Плата за жизнь

Опер и Галей поднялись в кабинет, где имелся телефон с отводной трубкой. В который уже раз Галей оглядел книжные полки, заставленные разноцветными томами, и подумал, что хаза эта явно для служебного пользования и никто книжки в руки не возьмет, а ведь не поленились, завезли, расставили — пусть все, как в нормальном доме, выглядит.

Опер знал номер, набрал, услышав гудок, отдал трубку Галею, отводную снял сам, положил палец на кнопку, нажатием которой мог прервать разговор, если он покажется подозрительным.

— Слушаю, — ответил младший.

— Привет, Сашок, — сказал старший. Братья справились о здоровье друг друга, перемолвились о погоде, после чего Борис перешел к главному вопросу.

— Участковый мусор не заходил, тот, что однажды в штатском заявился и о Мишке расспрашивал?

— Бог миловал, — ответил младший и насторожился. Он после первого звонка понял, что старший попал в переделку и разговор наверняка прослушивается.

— Понимаешь, я того мента позже видел, он меня по тухлому делу свидетелем тянет. Я не хочу, чтобы мент подумал, что я сбежал, подумает: раз испугался Галей — значит, виноват. Ты его повидай обязательно, скажи, брат не сбежал, а отъехал по делам, звонит. Ты понял, малый? Вопрос серьезный, мент должен знать.

— Не дурак, будет сделано, — ответил Александр, пытаясь вспомнить, как зовут того штатского и где его искать.

— Будь здоров, — сказал Борис и отсоединился. Сашка положил трубку, опираясь на костыль, постоял, раздумывая. Значит, Борис попал в тяжкую, коли у ментовки помощи просит, значит, братан в петле. И где того штатского начальника искать? Позвонить дежурному по МУРу, назвать свою фамилию, адрес, сказать, мол, кто из оперов интересуется, пусть срочно объявится? А может, тот мужик не с Петровки, а я шум подниму!

Александр прошел на кухню, где Мишка Захарченко чистил картошку. Мишка объявился вчера вечером и заночевал. Старый корешок объяснил, что ездил в деревню к бабке, убег от местных бугров, которых побаивается. После разборки морда только зажила и струпья сошли, бугры вроде смилостивились, но сегодня у них одно, а завтра другое появится. В деревне сидеть сил нет, податься некуда. Сашка пожалел парня, разрешил переночевать, о менте в штатском, который заходил, интересовался, не сказал.

— Вот, Сашок, почистил. — Мишка подвинул кастрюльку с картошкой, руки вытер о штаны.

Сашка одобрительно кивнул, решая, как начать разговор и стоит ли его вообще начинать? Ни хера Мишка знать о том сыщике не может, но и другого пути нет, решил хозяин и спросил:

— Тот мусор, что тебя чуть не прихватил, а ты его порезал и ушел, каков из себя был?

— Да я говорил, и чего тебе? — Захарченко напрягся, разговор поворачивался не в ту степь.

— Заходил один, интересовался, твое имя обронил, — Александр взял с мраморной полки соль, сыпанул в кастрюльку. — Куда, мол, пацан запропал? Мне с него должок получить требуется.

— Еще один хер моржовый выискался! — недовольно сказал Михаил, а нутром потеплел. Лев Иванович никак сюда заявиться не мог, да и слов таких тем более не скажет.

— А может, твой крестник, которого ты порезал?

— С каких дел? Он ни имени моего не знает, ни району, где я обитаю.

— Он левую руку неловко держал, потому я и подумал, — небрежно продолжал Александр. — Лет сорока, высокий, плечистый, шатенистый, виски седые, глаза голубые, одет фартово, речь культурная.

— Я с ним сшибся, рядом в темноте полсотни метров прошиндыбал! Чего я рассмотреть мог? — сказал как можно насмешливее Михаил, ощущая, как по вискам и между лопаток струится пот. Сашка описал полковника точно. «Ну зачем я мог срочно понадобиться Льву Ивановичу?» — нервничал Захарченко, не подозревая, что визит Гурова в данную квартиру не имел к нему, Михаилу, никакого отношения.

А Галей-младший наконец собрался с силами и задал главный вопрос:

— Очень он мне нужен, этот мент. Понимаешь, Мишка, заговорили мы о моей ноге, и мент сказал, что ихний госпиталь получил из Америки какой-то аппарат, облучающий человека. Говорит, чудеса творит. Может, попробовать? Американцы — сила, чего угодно придумать могут. Я тогда его слова мимо пропустил, ждал, чтобы убрался он скорее, а теперь жалею. Где теперь его найти, узнать точнее, где аппарат, кто там главный? Ты же знаешь, у братана деньги имеются.

— Да, жаль, лопухнулся ты. Ментов много — не разыщешь. В нашем участке наверняка его не знают. Раз он начальник, не пойдет он в районный околоток представляться. Я могу спросить у одного «авторитета», умный мужик, поймет: коли беда такая, можно и к менту, и к черту обратиться. Я спрошу, но ты не надейся особенно, главное — не треписъ, люди неправильно понять могут.

— У меня нога больная, а не голова, — обиделся Александр. — Может, сегодня и спросишь, а то болит — сил нет.

— Если найду того человека, — неуверенно ответил Захарченко. Он прекрасно помнил телефон Гурова и очень хотел помочь другу.

Гуров узнал о разговоре от службы прослушивания, так что, когда позвонил Захарченко, полковник уже просчитывал варианты, но действительного положения вещей, конечно, определить не мог.

Записали разговоры в квартире Галея и контрразведчики, но для них, не знавших всей предыстории, болтовня пацанов не представилась заслуживающей внимания, потому как участковый регулярно наведывался в квартиру.

Разговор братьев Галеев между собой был записан непосредственно и на загородной вилле. Когда полковник Ильин приехал для решающей встречи с Галеем, то первым делом прослушал запись, но и опытный контрразведчик не нашел в записи ничего интересного.

Виктор Иванович Якушев, как простой смертный, прошел через таможню и пограничный контроль в международном аэропорту Шереметьево. Пожелай он, и с такими формальностями можно было справиться без труда, но у Якушева существовал принцип: пользоваться привилегиями лишь в тех случаях, когда без них обойтись невозможно. Это в какой-нибудь задрипанной буржуазной стране вроде Франции перед законом все равны, а в России к серьезным людям относятся серьезно и с должным уважением. И лишь пожелай Якушев, так его бы с низким поклоном провели мимо таможенников и пограничников. Но, как уже было сказано, у миллиардера существовали принципы, и он, как и все, выполнил необходимые формальности.

Рейс немного задерживался, и Якушев прошел в ресторан и взял пиво, что позволял себе крайне редко, так как боялся располнеть. Настроение у него было какое-то противоречивое. С одной стороны, вырваться из круговорота деловых забот было приятно, можно расслабиться и ни о чем не думать. С другой — ни о чем не думать практически невозможно.

Он читал, что в основе любого крупного состояния, возьми хоть Ротшильдов, хоть Морганов, лежит преступление. Почему он, Виктор Якушев, должен составить исключение? Вернуть Россию на подобающее ей место в мире могут лишь дисциплина, порядок и труд, в основе же, безусловно, должен лежать капитал. Очень красиво и значимо, только зачем людей убивать? И не надо себя оправдывать, что нынешние правители убили в сотни раз больше.