Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2018
Шрифт:
Может, он меня узнает…
Может, вспомнит как-нибудь.
Дышит воздухом чистым и песни поёт
Мой воспитанный, умный, красивый народ.
Подметает дворы, собирает плоды,
Запускает мальков в голубые пруды.
Только лебеди тихо плывут по прудам,
Только солнце скользит по тяжёлым плодам.
Но с далёкой поры, но с Проклятой горы
Дует
И, дыханьем его потревожен чуть свет,
Просыпается старый и вредный поэт.
И опять начинает своё колдовство
Обречённая вредная муза его:
«Ни кола ни двора, ни двора ни кола.
Где Россия была, там трава поросла.
Мы возьмём по травинке на память себе,
Мы пройдём по тропинке к чужой городьбе.
Постучимся и крикнем: „Эгей, пособи!“.
И чужие собаки сорвутся с цепи…».
Мой народ, старика дураком не считай.
У него в холодильнике рыба минтай
И от грусти надёжное средство.
Ну, а ежели мало тебе, погляди,
И авось разглядишь на тщедушной груди
Два значка за культурное шефство.
Не смолкает в ушах его шелест знамён.
Запугали, видать, командиры.
Слишком долгую очередь выстоял он
За струною для собственной лиры.
И никак старика невозможно винить
Лишь за то, что с эпохой не спелся.
Слишком долго тебе его надо кормить,
Чтобы он, бедолага, наелся.
И, любя, сторожить его сон на заре,
Чтобы он, пробудившись порою,
Никогда бы не бегал к Проклятой горе
На свидание с Чёрной дырою.
Путь предстоит тебе долгий
С солнечным светом в груди.
Победоносец Георгий,
Главный твой Змей впереди.
Он себе славы не ищет,
Козырь храня под сукном,
Не разрушает жилище
И не плюётся огнём.
Манит в прекрасные дали,
Рядом с престолом встаёт,
Храбрым вручает медали,
Преданным деньги даёт.
Доброй улыбкой лучится.
Но, непонятно с чего,
Падают замертво птицы,
Слыша шипенье его.
И прогибаются спины,
Как колоски вдоль межи.
Словно бы хвостик змеиный
Вырос у каждой души.
Скромницы и недотроги
Вдруг оказались в грязи.
Ты не жалей их, Георгий,
Только его порази.
Не соблазнись на застолье,
Если, раздвинув народ,
Именно он с хлебом-солью
Выйдет к тебе из ворот.
Вдруг очнулись от краткого сна,
Как мужик за столом в общепите.
Хроноскаф отсчитал времена
И сказал, дребезжа:
«Выходите».
Светлый терем притих без властей,
Два холопа прервали беседу:
«Князь
уехал стрелять лебедей,Говорил, что вернётся к обеду».
Лебедей пострелять хорошо.
Покалякаем с князем ишо.
Как живёте, ребята-холопы,
На краю просвещённой Европы?
Сколько ступлено острых мечей?
Сколько ржи уродилося в поле?
Сколько умерло в год палачей
От инфаркта иль в горьком запое?
Слава Богу, живём, не таясь,
Но не сами по жизни решаем.
Перед Богом в ответчиках – князь.
А Европу мы не обижаем.
Князь заходит, хромая, с клюкой,
Несуразный и злой человечек.
Вот такой, вот такой, вот такой —
И отец, и судья, и ответчик.
Держит в памяти крепче всего,
Как народ прокричал ему славу,
И как плечи дрожали его,
На себя принимая державу.
Он изрублен, коварен, жесток,
Обернётся то тигром, то змеем.
Он – один.
Пожалей его, Бог.
Мы другого пока не имеем.
Он нас задумчивостью лечит,
Неторопливый, мудрый снег.
Ведь каждый русский человечек —
Отчасти снежный человек.
Мороз проглатывает речки,
Берёт Европу в оборот.
А мне тепло на старой печке.
И хрен меня тут кто найдёт.
Мне надоело спорить с жизнью
И со жлобами пить вино.
Пущай живут в капитализме,
Мне тут, на печке, всё равно.
Пусть отбирают всё до крошки,
Отдам и ручку, и тетрадь.
Но грустный снег в моём окошке
Никто не может отобрать.
И в час, когда я отстрадаюсь,
Покинув тягостную плоть,
Я русским снегом оправдаюсь
Перед лицом Твоим, Господь.
И Ты простишь мне хмель рассветов
И сигарет дешёвых смрад.
Поскольку снежных человеков
Осталось мало, говорят.
Когда замру
В оцепененьи сладком,
Тогда пойму,
Что, как бы ни писать,
За чёрным сайтом
И за серым сайтом,
За белым сайтом
Есть небесный сайт.
Он рассылает
Капли, зёрна, крошки
И жгучие снежинки серебра.
И там уже давно
Мерцают строчки,
Которые приснились мне вчера.
Мы долго падали с небес
К земле, трясущейся от гуда.
Стонала речка, плакал лес,
Когда мы падали оттуда.
Мы – нечисть, нежить. Мы никто.
Страшнее страха. Тьмы темнее.
Никто не спрашивал: «За что?» —
Оно Всевышнему виднее.
В провале средь зеркальных скал
Нас облепила гниль сырая.
Один рычал, другой рыдал,
Обличье зверя примеряя.