Пленница генерала драконов

— Мне поесть наверху? Дабы не тревожить твой нежный взор?

— Нет, — очередная порция ароматного мятно-вишнёвого пара. — Ты будешь есть здесь.

Опускаю глаза в тарелку и принимаюсь за еду. Ловко орудую ножом и вилкой. Стараюсь расправиться с едой как можно скорее, чтобы уйти отсюда.

— Тебе идут эти браслеты, — доносится с противоположного края стола голос дракона ровно в тот момент, когда я отпиваю из бокала.

Едва не давлюсь лимонадом. Кашляю, прикрывшись тыльной стороной ладони. Молчу.

— И покорно опущенные вниз глаза, — продолжает издеваться Райгон.

Вскидываю на него хмурый взгляд исподлобья, сердито пережёвываю кусочек мясного шарика. Молчу.

Дракон усмехается, словно разгадав мой план — не давать втянуть себя в конфликт. Встаёт и идёт к стене. Не сразу понимаю, что он задумал, а лишь тогда, когда пространство вокруг наполняет мелодия. Та самая, под которую я танцевала для него совсем недавно.

Щёки моментально вспыхивают. Отодвигаю пустую тарелку. Пожалуй, с меня достаточно на сегодня. Бросаю на стол льняную салфетку, отодвигаю стул и замираю, услышав вопрос:

— Для отца ты тоже танцевала?

Райгон стоит на другом конце зала, убрав руки в карманы брюк. В вырезе его рубашки виднеется тёмная поросль волос.

Против воли задерживаю на ней взгляд, краснея ещё сильнее. Вскидываю подбородок, встаю.

— Я задал вопрос, — цедит дракон.

— Нет! — закатываю глаза от дикой абсурдности этого вопроса. — Разумеется!

Райгон подозрительно прищуривается и начинает медленно приближаться. Музыка звучит громче, темп мелодии нарастает.

— А для Лингерли? — янтарные глаза дракона опасно сужаются.

— С ума сошёл? — у меня даже дух перехватывает от возмущения. — Думаешь, я бы стала? Так позориться перед Вайетом?

При упоминании имени белого дракона ноздри чёрного хищно раздуваются.

— Вот как? — усмехается Райгон. — А передо мной, выходит, можно. Позориться. Так?

Сама не замечаю, как он оказывается близко, на расстоянии полушага. Застывает напротив меня. Сверлит тяжёлым взглядом. Расплавленный янтарь вперемешку с тьмой. Вертикальный зрачок точно держит меня на прицеле.

От этого вопроса я вдруг теряюсь, но быстро нахожу объяснение:

— Перед тобой можно, — нервно передёргиваю плечом. — Ты знаешь обо мне всё. И о моих рабских браслетах тоже.

Взмахиваю запястьями с уродливыми металлическими железками.

— Ну да, ну да, — усмехается чёрный дракон, следя за моими руками. — Бедняга Лингерли явно не пережил бы этого зрелища. Нежная душа идеалиста его бы явно не выдержала. Как и твоих представлений для дома утех, и где только набралась всего этого?

Райгон усмехается, но как-то совсем невесело. Или мне кажется, или в его усмешке какая-то затаённая горечь.

— Ты права, я знаю о тебе всё, и всё равно…

Обрывает фразу, резко разворачивается и идёт обратно к столу.

А я смотрю на его широкую спину, где под тонкой тканью рубашки просматриваются очертания стальных мышц, и заканчиваю мысленно его фразу.

И всё равно… ненавижу… презираю… едва терплю… хочу уничтожить?

Что? Что он хотел сказать?

Несколько дней я не выхожу из комнаты. Еду приносит Жакар, он же забирает грязные тарелки и поднос и запирает дверь. На мои вопросы, сколько ещё я должна сидеть взаперти, ответ один:

— Как решит господин Райгон.

Поначалу я лишь оскорблённо поджимаю губы, но спустя неделю не выдерживаю. Сидеть в заточении становится невыносимо. Уж лучше бы меня оставили в служанках, всё какое-то разнообразие! А так и с ума сойти недолго.

Требую проводить меня к «господину Райгону», на что получаю совсем уж неожиданный ответ:

— Господина Райгона нет в замке.

— А где он?

— Господин Райгон не докладывался.

— А когда? Когда он вернётся?

— Не могу знать.

И всё это с таким видом, словно само собой разумеется.

Оставшись одна, подхожу к клетке с фениксом, которого до сих пор не вернула Вайету. А как я должна была сделать это, сидя пленницей в собственной комнате? Проклятый Райгон.

В памяти всплывают янтарные глаза с вертикальным зрачком, глядящие в самую душу. Словно он знает обо мне нечто такое…

Что он задумал на этот раз? Чего добивается? Что хочет?

Моё заключение — это наказание? Если да, то сколько ещё оно продлится?

И что будет потом? Это «потом» стучит в мозгу назойливым молоточком.

Ох, теперь-то у меня достаточно времени, чтобы обдумать случившееся! То, что Райгон снова надел на меня рабские браслеты и силой удерживает в замке — не нормально! Если это его жестокая шутка, то она затянулась!

Вот только что-то мне подсказывает, что это вовсе не шутка. И эти его постоянные намёки на меня и старого лорда — к чему они, вообще?

Вздыхаю. Просовываю кончик пальца сквозь прутья решётки, поглаживаю алые пёрышки феникса. Харс дремлет, но почувствовав прикосновение, зевает, широко распахнув клюв и высунув тоненький бордовый язычок, и приветливо курлыкает.

Если бы только старый лорд был жив, всё было бы иначе! В памяти встаёт образ старого дракона: длинные седые волосы, лицо, покрытое сетью морщинок, его глаза, похожие на золото — столько в них было тепла, мудрости и бесконечного терпения!

Его тёплые руки, которые не раз гладили меня по голове, когда хвалил за прилежность в занятиях на арфе. Единственный, кто любил меня безусловной отеческой любовью, ничего не требующей взамен, а лишь отдающей. А теперь его нет, и так одиноко и холодно.

Шмыгаю носом и поднимаю глаза наверх, не позволяя пролиться слезам.

Вздрагиваю от стука в дверь. Радостно подпрыгиваю на месте, когда порог с подносом в руках переступает не самодовольный индюк Жакар, а Тесса, молоденькая горничная, с которой мы неплохо ладим.

— Госпожа Аурэлия, — девушка приседает и проходит с подносом к низкому столику перед диваном. — Ваш ужин.

Комнату заполняет потрясающий аромат свежей выпечки и жаркого в горшочке, но не еда меня волнует сейчас. А живой человек, хотя бы кто-то, с кем можно поговорить!