.

Гуров устроился за журнальным столиком, начал читать дело, которое состояло из постановления о возбуждении, протокола осмотра места, допроса свидетелей, которые ничего существенного сказать не могли, и заключений баллиста по изъятой из черепа пуле и патологоанатома о причине смерти.

Выстрел произведен один, пистолет «вальтер», девятый калибр, пуля пробила затылочную кость и застряла в лобовой. Стреляли примерно метров с шестидесяти. Гуров выяснил то, ради чего и приехал, не валял дурака перед уважаемым человеком, «пустые» бумаги лишь пролистал, с ид ел, раздумывал, что можно говорить Федулу Ивановичу, а чего не следует.

— Взглянул и топай себе, делов у тебя хватает, — сказал неожиданно Драч. — Старшим врать грешно. Я твоему Петру позвоню, он мне все выложит.

— Это вряд ли. — Гуров положил папку на письменный стол. — Расскажу вам все я, только не сегодня. Большое вам спасибо, Федул Иванович. Распорядитесь, чтобы мне дали пулю, хочу на всякий случай повторную экспертизу провести.

— Так и знал. — Драч хмыкнул. — У тебя есть пуля от «вальтера» девятого калибра, и ты желаешь сравнить. Между прочим, убийства такого не зарегистрировано — значит, менты, как обычно, преступление укрывают.

— Парадокс ситуации заключается в том, Федул Иванович, что пуля действительно имеется, а убийства нет. — Гуров развел руками. — Судя по всему, это мой стрелок. — Он постучал пальцем по папке с делом. — Экспертизу провести необходимо, так что не обессудьте.

— Валяй, проводи. — Драч изображал, что сердится. — Разговариваешь ты, парень, как в кино, словечки такие выковыриваешь — закачаешься.

— Большое спасибо, господин советник юстиции не знаю какого класса, в мундире вас не видел. — Гуров поклонился. — А вы своей простотой дураков объезжайте. — Он направился было к двери, но передумал и вернулся. — Федул Иванович, ты моего генерала сто лет знаешь, встретился бы с ним, потолковал, может, две старые головы и придумали бы чего толковое.

— Хорошо. Сделаем, — согласился Драч, глядя на Гурова с нескрываемым интересом. — А ты мне скажи сейчас, я бы подумал, приготовился.

— Да нет у меня ничего конкретного. — Гуров знал, что ему не поверят, говорил без азарта.

— Ас рукой у тебя чего приключилось? — неожиданно спросил Драч.

— Трамвай хотел остановить, а он меня не понял, — сказал Гуров. Выходя из кабинета, он услышал за спиной телефонный звонок и остановился, вспомнив, что велел Крячко в случае крайней необходимости звонить в прокуратуру.

— Где сегодня ты, шустряк, трамвай отыскал? — поинтересовался Драч, снимая трубку. — Слушаю, — жестом позвал Гурова. — За хвост его поймали, сейчас подойдет.

Гуров взял трубку, сказал:

— Это я, говори.

— Тебя просят в течение получаса подъехать к месту, у которого ты был позавчера в пятнадцать часов, — сказал Крячко.

— Спасибо, буду, — ответил Гуров, кивнул и вышел.

Солнце выползало из-за туч, накалить город не успевало и вновь уплывало в облака. Аллея на Воробьевых горах имела дополнительную защиту деревьев, так что было вполне терпимо, хотя Гуров в пиджаке все равно привлекал внимание. Мамы, бабушки с колясками и редкие прохожие были одеты совсем легко. Полковник Еланчук в рубашке с короткими рукавами и неизменным шейным платком, здороваясь, усмехнулся.

— Конечно, мы с тобой блестящие конспираторы. Я вчера выезжал из Москвы, так что новость совсем свежая. Тобой и Ионой Дорониным интересуется наше ведомство. Я получил задание встретиться с полковником Гуровым, выяснить его истинные намерения. — И Еланчук пересказал свою беседу с генералом Барсуком.

— И как ты данный факт оцениваешь? — спросил Гуров.

— Очередное блядство властей и наших старых мудаков! — Еланчук взмахнул узкой рукой.

Гуров несколько опешил, услышав от интеллигентного человека столь расхожие простые слова. Они никак не вязались с Еланчуком, были в его устах столь же чужеродными, как французский язык в очереди за портвейном.

— Чего ты уставился? Полагаешь, я прибежал потому, что ты подвербовал меня? — Он сунул под нос Гурову кукиш. — Они снова хотят нас в легавых и проституток превратить! Найдутся, найдутся у нас людишки, которые с великой радостью… Только не я!

— Надеюсь, ты о своей позиции не высказался? — Гуров улыбнулся.

— Ты меня своим агентом не считай! — продолжал горячиться обычно спокойный Еланчук. — Союзники, напарники, провалимся, станем — подельники! Никаких агентурных дел!

— Я такого слова не употреблял, да, если честно сказать, по отношению к тебе никогда его и не прикладывал. И хватит матюгаться, господин полковник, вам не к лицу.