Пленница кракена

Я не прочь лгать самой себе. Напротив, делаю это так часто, что у меня стало прекрасно получаться. Просто ужасно устала тратить силы на поддержание фантазий.

Тэйн слегка прихватывает меня за подбородок и поднимает мое лицо к своему.

– Ты хочешь, чтобы я остался.

Едва не отступаю от страха, но мы уже зашли слишком далеко, чтобы идти на попятный.

– Да.

Он долго всматривается в мои глаза, а потом кивает, будто самому себе.

– Хорошо. Не думаю, что тебе будет удобно при том, как я сплю, но можем попробовать.

Он спит под водой? Эта мысль и отталкивает и манит. Не знаю, как к этому относиться. Тэйн не дает возможности решить. Целует меня снова, а потом обхватывает большими щупальцами запястья и поднимает их над головой.

Теперь он полностью удерживает меня на весу, я совершенно не касаюсь холодного камня. Его щупальца извиваются подо мной, самое толстое обвивается вокруг талии, а еще два поменьше дразнят соски, пока не вскрикиваю ему в рот.

Он слегка отодвигает меня и упивается мной, распростертой перед его взором… Щупальца отпускают соски и обхватывают грудь, слегка сжимая, будто решая, стоит ли она внимания. Соски покалывает, и я ерзаю, инстинктивно ища трения.

Тэйн протягивает руку и задерживает палец над левой грудью.

– Ты нравишься мне такой.

– Какой? – Вздыхаю я. – Беспомощной?

– Открытой, – говорит он, будто в задумчивости. – Так тебе не спрятаться.

Это просто секс. Но даже когда твержу себе это, его слова попадают в самое сердце.

– Тэйн…

Дыхание сбивается, когда он касается кончиками пальцев сначала одного соска, потом второго. Сейчас они особенно чувствительны из-за оттока крови. Тэйн полностью окутал меня, но вместе с тем едва ко мне прикоснулся. Он убирает щупальце от моей груди, но сразу обхватывает большой ладонью.

– Ты и правда безупречно сложена.

Сдерживаюсь, чтобы не спорить с ним. Ведь он ошибается. По мнению многих людей, мое тело слишком мягкое не там, где нужно. В детстве мама сажала меня на жесткую диету, а когда я в восемнадцать лет наконец пресекла это, она перешла к пассивно-агрессивным замечаниям о моем весе при каждой встрече. Моя грудь, которая, похоже, так нравится Тэйну, побудила бывшего предложить сделать операцию по подтяжке, а еще у меня растяжки на бедрах и целлюлит. Мое тело, как и все остальное, далеко от совершенства.

Но оно мое, и я люблю его назло всем, кто делает вид, будто не должна. Но оно не безупречно и никогда таким не будет.

– Вижу, ты хочешь возразить.

Тэйн обводит мой сосок большим пальцем. У него такое сосредоточенное выражение лица, что мне становится нечем дышать. С каждым медленным движением удовольствие в животе нарастает. Он еще даже не коснулся меня между ног, а мне на ум уже пришла дикая мысль о том, что ему, возможно, даже не придется этого делать, чтобы заставить меня кончить.

– Тэйн…

– Я бы очень хотел встретиться с тем, кто заставил тебя чувствовать себя неполноценной.

Его голос звучит низко, напряженно и… сердито. Он резко опускает руку, но не успеваю затосковать по его прикосновениям, потому что он тут же снова обхватывает мою грудь щупальцем. На этот раз он заходит чуть дальше и…

– Вот черт.

Присоски на его щупальцах захватывают сосок, с каждым движением посылая пульсирующие волны желания по телу.

– Тэйн, пожалуйста.

Он легко ведет рукой по животу, обходя щупальце, которым удерживает меня на месте.

– Как мне убедить тебя, что в моих глазах ты идеальна?

Трудно поверить, что ты считаешь меня идеальной, ведь бросаешь при любой возможности.

Должно быть, он читает эту мысль на моем лице. Мне сложно скрывать от него истинные чувства. Обычно мне это лучше удается. Тэйн останавливается, почти коснувшись меня между ног.

– Ты мне не веришь.

– Можешь попробовать сексом вбить в меня немного уверенности в себе, – говорю я с надеждой.

– Думаю, это вариант.

Уголки губ Тэйна подрагивают, но взгляд остается напряженным.

– Если не хочешь верить моим словам, придется показать действием.

От этих слов по телу пробегает дрожь, почти как от страха. Но не успеваю возразить, потому что в этот момент он раскрывает меня щупальцами и прижимает большой палец к клитору.

Глава 15 Тэйн

Каталина мне не верит. Это видно по взгляду ее карих глаз, по тому, как она впервые с нашей встречи избегает моего взгляда. Разумеется, я знал, что у нее болезненное прошлое; слишком уж она близка мне по духу, чтобы могло быть иначе. Но не ожидал такого желания защитить ее.

Содрогаюсь под натиском чистой ярости и вынужден закрыть глаза, на мгновение сосредоточившись на дыхании. По своей натуре я не жесток. Защищаю свои земли в меру возможностей, но никогда не прибегну к насилию, если есть другой путь.

Но все же хочу найти того, кто ранил Каталину, и утащить его на самое дно. Удерживать там, пока не закончится воздух, а потом оставить на съедение хищникам.

Меня удивляет сила собственных чувств.

Не менее удивительно желание держать ее в объятиях, пока не исчезнет ее потерянный взгляд. Пока она не поверит, что за нее стоит бороться. Не понимаю, что провоцирует эти порывы, и чувствую себя как…

У моего народа есть легенда.

Давным-давно у нас была королева по имени Татьяна, которая полюбила одного из Кун Аннун [3] и родила от него ребенка. После этого царства неожиданно разделились, и она разлучилась с возлюбленным и ребенком. Татьяна впала в отчаяние и спустилась в глубины, чтобы оплакать утрату. Королева оставалась там так долго, а ее печаль была так сильна, что в конце концов ее поглотил коралловый риф и ее тело окаменело.

3

В кельтской мифологии демоническая свора собак, предвещающая смерть.

Чувствую себя так же.

Только в отличие от нее, я пришел в себя.

– Тэйн, клянусь богом, если начнешь говорить нежности, я закричу.

Голос Каталины срывается, пальцы сжимают мои щупальца.

– Пожалуйста, не испорти момент.

Понимаю, что она не примет моей доброты. Не сегодня. Не так. Но знаю, что она примет. Делаю глубокий вдох и позволяю этому странному настроению овладеть мной. Не знаю, что это значит и значит ли что-то вообще. Возможно, Каталина помогла вырваться из бесконечного горя. Но даже сейчас оно ненавязчиво напоминает о себе. Не думаю, что это чувство когда-нибудь полностью пройдет, и отчасти мне совсем этого не хочется.