Пленник темной феи. Муж темной феи

Шумно вздохнув, Эйлис прошлась взглядом по мускулистой фигуре эльфа, обтянутой серой тканью. Хорош. Даже в одежде. Словно почувствовав ее жадное внимание, Дорн слегка повернул голову, и от его глаз разбежались тонкие лучики морщин.

Стойте, стойте, куда это он собрался?

Лала и Десса, эти две наглые выскочки, взяли принца под руки и с глупым хихиканьем вместе оторвались от земли. В воздухе захлопали черные крылья. Бесячее трио летело в сторону пышной древесной кроны, к ряду качающихся на ветру шаров-домиков, похожих на гнезда гигантских птиц.

Эйлис нахмурилась.

— У нас тебе понравится, обещаем, — принес ветер сладкий женский щебет, и внутри ее черепа будто что-то взорвалось. От злости Эйлис даже на секунду ослепла, а когда пришла в себя, обнаружила, что выбралась из своего убежища и теперь стоит снаружи, на ветке.

С удивлением она услышала собственный голос:

— Большое спасибо, что помогли моему гостю подняться ко мне. Идем же скорее сюда, милый Дорн.

При слове «милый» у дорогого гостя отвисла челюсть, на лице проступило подозрительное выражение, тем более тон у зовущей его к себе феи сочился сахарным ядом.

Десса капризно вытянула губки:

— Твоего гостя? О нет, нет. Это наш трофей. Этого красавчика мы припасли для себя.

— Пусть красавчик сам решит, чей он, — и Эйлис вопросительно вскинула брови, уставившись на эльфа с ожиданием.

Принц, который был теперь нарасхват, растерялся, но быстро взял себя в руки. Освободившись из крепкого захвата своих спутниц, он осторожно по ветке направился к языкастой стервочке, виртуозно играющей на его нервах. Заметив это, Эйлис расслабила плечи.

Пол круглого домика был устлан материей, похожей на пух. Стены из веток просвечивались, и вся конструкция казалась пугающе ненадежной. При каждом движении жилище раскачивалось, вызывая настойчивое желание за что-нибудь ухватиться, чтобы не выпасть через узкое отверстие, служившее и окном, и входом.

— Садись, — кивнула Эйлис на пол. Дорн с готовностью подчинился и только тогда почувствовал себя более или менее в безопасности: домик, хрупкий на вид, замер в благословенном равновесии.

С хмурым видом Эйлис протянула своему гостю миску из коры дуба, полную ягод. Принц напрягся.

— Ты же голоден, — ядовито заметила фея.

— Нет больше желания бабочкой порхать по деревьям, — Дорн настороженно косился то на радушную хозяйку, то на сомнительное угощение в ее руках.

— Ешь давай, — фыркнула Эйлис. — Не видишь, что ли? Это другие ягоды.

— А у этих какой эффект? Меня обездвижит на сутки? Или до утра я не вылезу из ближайших кустов?

— Не хочешь — не ешь, — раздраженная, она попыталась отставить тарелку в сторону, но Дорн накрыл ее пальцы своими.

— Злишься?

— С чего бы?

— Ревнуешь.

— Вот еще!

— Ревнуешь, ревнуешь, — он резко качнулся вперед, клюнув Эйлис в губы, а она его в ответ стукнула миской по лбу. Ягоды при этом яркими красными горошинами взметнулись в воздух и разлетелись по белому пуху подстилки вокруг них.

— Да как ты смеешь, наглец! — прошипела фея, а затем схватила эльфа за тунику, притянула к себе и присосалась к нему с жадностью голодной пиявки.

Глава 3

— Как ты не понимаешь? Мы не можем быть вместе.

Следующим утром, взявшись за руки, они прогуливались вдоль ручья, у которого впервые встретились после трех месяцев разлуки.

— Но почему?!

Это «почему» вырывалось из уст Дорна уже в четвертый раз за сегодняшнюю беседу. Объяснения Эйлис его категорически не устраивали. Упрямая фея! Хотелось взять ее за плечи и как следует встряхнуть, чтобы мозги встали на место.

Они любят друг друга, у них будет ребенок — зачем усложнять? Надо пожениться и счастливо прожить отмеренную им вечность.

Но Эйлис, строптивица эдакая, не желала его слушать, твердила и твердила, как заведенная:

— В твоем мире нет места мне, а в моем — тебе. Ты не можешь остаться в Заколдованном лесу, а мне нечего делать в королевстве эльфов.

С досадой Дорн вздыхал и продолжал спорить:

— Но я тебе нравлюсь.

Эйлис закатывала глаза.

— И ты хочешь быть со мной.

Она закатывала глаза еще сильнее.

— И ребенку нужен отец.

На этой реплике зелень радужки полностью пряталась под верхними веками.

— Можешь навещать мою дочь два раза в год.

— Свою дочь, нашу дочь, я хочу видеть каждый день.

Этот разговор повторялся по кругу с разной степенью экспрессии, но всегда заканчивался одним и тем же: страстным поцелуем у воды. Достигнув точки кипения, Дорн бросался вперед, дергал Эйлис на себя и пытался убедить ее в своей правоте иным, более надежным и приятным способом. Эйлис охотно позволяла себя убеждать, порой даже показывала, как это делать лучше, но никогда не соглашалась с доводами.

— И ты совсем не боишься, что там, в Лесонвилле, отца твоего ребенка уведет какая-нибудь хорошенькая эльфийка? — в отчаянии Дорн прибег к последнему аргументу: его любимая оказалась еще той ревнивицей. Внутри сладко замирало, когда он вспоминал, с какой лютой яростью она смотрела на тех крылатых девиц, поднявших его на дерево.

— Точно так же, как ты не боишься случайных одиноких путников, забредающих в эти места, — парировала Эйлис.

Руки принца сами собой сжались в кулаки, а из груди вырвалось почти звериное рычание.

Никаких больше одиноких путников! Никаких других мужчин!

Наслаждаясь его реакцией, фея засмеялась, но вдруг согнулась пополам, схватившись за живот:

— Ой!

— Что такое? — испуганный Дорн бросился к ней.

Вместо ответа Эйлис мучительно застонала сквозь сжатые зубы и вцепилась в его руку мертвой хваткой. Не прошло и минуты, как из-под ее платья на траву хлынул поток воды.

— Что… что это? — в ужасе распахнула глаза фея.

К счастью, знаний принца хватило, чтобы понять, что происходит.