Пленник темной феи. Муж темной феи

Мелодия, и без того не слишком приятная, стала еще более дикой и режущей слух. Какой-то безумный хаотичный набор звуков. Музыкальная вакханалия.

Наслаждаясь произведенным эффектом, Эйлис смотрела на будущего супруга с вызовом, а тот вдруг весело ухмыльнулся, сбежал с помоста, на котором стоял трон, и закружил крылатую старуху в вальсе. На глазах у сотен ошеломленных гостей они парили по залу — прекрасный молодой блондин и высохшая, сгорбленная развалина с седыми космами. Кружились и кружились в потоке зловещего алого света, лившегося из распахнутых дверей. Все глазели на них с раскрытыми ртами, слишком потрясенные, чтобы шептаться. Наконец музыка стихла, красное мерцание рассеялось, и зажглись обычные лампы под потолком.

В центре зала в объятиях Дорна застыла белокурая девушка редкой красоты.

* * *

— Я думаю, что она на самом деле старуха, а ее прекрасное личико — это иллюзия. Гадкая чужеземная ведьма. Задурила нашему принцу го…

Бах!

Раздался хлопок, и на миг стройную эльфийку, шептавшуюся с товарками за вазой с цветами, заволокло дымом. Когда сизые клубы рассеялись, сплетница попыталась продолжить разговор:

— Б-б-бе-э-э-э, б-бе-э-э-э.

— Эйлис, — нахмурился Дорн, озадаченно оглядывая богато украшенный зал, — откуда на балу взялось так много овец и коз?

Мимо него, хлопая крыльями и кудахча, пронеслась стайка пестрых куриц.

— Даже не представляю, — с хитрой улыбкой пожала плечами фея. — Думаю, об этом стоит спросить у организаторов.

Заиграла музыка. С огромным удовольствием принц вывел свою спутницу на середину зала и закружил в танце. В своем нежно-зеленом платье Эйлис была ослепительно хороша, а от ее прекрасной улыбки замирало сердце. Когда фея улыбалась, кто-то, быть может, видел ее слишком острые хищные зубки, а Дорн — милые ямочки на щеках. Его невеста была идеальна.

Идеальна во всем, кроме одного.

— Ауч.

За два часа непрерывных танцев она отдавила ему все ноги.

Наверное, в Заколдованном лесу редко устраивали званые вечера с музыкой и вальсами.

— Эйлис, давай я научу тебя двигаться в такт мелодии.

— Зачем, милый? Меня все устраивает.

— Видишь ли, дорогая, мне слегка очень больно.

— Это сладкая боль, любимый.

Она назвала его… любимый?

Он так и замер в центре зала с улыбкой до ушей.

Любимый! Он — любимый!

— Ох, знаешь, милый Дорн, приглашу-ка я на танец будущего свекра. Только обувь сменю.

Пока принц пребывал в счастливой прострации после ее слов, Эйлис приподняла подол длинного платья, и ее невесомые тапочки без каблуков превратились в тяжелые, громоздкие туфли на острых шпильках.

— Отец! — с детской непосредственностью фея принялась махать королю через весь зал. — Отец! Папа, куда же вы? Не прячьтесь за трон, я вас вижу и хочу пригласить на танец.

Острые, как шпаги, каблучки зацокали по плитке пола.

Принц взглянул на родителя с сочувствием и поморщился, разминая гудящие стопы. Кружиться с Эйлис в вальсе было приятно, но весьма болезненно.

Ближе к дверям вдоль увитых лианами стен выстроились в ряд несколько стульев с позолоченными ножками. К ним Дорн и направился, слегка прихрамывая.

Внезапно на его пути нарисовалась Лоралэя, девица, которой до встречи с Эйлис он оказывал знаки внимания.

С грацией дикой кошки Лоралэя двигалась прямо на него, ловко огибая танцующие пары. На губах ее играла чувственная улыбка. На лице читалось решительное и самоуверенное выражение.

Дорн растерялся, не зная, куда спрятаться, как избежать этой неприятной встречи.

Он вроде ничего ей не обещал? Ну, руку однажды поцеловал во время тайного свидания. Это же не значит, что теперь он ей что-то должен. У него невеста! И сын!

Глаза Дорна испуганно забегали.

Вдруг раздался уже знакомый хлопок — эти хлопки сегодня постоянно звучали то в одном, то в другом конце зала — и вместо Лоралэи на принца с тупым изумлением уставилась белая рогатая коза.

— Б-б-бе-э-э-э.

В шоке Дорн попятился, затем неосознанно бросил взгляд в ту сторону, куда на своих чудовищных гремящих туфлях умчалась Эйлис. Невеста обнаружилась в центре зала. Она занималась тем, что под музыку калечила ноги его отца. Глядя на будущего супруга через плечо своего партнера по танцу, фея строго погрозила ему указательным пальцем.

* * *

— Как ты не понимаешь, Дорн, наше общество твою невесту никогда не примет, пусть хоть весь дворец в хлев превратит. Можно заткнуть сплетникам рты с помощью страха, но хорошего расположения этим не добиться. Эта ведьма всегда будет для нас чужачкой. Неправильная, презираемая, она не сыщет здесь подруг. Останется вечным изгоем и будет отбрасывать тень на твое светлое имя. Со временем, когда розовые очки спадут, ты и сам начнешь ее стыдиться.

— Неправда! — пылко воскликнул принц, но сзади раздался тихий, до боли знакомый голос.

— Да нет, все верно. Твой отец прав, — за его спиной, грустно улыбаясь, стояла Эйлис.

Радостное оживление, которое она источала весь вечер, испарилось. Еще недавно горящие лукавством глаза потухли, она выглядела усталой, и даже улыбка не могла сделать выражение ее лица мягче.

— Это не мой мир. Я никогда не смогу стать его частью. Покидая Заколдованный лес, я это знала. Темных фей нигде не любят.

Самое страшное, она не жаловалась, а всего лишь будничным, равнодушным тоном делилась своими мыслями и этим выбивала у Дорна почву из-под ног. Внезапно, очень четко он понял, что никакими словами не сможет ее переубедить, что за всеми колкостями феи и ее ехидными улыбками прячется горькая обреченность. Большую часть времени Эйлис выглядела беззаботной, но в действительности просто носила маску. Его невеста лишилась дома и не верила, что когда-нибудь сможет обрести новый.

— Эйлис, ты… мы…

Она улыбнулась шире, обнажив остренькие зубки, и у Дорна защемило сердце.

До этой упрямицы не достучаться! Если вбила себе что-нибудь в голову, мнения не изменит.

— Эйлис…

— Что-то я устала, милый Дорн. От музыки разболелась голова. Пожалуй, вернусь в свои покои. Прошу меня простить, Ваше Величество.

— Эйлис!

Жестом она заставила его замолчать и, поклонившись королю, изящно поплыла к выходу из бального зала.

Замкнулась. Закрылась в себе. Принц буквально услышал, как с грохотом захлопнулись ворота ее души. И что ему теперь делать?