Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2018
Шрифт:
Но по каменным плитам сверяя шаги,
Не жалею, что здесь не родился.
А люблю и жалею родимый свой край,
Где чуть дождь, сразу грязь по колено,
Где в суровой надежде на будущий рай
В молотилку летят поколенья,
Где тоска по утрам, хочешь плач, хочешь вой,
Но на всех – неделимая доля,
Я из пражской весны возвращаюсь домой,
Как бегут от свободы на волю.
Снег калёный, как будто казённый,
Как не крутишься, ветер в лицо,
В
Прорастают лишь сорным словцом.
Потому здесь и вольному воля,
Что удел ни один не обжит,
И дорога до этого поля
Через это же поле лежит.
Меньше яблока редкое солнце,
Облаков надвигается спуд,
Но, как на смерть, стоят оборонцы
И границу свою стерегут.
«Тихая моя родина…»
Думали мы, что лучшие,
Чаяли – соль земли!
Что же ты нас в наручники.
И под команду: Пли!
Лбами об стену: вот он, я!
Даром прими мой труд!
Ты ж провожаешь водкою
Нас раньше срока в грунт.
Реки текут кисельные,
Сахарны берега!
Что же ты нас посеяла,
Да не уберегла!
Скатерка самородная,
Чаша от слёз полна!
Тихая моя родина,
Как ты во всём права!
Я по гвоздю, по досточке,
Строю и строю дом.
Имя моё и отчество
Вычитай под крестом.
Вот она, последняя дорога
По еловым веткам в благодать,
И уже рукой подать до Бога,
До небес уже рукой подать.
Я тебя жалею с опозданьем,
Мне немного выпало успеть,
Целовать последним целованьем,
И последней жалостью жалеть.
Долгий путь слезой суровой вышит,
Прорастёт слеза и зарастёт,
Кто не слушал – больше не услышит,
Кто не умер – больше не умрёт.
На каких мы выросли заквасках!
Как дышали дивною волшбой!
Укатили сказки на салазках
И забрали бабушку с собой.
Я с тревогой памяти внимаю,
Санный след, как ленточку тяну,
Жизнь прожил, а всё не понимаю,
Что я жизнь обратно не верну.
Утомились реки от движенья,
Наплывает в зеркало слюда,
И ещё живые отраженья
Прибирает мёртвая вода.
Опять в полях зазеленела озимь,
И воздух утром звонок, как хрусталь,
По всем приметам наступила осень,
А осенью всегда кого-то жаль.
Мне жаль себя за то, что ветер сучий
И днём и ночью воет в голове,
За то, что жизнь моя всего лишь случай,
И это страшно осенью вдвойне.
Мне жаль друзей
и жаль врагов несметных,И листья жаль, вот-вот и полетят,
И я прощаю смертных и бессмертных,
И сам надеюсь, что меня простят.
Игорь Караулов
«Оужас ужасу не брат…»
Караулов Игорь Александрович, родился в 1966 году в городе Москве, где проживает и по сей день. Окончил МГУ (географический факультет). Автор четырех поэтических книг: «Перепад напряжения» (2003), «Продавцы пряностей» (2006), «Упорство маньяка» (2010), «Конец ночи» (2017). Публиковался в журналах «Знамя», «Новый мир», «Волга», «Арион», «Новый берег», «ШО», «Воздух», «Бельские просторы», «Критическая масса», «Этажи» и др. Участник поэтической программы Венецианской биеннале (2009). Лауреат Григорьевской поэтической премии (2011). Победитель Волошинского литературного конкурса (2017). В последние годы выступает в качестве публициста в газете «Известия», «Литературной газете», на сайтах «Свободная пресса», «Русская iдея» и АПН.
«Ты хочешь знать, что делал я на воле?»
спросил меня охранник в средней школе,
зауропод по кличке Заурбек,
исследователь древних гор и рек.
Я знать хочу, но до сих пор не знаю,
зато есть дырка в черепе сквозная.
Её давно мне высверлил вопрос
и жизнь мою на облачко унес.
И жизнь моя, пугливая как пелядь,
теряется, не знает, что ей делать
на этой воле, белой, ледяной
в разлуке с тем, что с нею было мной.
А я бреду, безвольный раб природы,
смеются надо мной зауроподы
и юные училки у доски
весь день играют с ними в ручейки.
Где тут русское поле?
Спросил – не показывают.
Тут одни только станции, склады, пакгаузы,
переходы, бетонные доты, бараки,
гаражи, осторожные злые собаки.
Где же русское поле, еще не открытое?
Не еще одно поле электромагнитное
и не шахматной досочки новое поле,
а такое… да знаете сами, какое.
Это русское поле, где нас закопают,
непролазного снега сезонная память,
сквозь которую мы прорастем и растаем
между старым Китаем и градом Китаем.
Иван погиб за красоту,
за правду лег Саид.
Они лежат с землей во рту,
один другому говорит:
– Ну ладно мы, понятно – мы,
наш путь был прям и сжат,
но эти, скорбные умы,
какого шута здесь лежат?
Другой неспешно отвечал:
– Вот этот, у стены,
права грошовые качал,
и не стерпели пацаны.
Вон тот делиться не хотел,
а эту рак увел.
А трое рядышком, вон те,
всю ночь глушили метанол.
Одних убил Афганистан,
других взяла Чечня.
Моли же, чтоб я перестал,
ведь это, в общем-то, фигня.
– Но что ж примером не-фигни
послужит, милый побратим?
– А то, что мы с тобой одни