Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2018

тихо обмахиваются хвостиками балконов.

среди искорок нового дня

так невесомо, так радостно исчезать,

уже не принадлежу времени, – лучшая часть меня

переведена листопадом на марсианский диалект

красно-бурого парка,

на язык стихов, устриц, поцелуев.

больше нет смысла бродить по волнам.

вести слепых мышек в обещанный рай:

мы уже здесь. нет смысла стареть

и умирать, сбрасывать плоть, щеглов,

птичьи клетки морщин, чтобы начинать

путь заново. ибо вечность – громадный засов

на воротах невыразимого, невыносимого.

но мы можем открыть любой замок —

любовью, перышком, ошибкой. ибо

мы сами ключи от невидимых дверей,

наша сила – в любимых устах,

в стремлении к совершенству, в добрых глазах…

но, о вечность, ты совсем не веришь в нас,

ибо Бог азартен – рулетка созвездий запущена.

и Он ставит наши жизни на числа, но

что же он такого хочет выиграть,

если готов нас проиграть?..

Константин Рубинский Нелюбимых больше нет

Родился в 1976 году в Челябинске. Поэт, драматург, публицист, педагог. Лауреат литературных и театральных премий. Автор пяти книг поэзии и прозы. Печатался в изданиях «Урал», «Юность», «Литература», «45-я параллель», «Порт-Фолио», «Двоеточие» и др. Участник Антологии современной уральской поэзии и Антологии «Русская поэтическая речь». Соорганизатор поэтического фестиваля «IпВерсия». Автор и участник многочисленных просветительских и культурологических проектов.

* * *

Вернусь. На меркнущем исходе,

в очках, с протезом, с костылём —

когда подснежник верховодит,

истошным солнцем опалён;

как будто впереди не ужас,

позади не долгий век,

вернусь, твоей опушке нужен,

забытый всеми имярек.

Вот здесь с ребятами когда-то

из палок делали мечи

и бились жарко, как солдаты,

клинки скрестивши, как лучи,

потом, собрав смолы в жестянку,

творили кроху-костерок,

от комаров зудели ранки,

а костяники было впрок.

…Теперь иные нянчат внуков,

иные держат речь в суде,

и это даже не разлука —

другого просто нет нигде.

Всё больше пилят по живому

на жёлтой просеке стволов,

и мутно озеро, как омут,

и жалок рыбака улов.

Я – пепел, вылетыш, обрубок,

опилка, съетая пилой,

найду консервный старый кубок

с сожжённой заживо смолой,

склонюсь над этим старым кладом,

такой же стылый и ничей,

и мне в лицо ударит радость

под деревянный звон мечей.

И я пойму, что расплатился

за каждый жёлтый миг сполна,

Вот потому и возвратился

к тебе, где сосны и весна,

что за весной – уже не лето,

хоть зарастает среза след,

И нелюбимых больше нету,

но и любимых тоже нет.

* * *

«Положи этот камень на место…»

Ю. Мориц

Море глотать не хочет один голыш.

Даже лизнуть – нет, думает, не лизну!

Море других полощет вовсю, но лишь

Он подвернётся – сворачивает волну.

Как ни старается сдвинуться он к воде,

Как до холодной кромки ни тянет бок,

Белая пена не жаждет им овладеть,

В чёрном песке своё хороня жабо.

Чем не сумел угодить Посейдону он,

Кто его проклял, чёрного, как кулак? —

Братьев его орошает солёный сон,

Этот же – сух и тяжек, горяч и наг.

…На берегу у самой воды стоишь,

Брызги, как поцелуи, ловя лицом.

Море глотать не хочет один голыш,

Ну, а тебе что за дело, в конце концов?

Нам ли в расклад этот тайный, пасьянс глухой

Лезть, исправляя порядок заветных дел?

Но, осторожно погладив голыш рукой,

Будто случайно сдвигаешь его к воде.

Может быть, план Вселенной сейчас задев

Или нарушив движенье незримых сил,

Ты на себя навлекаешь священный гнев —

Ради того, чтобы камень дышал и пил.

* * *

Вот так заговоришься с Сашкой,

Толкнёшь прохожего невольно,

Он обернётся – трезвый, страшный:

«Что, сука, места мало, что ли?»

И вмиг от Фета и Бальмонта

Очнёшься – под реальным взглядом

Глазниц внимательных и плотных:

Забылся, где гуляешь, падаль?

Скользи вдоль бортика, по кромке,

Плюгавый пасынок культуры,

И Фетом ссы не больно громко,

А то оближешь арматуру.

Тебя тут вытерпят, но если

Нечаянно добавишь звука,

Любой, любой укажет место

Твоё на этом пире, сука.

…Горят игривые рекламы,

Манят красивые витрины,

И он уходит – вечно правый

И мной уже почти любимый.

Спешащих пешеходов лица

Неоновым синеют светом.

Догнать бы надо, извиниться —

За Сашку, за себя, за Фета.

* * *

По лесопарковой зоне бродя кругами,

Не удержусь и выдохну полной грудью —

Что, мол, скулишь-то, будет тебе другая!

Сердце в ответ насмешливо замигает:

Будет другая, а этой уже не будет.

Долго скрывала свою нелюбовь ко мне ты.

Вот дождались: титры ползут в финале

Мимо кафешки, где грызли шашлык дуэтом,

Мимо скамейки, где дожидались лета,

Мимо сугроба, где дурака валяли.

Ныне позорным дозором, один, неспешно

Тщусь обойти руины владений наших