Плененная льдом

На душе было не спокойно, причем не только у меня. Из-за связи с Роланом я ощущала его страх, а так же возникшее недоверие к каждому, кого мы встретили на своем пути. Он был разочарован, удивлялся тому, как изменилось его отношение к архимагу, и невольно сжимал при этом мою ладонь, полностью погружаясь в собственные мысли.

Нас никто не трогал, все шли молча, и даже Джастин не проронил ни слова, разве что глазами стрелял, изучал, да улыбался как безумный шляпник. В какие-то моменты Олов не выдерживал, мужчина был полон решимости расспросить меня о чем-то, но анимаг мигом улавливал эти порывы, переводил все стрелки на себя и ловко начинал разговор на совершенно новую тему.

В такие моменты я невольно восхищалась Джастином — он очень тонко чувствовал людей и нелюдей, улавливал их желания и понимал, когда можно лезть, а когда лучше даже не дышать рядом.

— Вам жарко? — Калеб начал разговор первым, шел рядом и, конечно же, наблюдал, — вы покраснели, волосы мокрые и дышите часто.

— Вы наблюдательны.

— Естественно, — усмехнулся мужчина, — а еще любопытен. Это мне от матушки досталось — она в каждой бочке пробкой была. Я когда женился, думал она мою жену изведет, но в итоге эти две грымзы сдружились и изводили меня.

— Вижу, вам есть, что вспомнить…

— Конечно! А как жена ревновала меня к детям, вы бы видели. Особенно к дочери. Хотя казалось бы — сама родила, радуйся… А как устоять, когда Ариадна такая красавица получилась? Сынок у меня тоже ничего, кстати… Не женат, между прочим…

— Отец…

Олов даже головы не повернул, но надулся при этом и сильно обиделся на отца. Больная тема, видимо.

— Что, отец? Я ж тебя не сватаю! Сэра тебе в дочери годится, если не во внучки… Это я так, к слову пришлось. Вспомнил, что мне на покой пора, а там, на покое, с внучатами всегда хорошо, весело… Эх… Ты бы присмотрелся, а… Вон в отряде Ролана какая красавица боевая есть! Лимма кого хочешь на рога насадит, жопку на глаза натянет и узлом перевяжет… Мечта, а не женщина!

— Да уж действительно, — сын архимага не спорил, но судя по всему, перспектива натянутой на нос филейной части его не сильно радовала, а вот Ролан улыбнулся:

— Да, Лимма может. Но к вашему огорчению она любит Сириса.

— Но Сирис же влюблен в хозяйскую дочку владельца цветочной лавки… — с сомнением заметили мужчины.

— А та влюблена в Джастина… — тихо прошептал Ролан.

— А Джастин влюблен в Риску! — гордо заявил аниморф, — и вообще, вы мне со своими любовными многоугольниками уже надоели. У нас тут проблемы похуже, но шанс у Олова есть, между прочим. Как говорят — на безрыбье… В общем, вы меня поняли. Ты бы пришел к ней с цветами, на свидание позвал, приобнял бы слегка… Может она бы и оттаяла, сменила направление и забила болт на нашего оборотня.

Джастин внезапно сменил ипостась, принял форму черного ворона и взгромоздился мне на плечо, тут же затараторив:

— Олов у нас однолюб, понимаешь? О Лимме уже много лет мечта… АЙ!

ЗА ЧТО?

— За все хорошее…

Олов щелкнул пальцами, и аниморфа мигом притянуло к полу. Он ему даже ипостась сменить не позволял, злился, а затем…

Холод…

Все тело будто льдом сковало, и Ролан это тоже почувствовал…

— Сэра…

Голос мага стал походить на еле различимое эхо. Руки онемели, тело охватила дрожь, с каждым шагом лед внутри чувствовался все ярче, но дышать стало легче, жар исчез, а мужские голоса за спиной казались лишь тихим эхом.

— Что происходит? — Олов тут же заметил мое состояние, — ты побледнела… Вроде…

Я не понимала, что происходит. Ощущения изменились, были другими, более глубокими и вызывали внутри дикую ярость. С силой сжав зубы, я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и смогла побороть приступ злости. В глазах вновь появилось раздражение, а в спине возникла сильная боль.

