Пленница Карателя. Время вспять

Каратель перенес столько страданий, даже мою смерть. И заслуживает быть счастливым. Абсолютно и безоговорочно.

— Карим, — зову тихо и целую его в шершавую щеку.

— Ты как себя чувствуешь? — мгновенно откликается он. — Болит что-то?

После моих сложных первых родов Каратель безумно боится за меня. Он вообще был против того, чтобы я беременела еще раз. Готов был пожертвовать своей мечтой о мальчике-наследнике, лишь бы мною не рисковать.

Но судьбе виднее…

— Я в порядке, не волнуйся, — рисую пальчиком невидимые узоры на его предплечье.

Подбираю нужные слова, чтобы сказать мужу кое-что важное…

— Как там малыш… кхм… малышка? — поспешно исправляется он, следя за моей реакцией.

— Малыш, — улыбаюсь загадочно. — У нас будет мальчик, Карим, — наблюдаю, как теплеет черный взгляд. — И я надеюсь, он вырастет похожим на тебя.

Тянусь к губам мужа и целую, впитывая его эмоции. Радость, ликование и… любовь. Растворяюсь в наших чувствах, которые с каждым годом только крепнут.

Бонус. Спустя годы

Тринадцать лет спустя

Анжелика

— Ника бы не сбежала, если бы ты на нее не давил! — фыркаю я, не сводя возмущенного взгляда с Карима.

— Да она вообще от рук отбилась! Избаловали окончательно. Я всего лишь запретил ей шляться с подозрительными парнями, — рычит он в ответ, хотя сам переживает не меньше меня. — Вероника предназначена для Никиты. Аня ведь почувствовала! Их энергии связаны и…

Прерываю невыносимого мужа, взмахиваю рукой в сердцах и случайно превращаю в тлен шторы на окнах. Они осыпаются на пол, покрывая его пылью персикового цвета.

Доли секунды мы с Каримом гипнотизируем результат моей злости, но потом как ни в чем не бывало возвращаемся к ссоре.

— Вот теперь пусть Аня «повангует», где наша дочь сейчас! — шиплю недовольно. — Досватались! Я ведь говорила, что аккуратнее нужно! У Ники характер твой! Все делает вопреки!

— Что? Я тут при чем вообще? — складывает руки на мощной груди. — Да ничего подобного!

— И спорит, как ты!

— Нет! Я не спорю!

Ехидно изгибаю бровь и вздергиваю подбородок.

Карим выдыхает тяжело, внутренне признавая свое поражение, взрывает пару лампочек и, кажется, успокаивается.

Вот теперь, когда мы оба выплеснули свою ярость, можно нормально разговор продолжить.

Однако нас перебивает сын, вернувшийся из школы.

— О, опять родители ругаются, — язвительно хихикает Макс, врываясь в гостиную.

Силой мысли захлопывает дверь, отправляет свой рюкзак в полет до дивана. В буквальном смысле. Потом окидывает взглядом помещение, задерживаясь на осколках стекла после взрыва лампочки и на пыли, что осталась от «убитых» мною штор.

Сын вздыхает и закатывает глаза, демонстративно щелкает пальцами, активируя способность.

В этот же момент створки шкафа открываются, и оттуда выезжает пылесос. Сам включается и принимается за уборку.

— Не злоупотребляй силой! — рявкаем на Макса одновременно с Каримом.

Пылесос отключается и «сбегает» прочь, самостоятельно укладываясь на место.

— Так, понял, — Макс примирительно поднимает ладони вверх. — Пережду бурю в своей комнате. Если не поубиваете друг друга, в чем я сомневаюсь, зовите ужинать, — подмигивает издевательски.

Хочу отругать сына, но он оказывается проворнее. Подбегает ко мне, быстро чмокает в щеку, потом огибает сбоку — и скрывается за дверью одной из комнат.

Переглядываюсь с Каримом и закусываю губу.

Муж смотрит на меня сейчас со смесью нежности и вины.

Мы оба погорячились. Впрочем, нам не привыкать.

Карим приближается ко мне вплотную, берет мое лицо в ладони и целует в носик, заставляя поморщиться.

— Энджел, девочка моя, все нормально будет. Найдем мы нашу дочь. Да и она не пропадет и себя в обиду не даст. Сама же говоришь, мой характер, — хмыкает довольно, а я хлопаю его ладошкой по стальному торсу. — Успокаивайся, а то серебристой стала вся. И в глазах ртуть. Красиво, конечно, но лучше береги силы.

Целует меня. Сначала ласково, а спустя пару секунд все требовательнее. Сминает губы жадно и страстно.

Охотно откликаюсь, словно мы и не ругались вовсе. Не могу долго злиться на любимого.

От накативших чувств и эмоций Карим случайно включает телевизор в гостиной.

Хихикаю мужу в губы и чуть отстраняюсь.

«Вторую жизнь — знаменитому зданию, — вещает журналист с телеэкрана. — Спустя почти двадцать лет на месте разрушенной лаборатории «Дженерик» решили построить онкологический центр общегосударственного значения. Сейчас ведутся подготовительные работы…»

Мы с Каримом одновременно устремляем взоры на телеэкран. А потом многозначительно переглядываемся.

— Я пойду Руслану позвоню, — хрипло выдает муж, с трудом отпуская меня. — Обсудим… это, — указывает взглядом на телевизор. — Заодно расскажу о побеге нашей дочери. И спрошу, как там Ник. Они ведь должны чувствовать друг друга…

Карим чмокает меня в висок и уходит, по пути выключая телевизор.

Я застываю на месте и задумчиво изучаю потухший экран, в котором отражается мое лицо.

Наблюдаю, как серебристое сияние «прячется», а я становлюсь прежней. Все те же платиновые волосы, глаза цвета ртути, фарфоровая кожа, без единой морщинки.

За минувшие годы мы с Каримом практически не изменились внешне. Не постарели ни на день. Видимо, регенерация поддерживает наши тела в идеальном состоянии. Как долго это продлится — неизвестно. Не хочется загадывать.

Поначалу мы с мужем переживали о том, как будут расти и развиваться наши дети. Но пока они ничем не отличаются от своих сверстников. И отлично вписываются в общество. Разве что способности ребятам приходится прятать…

Из размышлений меня выдергивает звонкий вскрик моей второй дочери Виктории, доносящийся из коридора. Следом раздается громкий звук пощечины и глухое мужское «ай».

Паника захлестывает меня, а ноги сами несут к выходу. Успеваю заметить, как Вика вырывается из объятий незваного гостя. Отталкивает его и пятится ко мне.

— Анжелика, я… — растерянно произносит смутно знакомый мужской голос.

— Мам, это к тебе! — не оборачиваясь, фыркает Вика. — И нас опять перепутали!

Дочь обиженно надувает губки, отступая еще на шаг от «маньяка». Но силу не применяет, сдержанная девочка.