Плата за жизнь

Таким образом, участь Артема Ермакова была решена, а Ильин в очередной раз получил по физиономии. И виновен во всем вновь оказался полковник Гуров.

Ныне покойный Ермаков в свое время доложил Ильину, что сыщик написал нечто типа завещания в нескольких экземплярах, которые в случае смерти Гурова попадут в газеты и канцелярию президента.

Ильин долго обдумывал данное сообщение. Очень похоже, что сыщик элементарно запугивает, блефует, страхуясь от покушения. Ведь будь у Гурова конкретный компромат против опасных конкурентов, можно переслать его в различные адреса, не ожидая выстрела. Такое решение вполне логично. Гурова можно спокойно вывести из игры, даже не убивать, просто отправить в госпиталь. Но надо знать Гурова, поэтому решение, лежавшее на поверхности, почти наверняка неверно.

Он может обладать компроматом, но не вполне достаточным, пока полковник Гуров жив и здоров. Однако в случае его смерти те же факты, которые требовали тщательной проверки, мгновенно превращаются в неоспоримые доказательства.

В эти дни Ильин, окончательно запутавшись, твердо решил против Гурова лично ничего не предпринимать. Сегодня совершенно неожиданно Ильина вызвали на ковер и спросили:

— Как мы понимаем, у вас все готово, полковник?

— Так точно, господин генерал, — ответил Ильин, прекрасно осознав, что в обращении к нему слово «господин» было опущено.

— А как поживает ваш друг, этот сыскарь из ментовки, запамятовал фамилию?

— Служит.

— Так вот, в субботу на митинге чтоб его не было. Вы сами утверждаете, что он слишком шустрый. Все неожиданности и сюрпризы совершенно ни к чему.

Вспоминая утренний разговор, Ильин про себя матерился. Как легко руководство раздает задания: «Чтобы полковника Гурова на митинге не было!» И как генерал это представляет себе конкретно? Кто не пустит полковника милиции на митинг, куда свободно проходит любой пьяный, хромая бабка с непристойным плакатом в дрожащих руках. Можно организовать автомобильную аварию. Но она требует тщательной подготовки, о таком деле предупреждают не за сутки.

Ильин, снова матюгнувшись, открыл лежавшую перед ним тоненькую папочку. Конечно, это сопли, а не компромат, но лучшего не имеется. Он снял телефонную трубку, позвонил в городскую прокуратуру.

Генерал Орлов выслушал Гурова, взглянул на привычно молчавшего Крячко и сказал:

— А что, если нам не ввязываться в данную историю? Пусть свершится божья воля, правительственные чиновники и контрразведка копаются в своей грязи. Главк уголовного розыска не обязан присутствовать на митинге. Лично я не имею никаких указаний по данному поводу.

— Я так же, как и каждый россиянин, полагаю, что раз мою хату не трогают, так и сиди на печи, — сказал Крячко.

Гуров молчал. Орлов на злые слова Станислава не обратил внимания.

— Имеем: исчез киллер. Полагаем: киллера используют для громкого политического убийства. Таковы факты, все остальное — домыслы.

— Киллера наняли дровишки на даче поколоть, — не унимался Крячко.

— Твоего телевизионщика никто не тронул и трогать не собирается. — Орлов обращался к Гурову, на реплики Крячко не реагировал.

— Я телезвезду из-под домашнего ареста освободил. — Гуров глянул на Крячко как бы между прочим, но Орлов этот взгляд засек, насупился.

— Снова секреты, — буркнул недовольно, вынул из папки бумагу, протянул Гурову. — Телефонограмма из прокуратуры, тебя приглашают к следователю Семенюку. Завтра в двенадцать, в качестве свидетеля.

Гуров взял телефонограмму, убрал в карман.

— Буду непременно. Так что предпримем, Петр Николаевич?

— Думать, едрена корень! Окромя думанья, у нас другого дела сейчас нет. Зачем тебя этот депутат в гости зазвал?

— Болеет, одиноко мужику, он водку употреблять бросил, а пить чай в одиночестве не научился.