— Ролан… Очень больно…

Мужчина тут же прикоснулся ладонью, слегка надавил на область между лопаток и боль отпустила. Она прошла вместе с чувством холода, позволив вновь дышать полной грудью.

— Ты изменилась, — архимаг всматривался в мои полные слез глаза, — зрачки побелели, тело силу сдержать не может. Надо же, я такого давно не видел.

— Я стала испытывать приступы ярости. Они возникают внезапно, без причины. Хочется наброситься на кого-нибудь, выплеснуть эмоции, но я держу все в себе, боюсь, что сделаю больно кому-нибудь.

Мужчины внимательно меня слушали, переглядывались друг с другом и явно не находили ответ на заданный ими же вопрос.

— Смотри… убьет еще в порыве страсти… Ночью… — буркнул Калеб, обращаясь к Ролану, — позорная смерть от руки прекрасной нимфы, погрязшей в своих плотских кровавых желаниях… А вообще есть у меня одна идея… Идем, твой отряд все равно тренируется до потери сознания, вечно разносит тренировочную площадку и выгнать их с поля можно разве что метлой, причем волшебной.

— А это как?

Я бы хотела увидеть волшебную метлу, если честно. Да и вообще все волшебное в этой академии ровно до момента объяснения архимага:

— Это когда ты обычную метлу заговариваешь, она тут же ищет цель и со всей силы бьет по заднице нерадивого нарушителя моего спокойствия.

— Меня ты тоже так гонял, — с грустью в глазах заметил Ролан, а Джастин добавил:

— И меня тоже. Один раз твоя чертова метла меня чуть на тот свет не отправила… Я ипостась менял, а она возьми и вынырни из кустов. Мало того, что я от страха чуть в штаны не наложил, так еще и застрял в переходной форме на несколько минут, а это для любого аниморфа и оборотня чревато — дышать иногда нечем, когда легкие свернуты в трубочку.

— То есть тебя не смутило, что перед этим ты напился в хлам, а потом орал про моего отца матерные частушки? — Олов изумленно уставился на Джастина, покрутил пальцем у виска, а затем продолжил, — я был тем, кто метлу заговорил, вообще-то. Но про ипостась не знал, извини.

— М-м-м, — протянул аниморф, — ну, тогда мне стоит попросить прощение у нашего архимага… Я ж думал, что это вы от меня избавиться решили, поэтому и мстил вам в тапки целый месяц…

— Знаете, — архимаг нервно хохотнул, замер на месте, и молча указал мне в сторону очередного длинного темного коридора, не имеющего одной стены. Он больше походил на узкую площадку с множеством арок и защищенных магией входов в само здание, чем на неприступную часть самой академии, — несмотря на то, что я иногда из-за вас седые волосы теряю, я все равно всех вас люблю.

— Какой сентиментальный стал, — хмыкнул Олов, — а раньше, в детстве, с нас семь шкур спускал. Сестра умудрялась избежать наказания, а мой зад до сих пор горит.

— Твоя сестра… — Калеб хотел было ответить, но замолчал, резко сменив тему, — как там твоя работа с некромантами? Я слышал, рядом с Мирградом кто-то кладбище разорял.

— Очередной любитель темных ритуалов был лично пойман мной в своем старом склепе, замаскированном под небольшой ромашковый холмик, — сын архимага резко ухмыльнулся, я бы даже сказала: оскалился. Он вновь развернулся ко мне и продолжил:

— Иду я, значит, никого не трогаю, — глаза Олова при этом аж засверкали. И что он там такого натворил, что испытывает столько радости? — Вижу — поле, с виду обычное, ничем не примечательное, но вот холмик меня своим видом смутил, уж больно красивый, понимаешь? И цветочки на нем такие большие, крупные. Рядом кустики с ягодками растут, еще не доспели, а пора бы… Подхожу ближе — красота неописуемая, все так и говорит о том, что тут тишина да покой и никаких мертвяков, вот только запашек был тот еще. Это как вынести мертвую стаю ворон на солнцепек или положить на растопленную печь — вонь знатная пойдет, такая, что сдохнуть можно.