Пленница Карателя. Время вспять
Шрифт:
— При аварийке, похоже, эту дверь можно закрыть только вручную. Изнутри, — тихо произносит Карим и обхватывает мое запястье. Цепко, больно, чтобы не вырвалась.
Наблюдаю, как Герман движется вперед, возвращается в логово чудовищ. Переступает порог. Направляется к специальному щитку, который находится чертовски далеко от выхода. Чисто физически он не успеет покинуть ловушку. Стеклянные створки задвинутся быстрее. Я ведь помню, как мы их открывали!
— Что? — вскрикиваю, догадываясь, как собирается поступить друг. — Нет, не смей!
Плачу, призываю остатки своих сил, но они меня не слушаются.
— Карим, мать твою! — непривычно грозно рычит Герман, ковыряясь в панели и вводя какие-то коды. — Уводи ее!
Каратель незамедлительно хватает меня под бедра и закидывает на плечо. Действует, как тогда, при похищении.
— Стекло задвигается моментально. Стена дольше. Специально так продумано. Вам нужно будет быстро добраться до нее и покинуть сектор. Две-три минуты от силы у вас есть! — выкрикивает Герман.
Карим молча разворачивается и движется к стене. Паника накрывает меня с головой. Захлебываюсь в ней, тону.
Невозможно! Нет! Я не могу потерять Германа!
Но жестокая реальность диктует свои условия…
— Отпусти! Дай хотя бы попрощаться! — верещу я Кариму. — Отпусти, иначе возненавижу!
Брыкаюсь в стальной хватке Карателя, бью его кулачками по каменной спине. Он дожидается, пока Герман закроет стеклянные двери — и только потом слушается. Идет мне навстречу, дает возможность проститься с другом. Не потому что испугался моих ударов, а потому что чувствует мою боль.
Аккуратно ставит на пол, и я сразу срываюсь с места, бегу к пуленепробиваемому стеклу. Оно закрыто. Так плотно, что не пропускает ни единого звука изнутри, где агрессивно бьют по льду Одержимые.
По эту сторону двери царит гробовая тишина. Кажется, я даже слышу, как Карим отсчитывает проклятые две минуты.
Герман, заметив меня, подбегает к стеклу, злится, орет что-то Карателю, но сквозь преграду не пробивается ни слова. Замечаю, как Одержимые позади друга прорывают оборону.
Он оглядывается, потом кладет ладонь на стекло, распространяя по нему снежные узоры. Вижу, что приблизившиеся к Герману монстры по очереди превращаются в ледяные статуи.
Он решил заморозить все помещение изнутри. Вместе с собой.
— Люблю тебя, малышка, — читаю по губам, изогнутым в легкой улыбке.
Образ Германа тает в снежной дымке. Всхлипывая, укладываю руку на стекло, как раз напротив ладони друга.
— И я тебя, — сиплю сквозь слезы, наплевав на то, что может подумать Карим.
Моя привязанность к Герману иная и не имеет ничего общего с любовью между мужчиной и женщиной. Он мне как родной брат, и я теряю его прямо сейчас.
Стекло покрывается изморозью, которая закрывает видимость. Даже очертаний различить невозможно. Понимаю, что это конец. Чувствую, как обрывается связь.
Все свои силы Герман потратил на заморозку. И у него получилось. В очередной раз спасти меня. Ценой своей жизни.
Ощущаю, как Карим разворачивает меня и прижимает к своей бурно вздымающейся груди. Обнимает, гладит по голове, пока я надрывно реву.
— Одна минута, — строго сообщает он. Надо уходить, — и опять взваливает меня на плечо.
Безвольно повисаю головой вниз, в последний
раз скольжу взглядом по стеклу, покрытому снежными узорами, и мысленно прощаюсь. Навсегда.Каратель огромными шагами достигает стены и выносит меня в коридор буквально за пару секунд до ее закрытия.
— Что случилось? Она жива? — отдаленно слышу голос Пиротехника.
Усмехаюсь: будто его волнует мое самочувствие. Только недавно сам убить меня хотел. Впрочем, он прав. Лучше избавиться от меня. Я несу смерть любимым людям.
— Вас так долго не было, — взволнованно шепчет Аля. — Все готово! Мы можем уходить.
Каратель перехватывает меня так, чтобы я оказалась на его руках. И кивает.
Обнимаю моего мужчину за шею, роняю голову на мощную грудь и срываюсь окончательно, не в состоянии остановить поток слез и всхлипов.
Карим не чувствует, что в этот же момент я пытаюсь прыгнуть. Призываю все силы. Но никаких мошек перед глазами, никакого ощущения свободного падения, никакой вспышки света. Словно что-то не позволяет мне вернуться и спасти Германа.
Мы беспрепятственно выбираемся на улицу и удаляемся на безопасное от «Дженерика» расстояние. Вокруг суетятся и визжат его сотрудники — обычные люди, которых спугнула аварийка. Они успели покинуть здание, а значит, выживут.
Пиротехник незаметно нажимает кнопку на невзрачном пульте, активируя детонаторы, — и верхний корпус взлетает на воздух. Повреждаются и подземные этажи, где Отчаянные успели установить взрывчатку.
Уничтожено все, кроме бронированного сектора с Одержимыми. Оно же останется похороненным под обломками. Вместе с Германом. Ни его, ни монстров, ни тем более Крестницкого, обратившегося в прах, никогда не обнаружат спасатели и поисковые группы. Никто не узнает о том, что произошло там, в глубинах лаборатории смерти.
Только горстка Отчаянных будет помнить об этом.
Карим усаживает меня в машину, а сам устраивается рядом.
— Гони, Пиротехник, на хрен отсюда. Как можно дальше, — обреченно говорит сидящему за рулем Андрею и заключает меня в объятия.
Утыкаюсь носом в его шею, чувствуя, как сильно и часто пульсирует жилка. Карим безумно боится за меня, хоть и не показывает своих эмоций. Если бы он мог, то забрал бы мою боль.
— Ты выдержишь, моя девочка, — непривычно ласково шепчет мне в макушку и зарывается рукой в волосы. — Только не сдавайся сейчас, прошу тебя. Ты нужна нам, — кладет свободную ладонь на мой живот, обволакивая его приятным теплом.
Глава 18
Меньше недели спустя
Анжелика
— На месте взрыва, вызвавшего обрушение здания научно-исследовательского центра «Дженерик», завершается поисково-спасательная операция, — вещает с телеэкрана одна из федеральных служб новостей.
В сюжете мелькают кадры разрушенной лаборатории, обломки, звучат комментарии сотрудников.
Я же обреченно всхлипываю, на секунду прикрываю глаза, но тут же чувствую аккуратные поглаживания по голове и плечам. И легкие электроволны, к которым успела привыкнуть.