Playthings

– Конечно, ты не при чем, - отозвался он.
– Просто... Боже, это все сегодняшний день. Один парень рассказал, что в это время года такие шикарные виды из парка за Золотыми воротами. Говорит, дельфины прыгают, и все это на фоне рассвета потрясающе смотрится. Я тут нигде кроме этих кварталов - жилых и рабочих, - не был. Как-то ущербно, не находишь?

Сонный разум с трудом сопоставил слова "рассвет", "смотрится" и "ущербно" в одно целое. Я заворчала, поглубже зарываясь в кровать:

– Ты с ума сошел... Какие рассветы? Какие дельфины?

До меня донесся нервный смешок.

– И правда, о чем я думаю.

Матрас слегка прогнулся, когда Мика вновь полез под одеяло. Ворочался он с полминуты, раза три подвинул подушку - словом, никак не мог найти подходящую позу для комфортных сновидений. Я хотела было пихнуть его локтем, но передумала.

Вот еще, тратиться на подобную чушь.

Хотя ладонь у меня словно зачесалась, стоило вспомнить о том, каково это - прикасаться к Блондину. Даже чувствовать ладонью его ладонь уже было...

Понятное дело, засыпала я очень плохо. Сон все никак не хотел приходить, разум был взбудоражен воспоминаниями и почему-то дельфинами, которые резвились в пенных волнах. Как в тот вечер, когда мы катались на яхте и утопили гриль. Красивое, между прочим, было зрелище...

Не знаю, стучал ли кто в дверь, но я проснулась даже не от возбужденного голоса Марка, и даже не от сонно-хриплого ворчания Каллахена в самое ухо. А потому, что мне на голову накинули одеяло, обняли как любимую плюшевую игрушку и с томным вздохом уткнулись носом в затылок. И все это - не просыпаясь.

От неожиданного объятия меня прошиб холодный пот. Ясное дело, сон как рукой сняло. Да и как тут уснешь, когда тебя прижимают к себе так по-домашнему? Под одеялом, оказавшись в таком маленьком мирке, все это смотрелось и ощущалось более интимно, чем обычно. Рука на талии, соприкасающиеся бедра, ровное дыхание на коже, этот безумный миндальный аромат. Черт возьми, в данную секунду я хотела просыпаться так каждое утро, в этом тигрином логове, и только так.

Я и Мика.

И о чем только думаю?

Однако голос Марка мне тоже не приснился. Учитывая, что до привычного "утра десяти часов" было еще как до канадской границы, я не сразу догадалась, что дело нечисто. Просто так поднимать брата с кровати даже я не стала бы.

– Марк?
– пробормотала я, не открывая глаз.

– Джи, дай ему пинка что ли...

Джи? Этот тоже взял привычку называть меня подобным образом?

Нет, ну что за фамильярность. Могила исправит - это как раз для всей семейки Каллахен.

– Марк, я же просила не называть...

– Джи, не повышай голос на моего младшего брата, - выдохнул мне в затылок Мика. По спине мурашки побежали, а сердце словно заколотилось где-то в горле. Попросить его уже отодвинуться... или не просить?

– Сам тогда с ним разбирайся, - нервно огрызнулась я, завозившись под накинутым на голову одеялом.

– Марк, если тебе не спится и ты боишься чудища под кроватью...
– невозмутимо и сухо начал Каллахен, приподнимаясь с кровати. По ходу процесса он успел спросонья или просто назло зацепить мои волосы на подушке, и даже не среагировал на мой возмущенный скулеж и прицельный локтевой ответ. Извинился бы - но нет. Дождешься от него...

– У мамы проблемы, звонила наша домработница, - выпалил младший на одном дыхании, практически одной строчкой. Тут уже и я подскочила, уже чисто из любопытства. Мика пытался проснуться и смотрел на мир одним глазом, и тем прищуренным. Марк в порыве, как оказалось, включил в комнате свет, поэтому немудрено, что мы не могли проморгаться первое время.

– Я тут при чем?
– сонно отозвался Блондин.
– У меня еще нет собственных денег, чтобы дать ей в долг, например...
– спросонья у него никогда не было и жиденькой капельки юмора, поэтому шутка вышла черствой, как старая хлебная корка.

– Мама в больнице, и врачи предполагают инсульт. Думаю, мне стоит сейчас вернуться домой, стоит же тебе сообщить, что...

– Я еду с вами.

– Что?
– Марк как-то был... удивлен?

Впрочем, мы уставились на Блондина с одинаковым недоумением. Мика же хмыкнул в ответ, взъерошил и без того лохматую шевелюру, сладко потянулся и одним движением соскочил с кровати на пол.

– Вещи собрал? Ты думаешь, я оставлю тебя одного, если мама в больнице? Вот еще, наивный ребенок. Я по-прежнему твой старший брат. Дай мне минут двадцать на сборы, и выезжаем. Давай-давай, хотя бы кофе мне сделай. А еще лучше - два.

Я по-прежнему осоловело хлопала ресницами. От Блондина веяло такой уверенностью и спокойствием, что нервозность Марка постепенно сходила на нет. К концу этого короткого монолога младший Каллахен вздохнул, коротко кивнул и направился к двери.

– ...и один - без сахара!
– выдал ему вслед Мика, дефилируя между шкафом и кроватью. Только черные боксеры портили весь эффект официальности и президентской уверенности, но это мелочи. Такие мелочи.
– Н-да, выглядишь шикарно, - хмыкнул он, не оборачиваясь, в процессе поисков сумки в шкафу.
– Утро в китайской деревне.

– На себя посмотри...
– фыркнула я обиженно. В такую рань мало того, что чувство юмора, - мне отказало практически все. Выслушивать насмешки Мики в таком гнусном состоянии я была просто не в силах, поэтому в идеале предпочла бы отмолчаться.

И снова лечь спать.

Каллахен обернулся от дверцы шкафа, улыбнулся. Я одарила его таким презрительным взглядом - любой бы обзавидовался. Даже нос сморщила. На Мику это не произвело абсолютно никакого впечатления. Он только хмыкнул, криво изогнул губы в полуулыбке и вновь отвернулся к шкафу.

За его сборами я уже не наблюдала - забралась под одеяло и только оттуда, из недр кровати, тихо спросила:

– С твоей мамой все же будет хорошо?

– Надеюсь... уфф, где этот чертов бумажник?

– В своей поясной сумке смотрел?
– зевая, спросила я в темноту одеяла. Спать как-то особо и не хотелось уже, пришлось размышлять, насколько случившееся важно и какова опасность для здоровья экс-миссис Каллахен. Все-таки инсульт - это же очень опасно. А Мика спокоен как удав, или только держит вид?