— Все! — Орлов похлопал ладонью по столу. Чувствовалось, что он не столько призывает к порядку подчиненных, сколько успокаивает себя. — Шуточки отставили, иначе рассержусь. Так зачем приглашал?

— Не скажу, что ночь не спал, но думаю об этом непрестанно, — ответил Гуров. — Не могу понять, и все тут, мозги заколдобило. Ясно, что не на чашку чая, к тому же Иона Пантелеевич позже водку выставил. Живет он скромно, привилегиями не пользуется. Только не ради демонстрации своей честности он меня пригласил. Нутром чую, что комбинацию проглотил, какую конкретно — не пойму.

Гуров с Крячко вновь обменялись быстрыми взглядами, и Станислав сказал:

— А если они тебя втихую сфотографировали, хотят связать с Дорониным?

— И что это дает? О нашем знакомстве знают десятки людей. Ни фотография, ни кинопленка ничего не прибавят. — Гуров отрицательно покачал головой.

— Оставим. Я верю, что ты разобраться не можешь. Но как они собираются использовать киллера, если он известен в лицо? Что, они его рядить собираются?

— А вы, Петр Николаевич, на митинге когда-нибудь присутствовали? — вмешался Крячко. — Вы представляете себе количество людей и как плотно они стоят? Нужен хороший выстрел, стрелок никого уже не интересует.

— Допустим, кому-то нужен лишь точный выстрел, — согласился Орлов. — Но стрелку собственная судьба небезразлична. Борис Галей — сумасшедший или камикадзе? — Он посмотрел на Гурова. — Ты разрабатывал человека, должен его знать.

— Галей, человек обученный, крайне аккуратный, ни за какие деньги не полезет в дело, если не уверен в своей безопасности.

— А если ему скажут: либо ты рискнешь, либо тебя закопают здесь, наверняка и без всякого риска? — спросил Орлов.

— Галей сразу согласится. — Гуров неожиданно рассмеялся. — Оказавшись на площади, среди людей, он тут же полезет на трибуну, в объятия милиции. Он же уверен, что доказательств против него нет, пусть держат, мурыжат, допрашивают, даже судят. Все можно пережить, а смерть пережить невозможно. Известный вам Игорь Трофимович Ильин, человек опытный, все варианты просчитает не хуже нас с вами. Галея никто принуждать не станет, он пойдет добровольно, застрахованный надежнее, чем в любом нынешнем банке.

— Ясно, где взлетели, там и сели. Теперь, господа офицеры, расскажите мне свои тайны. Гуров, ты умный мальчик и не станешь отрицать, что тайны имеются. Имеются?

— Обязательно, — легко согласился Гуров. — Любой опытный оперативник своему начальству что-то недоговаривает. Сегодня вы недоговариваете на коллегии, вчера, когда мы вместе работали в МУРе, вы недоговаривали генералу Турилину. Подожди, Петр, не перебивай! — Гуров заговорил резче. — Отвечает всегда старший. Сейчас старший я, если ошибусь, то я и отвечу. Коли я тебе болтану лишнего, старшим автоматически становишься ты — генерал Орлов. Ты будешь очень смеяться, но объяснение такое: этот генерал — мой ближайший друг, а подставить своего лучшего друга я никак не могу, не обучен.

Лицо Орлова покрылось пятнами. Крячко быстро подвинул начальнику стакан воды. Гуров сказал:

— Клянусь твоим здоровьем, Петр, что никакими материалами, имеющими отношение к предполагаемому покушению, я на данный момент не располагаю.

День выдался не ясный и не пасмурный — так себе, обычный для конца января. Вроде морозит, а под ногами лужи да лед. Народ разгуливал у здания мэрии разный, много пожилых, слегка подвыпивших, попадалась и молодежь, которая смотрела на происходящее с любопытством, явно не зная, что тут будет. Но что-то будет, это было ясно и потому, что соорудили небольшую трибуну с косо торчащим российским флагом, и по количеству молоденьких ментов, суетившихся пока без толку.