Пленница
Шрифт:
— Мне пора бежать. До завтра, сладкая Дар.
Я отключила телефон и ошеломленная осталась стоять на месте. Неужели Рэн приехал сообщить, что отдал долг. Нет, не вяжется. Вихо вряд ли бы стал тогда говорить, что завтра мы с ним будем завтракать.
Тогда что?
Узнаю через полчаса.
По истечении этого времени, я уже сидела в гостиной, и пила чай, который принесла служанка. Нервы были на пределе, так как я не знала, что ожидать от этой встречи.
В коридоре послышался звук шагов. Дверь открылась, и в гостиную зашел Рэн. Он замер на пороге, смотря на меня со смесью грусти и радости
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы перестали разглядывать друг друга и подошли, чтобы обняться.
— Я так рада тебя видеть, Рэн, — сказала я, еле сдерживая слезы радости.
Первая тревога от встречи прошла и я, наконец, вспомнила, что не видела брата почти год. Я крепко обняла его и улыбнулась, понимая, что ужасно соскучилась.
— Я тоже, — ответил Рэн.
Мне показалось, что в его голосе проскользнули какие-то странные нотки.
Я отошла от него и пригласила попить чай.
Брат с тревогой посмотрел на меня, но приглашение принял. Несколько минут мы молча пили чай. Я заметила, что Рэн очень странно посматривал на меня. Особое внимание он уделял моей шее, на которой висел легкий шарфик, закрывающий рабский ошейник. Мне не хотелось, чтобы Рэн видел его на мне, пусть и знает о его существовании.
— Как дела? — решилась спросить я первая.
Брат отпил немного чая и только после этого ответил.
— Все идет... неплохо. Устроился работать в крупную фирму и меня пару дней назад повысили в должности.
Я тепло улыбнулась брату и покивала головой:
— Ты молодец. Я очень в тебя верю.
Брат поджал губы и откинулся в кресле.
Что-то было не так.
Он молчал, а я сгорала от любопытства и тревоги.
Рэн чего-то недоговаривал. И чувствовало мое сердце, что ничего хорошего ждать не придется.
— Дарин, я не успею отдать долг, — решительно сказал Рэн.
Улыбка медленно сползла с моего лица.
— Что? — хрипло спросила я.
Брат недовольно пожевал губы, словно бы его ругали.
— Подожди, — встряхнув головой, сказал я. — Стой, два года еще до выплаты. Может, все еще будет хорошо.
Рэн раздраженно выдохнул.
— Дарин, долг ОЧЕНЬ большой, ты понимаешь. Я боюсь, не потяну.
Мне хотелось ему сказать, что все будет хорошо. Ведь я тоже вношу свою лепту в оплату красивой жизни, которой мы захотели.
— Прости, — немного суховато сказал он. — Я буду стараться отдать долг, правда. Я просто хочу предупредить, что велика вероятность того, что не получится.
Мне резко стало не хватать воздуха.
— Настолько все плохо, — онемевшими губами спросила я.
Рэн с сомнением посмотрел на меня. И, кажется, я догадывалась, о чем он подумал.
— Ты меня никогда не поймешь, — глухо сказал он. — Я ради тебя впахивал на двух работах. И сейчас впахиваю, чтобы отдать долг.
Он поддался вперед.
— Просто мне интересно, надо ли вообще мне это делать? Я приехал навестить тебя, чтобы поддержать и сказать, что все будет хорошо. Рассказать о том, что я устроился на хорошую работу.
Рэн
хлопнул в ладоши и пожал плечами.— Я приезжаю и что вижу. Моя сестра сидит и пьет чай из дорогих фарфоровых чашек. Как же ты хорошо устроилась в жизни. Конечно же, сначала сидела, свесив ножки на моей шее, а теперь сидишь тут и ничего не делаешь целыми днями! Наверняка, ешь с золотых блюдец! В ответ нужно быть только поласковее с Вихо!
Я дернулась, словно бы мне дали пощечину.
На душе стало так холодно и мерзко. Хотелось рассказать, как на самом деле обстоят дела. Высказать всю правду, не смотря на то, что Рэн прекрасно знал, что отдает меня Вихо, будучи нетронутой молодой девушкой, которая даже институт не смогла закончить из-за этого рабства. Но не могла, потому что по всему дому висят камеры и мне не хотелось, чтобы Вихо все узнал. В этом случае мой план порушиться, как карточный домик.
Я потянулась к шее и, не отводя взгляда от Рэна, сдернула шарф и бросила на стол, отчего его край попал в мою чашку и тут же промок.
Взгляд брата стал немного испуганным.
— Значит, тебе бы было легче, если бы ты увидел меня избитой? — холодно поинтересовалась я. — Со сломанными ребрами? Или порезанной?
На лице Рэна отразилось сомнение. Его взгляд то и дело перебегал от пола к ошейнику и обратно.
— Может, было бы лучше, если ты меня увидел почти инвалидом от издевательств? Или с разорванным влагалищем?
Я говорила спокойно, словно бы не о себе вовсе. И внимательно следила за реакцией брата. От последнего моего примера, но бросил на меня смущенный взгляд и отвел глаза.
Стало тошно и горько от мысли, что всего за одну минуту разговора, потеряла еще одного своего родного человека. Потому что не верила, что передо мной сидит мой брат.
— Дарина,.. — промямлил он.
Я поджала губы.
Желания разговаривать больше не было. Хотелось уйти в сквер, сесть где-нибудь под деревом и разрыдаться.
— Я отдам долг, — продолжил Рэн. — Я сделаю все, что смогу. Я просто напуган. Ехать сюда с мыслью, что придется тебя успокаивать — большое испытание. Не злись на меня.
Я проглотила ком в горле.
— Дай слово, что все отдашь, — прошептала я, боясь, что камеры все равно смогут все различить.
— Даю слово, — сказал брат, смотря мне прямо в глаза.
На этом я распрощалась с ним. Сказать мне больше было нечего. И ему, скорей всего, тоже.
В душе царила пустота, а голова, наоборот, пухла от обилия в голове мыслей и эмоций.
В этот вечер я не знала, куда девать себя от мыслей. Не хотелось есть, не хотелось спать. Я просто лежала в кровати и ждала, когда пройдет это паршивое состояние, когда хочется забыться сном, но из-за эмоций и мыслей не можешь этого сделать.
Сегодня я поняла, что мне никто не помощник. Рядом совсем никого не оказалось. Если до этого Рэн был моей каменной стеной и опорой, то теперь я поняла, что никто мне не поможет.
Я перевернулась на другой бок.
Сегодня брат дал мне слово, что отдаст долг. Я ему ни капли не поверила. Слишком много всего он накрутил у себя в голове. Думает, видимо, что я тут, как в раю. Да и удобно же сестрицу сплавить в рабство, деньги не отдавать, а потом жить припеваючи.